Невысокая, сутулая фигура отца Бенедикта возникла на пороге кабинета. В отличие от пышущего здоровьем епископа, католический монах был худощав, бледен и как-то неприметен в комнате. В его черных глазах вспыхивал неспокойный блеск. Но голос, на редкость мягкий и низкий, ласкал слух и успокаивал душу. В полусумраке исповедален этот голос производил чарующее действие на кающихся.
Обладатель бархатных голосовых связок расположился в кресле. Епископ глядел на него выжидающе, с затаенным чувством беспокойства.
– Ваше преосвященство, меня привело к вам неотложное дело, которое одинаково затрагивает и мои и ваши интересы. Разрешите осведомиться, известен ли вам мистер Александр Кремпфлоу?
– Совладелец бультонского отеля «Белый медведь»? Это один из почетных прихожан собора. Правда, мужа сего едва ли можно назвать праведником, не прегрешая против истины, но услуги его благодетельны для спокойствия всех добрых граждан.
– Простите, не известно ли вашему преосвященству, каковы отношения между этим мистером Кремпфлоу и… интересующим нас лицом?
Епископ почел за благо ответить осторожно:
– Насколько мне известно, граф Ченсфильд покровительствовал покойному мистеру Крейгу. Разумеется, это покровительство распространяется и на его компаньона.
– А между тем мною только что получено сообщение от святого отца Фульвио ди Граччиолани, что этот Кремпфлоу, находящийся сейчас в Италии, усиленно занят розысками следов синьора Джакомо Молла уже в течение полугода.
Лицо епископа выразило удивление.
– Какая странная новость! Кто же поручил мистеру Кремпфлоу эти розыски?
– Некто доктор Томазо Буотти, хранитель научных коллекций и предметов искусства во дворце графа Паоло д'Эльяно. Он, несомненно, действует как лицо, уполномоченное самим графом Паоло.
– Какова цель розысков?
– Это должно быть вполне очевидно вашему преосвященству. Дело идет об огромном наследстве…
Сэр Томас Редлинг беспокойно задвигался в кресле. Монах посматривал на него недобрым взглядом.
– Если цепь розысков оборвется на гибели пирата Грелли в индийских водах, то усилия доктора Буотти и Алекса Кремпфлоу послужат нам лишь на пользу: граф д'Эльяно устранит оговорку из завещания, и святая римская церковь получит около пяти-шести миллионов. В этом случае наше давнишнее соглашение с вашим преосвященством сохранит свою силу: полмиллиона скуди поступят в распоряжение вашего преосвященства. Если же мистер Кремпфлоу добрался бы до истины, то… британский граф Ченсфильд может оказаться перед своеобразным выбором: либо сохранить свое нынешнее инкогнито, либо раскрыть свои карты за пять или шесть миллионов и итальянский графский титул в придачу. В этом последнем случае все усилия и ожидания церкви, работа десятков лет окажутся бесплодными.
– Господь с вами, отец Бенедикт! Это совершенно невозможно! Представьте себе размеры катастрофы, которая разразилась бы в Северном графстве…
– Согласен, ваше преосвященство, но признаюсь, что меня глубже волнуют размеры ущерба, угрожающего святой церкви. Позвольте мне поэтому обратиться с прямым вопросом: можем ли мы по-прежнему рассчитывать на помощь вашего преосвященства?
– То, что для меня посильно, я готов сделать для… общей пользы церкви Христовой, несмотря на наши… гм… разногласия в вопросах истинной веры.
– Аминь! – с облегчением вздохнул монах. – Я буду счастлив передать эту благую весть святому отцу. Праведник сей неусыпно бдит в ночи и не расстается со странническим посохом во имя сего богоугодного дела. Святой отец просит ваше преосвященство высказать свое суждение по поводу возникшей угрозы.
– Я… право, затрудняюсь что-либо посоветовать. Но, на мой взгляд, мистер Кремпфлоу неминуемо раскроет истину, раз он уже стоит на верном пути.
– Мы всецело разделяем прозорливые опасения вашего преосвященства. Поэтому святой отец, со своей стороны, не считал бы особенно желательным, чтобы мистер Кремпфлоу возвратился в Англию.
– Боюсь, что такая утрата… явилась бы новым огорчением для милорда, отец Бенедикт; но, с другой стороны, действительно… гм…
– Можно понять так, что со стороны вашего преосвященства нет существенных возражений против… любого решения, какое мы найдем нужным принять, не так ли?
Епископ кивнул молча.
– И, наконец, отец Фульвио ди Граччиолани скорбит о тяжелых душевных потрясениях, выпавших на долю милорда. В его лице церковь Христова всегда имела могущественный оплот. Сей ливанский кедр, сей величественный муж ныне обессилен недугом и тяжкими утратами. Общество вашего преосвященства будет сладостным бальзамом для угнетенной души милорда. Его следует ограждать от нежелательных встреч, от… слухов, способных смутить скорбный дух… Полагаю, что пастырское бдение, столь благотворное для страждущего духа, вместе с тем отвратит и возникшую угрозу… Не смею дольше отнимать драгоценное время у вашего преосвященства!
Полковник Эмери Хауэрстон и два штаб-офицера только в январе закончили расследование рождественских событий. Пока газеты и парламентские ораторы требовали новых ограничений въезда иностранцев и недвусмысленно советовали искать виновников злодеяния по ту сторону Ла-Манша, офицеры опросили большое число горожан и обследовали место происшествия. При участии бультонских полицейских властей лондонские офицеры установили, что взрыв на Терпин-бридже был произведен наиболее сильным сортом морского артиллерийского пороха. Для подрыва пороховой мины злоумышленники протянули проволоку к нескольким настороженным пистолетам. Происхождение пороха установить не удалось: ни один склад в Бультоне, ни одна корабельная крюйт-камера, ни одна воинская саперная часть не отгружала в течение последних недель такого количества взрывчатого вещества. Офицеры и полиция склонились к выводу, что взрыв осуществили те же неизвестные, которые так ловко разыграли роль чиновников из мнимой лондонской комиссии. Но каким образом они при взрыве предотвратили гибель своих товарищей и куда скрылись спасенные пленники и их избавители, осталось неизвестным.
Лишь в середине февраля, недели через две после отъезда офицеров в Лондон, доктор Грейсвелл разрешил больному милорду Ченсфильду первую прогулку по комнатам замка, а еще через три дня сам епископ Редлинг сопровождал выздоравливающего при его первом выезде из дому. В этот же день, вечерним дилижансом, прибыл в Ченсфильд курьер с письмом морского министра. В этом письме министр спешил известить лорда-адмирала, что его величество король повелел повысить премию за голову любого из главарей капера «Три идальго» до трех тысяч фунтов. Британскому флоту поручена поимка и уничтожение опасного капера. Вместе с тем король изволил пожелать скорейшего выздоровления сэру Фредрику.
