как его Далили. От драгоценных ковров его племени, которые Ядар возил с собой на продажу, давным-давно ничего не осталось, но, сбыв с рук верблюдов, он выручил за них достаточную сумму для того, чтобы оплатить место на судне, отплывавшем в Йорос.
Это была маленькая торговая галера, груженная зерном и винами; ходила она вдоль извилистого западного побережья Зотики и никогда не отваживалась выйти в открытое море. Погожим летним днем мореплаватели покинули порт и пустились в плавание, которое по всем признакам обещало быть спокойным и безмятежным. Но на третий день с низких берегов, вдоль которых они шли, вдруг задул бешеный ветер, море и небеса омрачились, и на корабль опустилась мгла, непроницаемая, как густооблачная ночь. Паруса и весла были бессильны против натиска стихии, и волны, подхватив суденышко, в слепой злобе понесли его в морскую даль.
Два дня спустя яростный ветер улегся и вскоре превратился в смутный шепот, а небеса очистились, явив ясный лазурный свод от одного края горизонта до другого. Но нигде не видать было суши, и тишину нарушал лишь шум волн, все еще ревевших и бурливших, несмотря на безветрие, и катившихся на запад таким стремительным и сильным потоком, что галера не могла ему противостоять. И это странное течение неодолимо, точно ураган, уносило их.
Ядар, который был единственным пассажиром, немало тому изумился; поразили его и бледные от ужаса лица капитана и команды галеры. И, вновь взглянув на море, заметил он необыкновенное потемнение вод, оттенок которых с каждым мгновением все более походил на цвет запекшейся крови и все более мешался с чернотой, хотя солнце над головой ярко сияло, не заслоняемое ни одним облачком. Поэтому Ядар решил все разузнать у капитана, седобородого уроженца Йороса по имени Агор, который бороздил океанские просторы вот уже сорок лет; и капитан отвечал ему, обильно пересыпая свои слова морскими ругательствами:
– Я предчувствовал это, когда шторм понес нас на запад: мы стали пленниками грозного океанского течения, которое мореплаватели именуют Черной Рекой. Все сильнее и быстрее поток стремится на закат, пока наконец не низвергнется с края мира. Теперь между нами и этой последней гранью стоит только зловещая земля Наата, которую называют еще островом Некромантов. Я не знаю, какая участь страшнее: быть выброшенным на треклятый остров или низвергнуться в никуда вместе с водой, падающей с края земли. Ни оттуда, ни оттуда живому человеку нет пути назад. И никто никогда не покидал острова Наат, кроме злых колдунов, населяющих его, и мертвых, которых они воскрешают и над которыми властвуют посредством своих гнусных чар. На волшебных кораблях, которые могут противостоять течению Черной Реки, колдуны путешествуют куда хотят; а мертвые, находящиеся под их чарами, в течение многих дней и ночей без устали плывут всюду, куда бы ни послали их с поручениями гнусные хозяева.
Ядар, никогда не слыхавший о колдунах и некромантии, отнесся к словам капитана с некоторым недоверием. Однако темнеющие воды все яростнее и стремительнее неслись к горизонту, словно текли по какому-то подводному склону, который становился все круче, уходя к последнему краю, и почти не оставалось уже надежды на то, что галера сможет вернуться к прежнему курсу на юг. И сильнее всего терзала Ядара мысль о том, что ему не суждено достичь Йороса, где он мечтал отыскать прекрасную Далили.
Весь день суденышко неслось без остановки, увлекаемое темными морскими водами, под безветренными и безоблачными небесами. Свет дня сменился оранжевым закатом, за которым последовала ночь; и небо озарилось огромными немигающими звездами, которые в свой черед погасли с безмолвным наступлением янтарного рассвета. Но течение по-прежнему не замедлялось, и в бескрайнем просторе вокруг галеры по-прежнему не видать было ни земли, ни облачка.
Ядар почти не разговаривал с Агором и командой после того, как спросил у них, почему вода так потемнела, чего никто из мореходов не понимал. Им овладело отчаяние, но, стоя на палубе, он смотрел на небо и волны с настороженностью, порожденной его кочевой жизнью. Чуть за полдень он разглядел вдалеке странное судно с похоронными пурпурными парусами, которое плыло к востоку против могущественного течения. При виде этого он вскрикнул от изумления и позвал капитана, и тот, бормоча сквозь зубы страшные ругательства, сказал ему, что это корабль некромантов Наата, чья пагубная магия могущественней течения Черной Реки.
Вскоре пурпурные паруса скрылись из виду, но чуть погодя Ядар различил в воде какие-то предметы, похожие на человеческие головы, которые покачивались на высоких волнах с подветренной стороны от галеры, словно без усилий плыли следом за кораблем некромантов к берегам Зотики. Понимая, что ни один смертный на земле не может так плавать, и припоминая, что Агор сказал о мертвых пловцах с Наата, Ядар ощутил трепет, какой охватывает любого храбреца при виде вещей сверхъестественных. Никому говорить о том, что видел, он не стал, а товарищи его, должно быть, плывущих голов не заметили.
Галера меж тем все шла и шла вперед, но гребцы праздно сидели на веслах; и капитан безучастно стоял у бесполезного кормила.
С приближением ночи, когда солнце начало клониться над бурным, черным как смоль океаном, на западе как будто заклубилась огромная гряда грозовых облаков. Длинная и поначалу висевшая низко над горизонтом, она стремительно вздымалась своими громадными верхушками и зубчатыми башнями к небесам. Все выше и выше делалась она, наводя на мысль о том, что за ней могут таиться груды острых скал или грозных мрачных рифов, но форма ее не менялась, как меняются облака, и Ядар, пристально за ней наблюдавший, наконец догадался, что там, вдали, в длинных лучах заходящего солнца, вздымается из морских вод остров. От него веяло леденящим душу злом, и недобрая тень ложилась на и без того мрачные воды, словно на них опустилась преждевременная ночь; и пенные гребешки волн, игравших на подводных рифах, в этой тени казались белыми, точно оскаленные зубы смерти. И испуганные пронзительные крики спутников Ядара лишь подтвердили его догадку, что перед ними ужасный остров Наат.
Течение страшно ускорилось, бушуя, и стремительно понеслось на ощеренное утесами побережье, и голоса мореходов, громко молившихся своим богам, заглушил рев безжалостного прибоя. Ядар, стоя на носу галеры, возносил немую молитву сумрачному кровожадному божеству своего племени; а глаза его, точно глаза поморника, следили за надвигающимися очертаниями острова, замечая и наводящие ужас бесплодные скалы, и поросшие темным лесом пятачки меж утесов, и яростные белые буруны у неприветливого берега. Дальше, за ними, на величественных меловых холмах, там и сям украдкой проглядывали меж кипарисов, чьи траурные кроны чернели во
