лет, «если это действие по своему характеру не влечет за собой по закону более тяжкого наказания».
Указ открыл перед чекистами широкие возможности. Слухом при желании можно было назвать любые слова о бедственном положении на фронте, любое неодобрительное слово о командовании армии и тем более партийном руководстве.
26 июля «Известия» писали:
«Революционная бдительность — одно из важнейших условий организации победы над врагом. Пора понять, что болтун, словоохотливый человек — прямая находка для шпиона, вольный или невольный пособник врага».
В тот же день был арестован известный киноактер Борис Федорович Андреев. Его обвиняли в том, что во время налета на Москву немецкой авиации он вел «контрреволюционную агитацию» и высказывал «террористические намерения». Андрееву повезло — через несколько дней его отпустили. Видимо, Сталин к нему хорошо относился.
Другим повезло меньше.
В 1943 году будущего известного актера Петра Сергеевича Вельяминова, игравшего в кинофильмах «Вечный зов» и «Тени исчезают в полдень», арестовали за участие в мифической антисоветской организации «Возрождение России».
Знакомый отца девочки, с которой он дружил, не сдал радиоприемник и слушал немецкие радиопередачи. Всех, с кем этот человек был связан, арестовали. Вельяминову было шестнадцать лет. Чекисты учли, что его отца арестовали еще в 1930-м, а через год взяли и мать.
Петр Вельяминов провел в ГУЛАГе девять лет. Его спасло то, что он играл в лагерной самодеятельности. Он вышел на свободу в 1952 году. Ему было двадцать пять лет, учиться бы его никуда со справкой об освобождении не взяли. Но разрешили поступить в местный театр. Так началась его актерская карьера. Заявление о реабилитации он рискнул подать только в 1984 году. Получил справку, и ему сразу же присвоили звание народного артиста России...
Убиты и опозорены
25 июня секретарь Брестского обкома компартии Белоруссии отправил Сталину и первому секретарю ЦК Белоруссии Пономаренко записку:
«Брестский обком КП(б)Б считает, что руководство 4-й армии оказалось неподготовленным организовать и руководить военными действиями. Вторжение немецких войск на нашу территорию произошло так легко потому, что ни одна часть и соединение не были готовы принять боя, поэтому вынуждены были или в беспорядке отступать, или погибнуть...
В Брестской крепости при первых выстрелах среди красноармейцев создалась паника, а мощный шквал огня немецкой артиллерии уничтожил обе дивизии. По рассказам красноармейцев, которым удалось спастись, заслуживает внимание и тот факт, что не все части и соединения имели патроны, не было патронов у бойцов...
С первых же дней военных действий в частях 4-й армии началась паника. Застигнутые внезапным нападением, командиры растерялись. Можно было наблюдать такую картину, когда тысячи командиров (начиная от майоров и полковников и кончая младшими командирами) и бойцов обращались в бегство. Опасно то, что эта паника и дезертирство не прекращаются до последнего времени...»
Обком всего не знал. Как раз Брестская крепость отчаянно сопротивлялась. До конца июня шли бои по всей территории крепости, отдельные группы бойцов сопротивлялись до двадцатых чисел июля.
Письмо доложили Сталину, он прочитал и переадресовал его Маленкову, ведавшему в ЦК кадрами.
В последних числах июня с Москвой по железнодорожной связи соединился секретарь райкома партии из Пинской области (потом ее территорию поделили между Гомельской и Брестской областями). Он доложил:
«Сопротивление противнику оказывают отдельные части, а не какая-то организованная армия. Штаб 4-й армии после бомбардировки его в Кобрине до сих пор не собран, и отдельные части штаба ищут друг друга. Место пребывания командующего армией генерал-майора Коробкова до сих пор неизвестно, никто не руководит расстановкой сил...
Проведенная в нашем районе мобилизация людей и коней эффекта не дала. Люди скитаются без цели, нет вооружения и снарядов. В городе полно командиров и красноармейцев из Бреста, Кобрина, не знающих, что им делать, так как никакого старшего войскового командира нет...
В Пинске сами в панике подорвали артсклады и нефтебазы, а начальник гарнизона и обком партии сбежали к нам в Лунинец, а потом, разобравшись, что это была просто паника, вернулись в Пинск, но боеприпасы, горючее пропали, — и дискредитировали себя в глазах населения.
Шлют самолеты в разобранном виде, а собрать их негде. Их будем возвращать обратно.
Эти факты подрывают доверие населения. Нам показывают какую-то необъяснимую расхлябанность. Все требуют немедленных мер, назначения командующего, создания штаба, значительного усиления вооруженных сил, усиления истребительной авиации, так как сейчас бомбардировщики немцев чувствуют себя безнаказанно...»
Связь оборвалась. Запись показали наркому путей сообщения Кагановичу. Он переправил ее тому же Маленкову. Георгий Максимилианович решил, что двух сигналов достаточно для того, чтобы наказать командующего 4-й армией. Это было исполнено. К письму секретаря Брестского обкома, хранящемуся в архиве, приколота справка начальника Генштаба Жукова: «Командующий 4-й армией снят с работы и отдан под суд».
22 июня главный удар немецких войск пришелся именно по участку 4-й армии, сформированной в августе 1939 года в Белорусском особом военном округе. На дивизии 4-й армии обрушилась немецкая бомбардировочная авиация, которая часами обрабатывала позиции пехоты, а пикирующие бомбардировщики выводили из строя одно артиллерийское орудие за другим.
Задача армии состояла в удержании Брестского укрепленного района. Отсутствие опыта управления войсками, слабая подготовленность командного состава и штабистов, неустойчивая связь с частями и вышестоящими штабами — вот что усугубило катастрофу. Армия понесла огромные потери и не смогла удержать линию обороны. К концу первого дня войны части 2-й немецкой танковой группы уже заняли город Кобрин, где находился штаб 4-й армии (см. Военно-исторический журнал. 2002. № 12).
8 июля командующего армией генерал-майора Александра Андреевича Коробкова арестовали. 22 июля военный трибунал приговорил его к расстрелу.
Начальником штаба 4-й армии был полковник Леонид Михайлович Сандалов, который дослужился до звания генерал-полковника. В 1937 году он был назначен начальником оперативного отдела штаба Белорусского военного округа. В 1940-м Сандалов получил назначение в 4-ю армию.
«Едва ли кто возьмется доказать возможность предотвращения разгрома войск фронта и при другом, более талантливом составе командования войсками Западного фронта», — писал впоследствии генерал Сандалов, защищая честь своих товарищей по оружию.
В 1957 году генерала Коробкова посмертно реабилитировали. Не он был виноват в разгроме армии в первые дни войны. Но особисты не выясняли реальные обстоятельства дела. Если высшая власть разрешала им кого-то арестовать, этот человек заведомо считался виновным.
Столь же несправедливой была история с тремя генералами — Качаловым, Понеделиным и Кирилловым, которых опозорили на всю страну.
16 августа Сталин подписал печально знаменитый приказ Ставки Верховного главнокомандования № 270 «О случаях трусости и сдачи в плен и мерах по пресечению таких действий», продиктованный желанием найти виновных
