будет сложнее, на стороне матери-героини уйма народу, но…
— Но я его ей не отдам, — заключил отец. — Пусть хоть демонстрации у меня под окнами устраивают. Лишь бы не выкрали этого засранца, ищи его потом!
— Зачем тебе чужой мальчик, Энди? — вкрадчиво спросил мистер Малфой.
— А ты помнишь, что я тебе говорил про пацанов, которых гнали на убой? — в тон ответил папа. — Помнишь одного такого, которого поймали у нашего лагеря со взрывчаткой, а он ревел и просил дать ему хоть чего-нибудь пожрать перед смертью? Потому как обратно хода нет, мы, скорее всего, расстреляем, как он думал… а помирать голодным совсем уж грустно.
— Так его же забрали на большую землю, разве нет?
— Ну, одному повезло, а скольким — нет? Кто не додумался автомат бросить, кто не сумел клемму со взрывателя снять перед тем, как сдаться… — он вздохнул. — Я жопой чую, Люк, что затевается какое-то жуткое дерьмо, и главным ассенизатором назначен Гарри, иначе зачем вокруг него устроили такие шаманские пляски с бубнами? Так вот им всем! — Папа жестом обозначил, какого он мнения о происходящем. — Парень ни хрена в этой жизни не соображает, но ничего удивительного в этом нет: не учили, не объяснили, не рассказали, рос, как сорняк. Но это не страшно, ему лет-то всего ничего, а даже взрослому мозги на место поставить можно… Короче, Люк, придумай что-нибудь. Здесь-то я сам справлюсь, но надо, чтобы в вашем мире к Гарри ни одна мышь не проскочила!
— Сделаю, что сумею, Энди, — кивнул тот, — но у меня связаны руки. Я ведь… не отношусь к силам добра и света, как директор и его присные. Могу я многое, но в борьбе за Поттера… расклад не в мою пользу. Хотя палки в колеса я ставить в состоянии… Словом, сделаю все от меня зависящее, но гарантировать ничего не могу.
— Это уже немало, Люк, — хмыкнул папа. — А теперь… Мэри, все равно не спишь, свари кофе на всех! Посидим до утра, а там тебе и в школу пора…
— Ага… мистер Малфой, а можно вопрос? — не удержалась я, ставя турку на плиту.
— Я же вроде стал дядей Люком? — съязвил тот.
— Но вам же не нравится, когда я вас так называю, — резонно ответила я. — Пап, вам кофе с гвоздикой, корицей, еще чем?
— Давай с корицей… Что там у тебя за вопрос-то?
— А! Мистер Малфой, а нельзя факультет поменять? — спросила я. — Понимаете, я слышала, что Гарри предлагали на выбор Гриффиндор или Слизерин. Он выбрал первое. Ну и как я должна за ним присматривать, если ему там постоянно Уизли в уши дуть будет? Да и прочие тоже не отстанут…
— Я не знаю таких прецедентов, — покачал тот головой. — Но поспрашиваю, идея богатая… С другой стороны, учиться вам там осталось недолго… я надеюсь.
— Люк, ты мне, кстати, покажешь, в какую дыру намерен нас затащить? — встрял папа. — Мэри! Хватит уши греть, если кофе убежит — плиту будешь языком вылизывать!
— У меня не убежит!
— Покажу, покажу… Детей вот в школу отправим, и можем отправляться.
— Папа, фотки мне потом пришли! Я тоже хочу посмотреть! — крикнула я с кухни.
Мужчины засмеялись, а я достала чашечки из парадного кофейного сервиза и аккуратно расставила их на подносе. Леди из меня, конечно, никакая, но не грохнуть все это богатство я вроде бы в состоянии…
Самое удивительное — я вообще не думала об Энн, будто ее и не было рядом все эти годы. С другой стороны… да, мы неплохо ладили, она меня кое-чему учила (из того, чему отец точно научить не сумеет), мы болтали по вечерам, но и только. Я знала, что ей время от времени перепадает от папы, но, поскольку мне влетало точно так же (и всегда за дело, прошу не забывать!), то я полагала, что это в порядке вещей. Многих моих одноклассников родители лупили так, что те приходили в школу с разбитыми губами и носами, заплывшими глазами, распухшими ушами, порой без парочки зубов, а кое-кто и с переломами… Меня отец никогда не бил по лицу, а что сидеть неудобно после ремня, ну, пережить можно! Синяков он не оставлял, только вот сейчас неудачно получилось… А сама Энн не жаловалась: ее вроде бы все устраивало.
Значит, я ее и не любила особенно, заключила я. Наверно, отношение папы тоже сказалось: для него она была всего лишь женщиной, которую он взял в дом ради присмотра за ребенком и хозяйством (этакая бесплатная домработница!). Он ее отродясь не любил, а что переспал… ну, это со всеми случается! А так — ему было удобно… Красивая женщина в постели, в доме чисто, дочь не одна, еда… гм, ну ладно, об этом я уже рассказывала.
Может, это не очень-то красиво, но сама Энн о чем думала, когда заявилась к папе, хорошенько пошлявшись перед этим? Что он станет кормить ее деликатесами, наряжать в дорогущие платья и водить по всяким там балам, театрам… куда еще аристократы ходят? Видела же, к кому идет, как папа живет… Конечно, всех его причуд за одну ночь не узнаешь, но раз уж не сбежала потом, могла бы кое-что и усвоить! А про материнские чувства ко мне лучше и не говорить. Кажется, Энн нарочно стала вести себя со мной как с подружкой: так было проще. Папа со мной и то больше возился, даже когда приходил с дежурства смертельно уставшим… Ну и ничего, зато я самостоятельной выросла, не то что некоторые!
И тут же я подумала о Гарри: его подкинули тетке, когда ему был годик с небольшим, если не ошибаюсь. То есть возни-то порядочно, а у тетки ведь еще свой сын имелся, пусть и чуть постарше… Ну а раз Гарри все-таки вырос, жив-здоров, значит, им хоть немножко, да занимались! Вполне могу поверить, что эта тетка меняла ему пеленки, скрипя зубами, но не оставляла же сидеть в вонючей луже, тем более, я слышала, она жуткая аккуратистка… А почему его так одевали… Ну а кто сказал, что Дурсли богатые? Дом у них симпатичный, но, может, за него еще кредит не выплачен! Мать — домохозяйка, отца целыми днями нет дома, и что-то мне подсказывает, будто торговля дрелями — не самое прибыльное занятие. Своего пацана Дурсли, конечно, баловали, а что до его старых вещей… Рону Уизли вон даже палочка и фамилиар от старших братьев по наследству перешли, я уж молчу о мантии и прочих шмотках! Во многих семьях так:
