Музей уже, как несколько лет переехал в старинные Гостиные дворы. Вернее, оставшуюся от огромного комплекса Русскую её часть. Жалкие крохи от всей основательной постройки, включавшую в себя Немецкий Гостиный двор, и Каменную город-крепость. Наверное, единственное строение из камня семнадцатого века, сохранившееся в Архангельске. Их как раз к столетию города закончили. Мощные башни и остатки амбразур указывали на то, что изначально они имели ко всему прочему оборонительный статус. Ну и заодно являлись местом для офиса и складов «гостей». То бишь заморских и русских купцов.
И стоит вспомнить, что город Архангельский в 16 и 17 веке приносил в казну страны до 60 % от общего дохода всей России. К сожалению, немецкая часть Гостиных дворов не сохранилась. При императоре Петре в торговле отдали приоритет Петербургу, и первый порт России зачах. Вообще, старинных зданий в Архангельске почти не осталось. Да и те в основном расположились вдоль Набережной.
Город строили из дерева, а оно не так долговечно и часто горело. Церкви же большей частью посносили еще в двадцатые годы. Как же, советский порт и соборы на виду иностранцев. Не повезло им. Слышал, что часть кирпича и камня от них пошли на строительство школ. Вот тут согласен, хоть какая-то польза от религии. В двадцать первом веке школы массово закрывали, а церкви строили десятками тысяч. И помогли они нам?
Точно, вспомнил! При мне же обнаружили остатки первой деревянной крепости в парке при драматическом театре. Так что копать мне и копать! И на пересечении набережной и улицы Урицкого при строительстве новостройки обнаружили остатки построек Михайло-Архангельского монастыря. Хотя продолжения эти раскопки так и не получили. Финансов, как всегда, на это дело не было. А строила дом фирма местного олигарха, так что зарыли все обратно к чертям. И наука понесла невосполнимую утрату. Но кто о ней думает во время зарабатывания барышей?
Вы думаете, в этой эпохе лучше? Строительство в Архангельске масштабное. На моих глазах целые районы новостроек выросли. Десятки домов в год! И часть застройки проходила в исторических районах города. Плановая, масштабная. Так вот, как вы считаете, была ли возможность у археологов исследовать все места? Даже не представляю, сколько всего пропало или было перекопано. И так не только у нас, а по всей стране. Мы уничтожали собственную историю сами.
Гостиные дворы долгие годы занимала типография, ремонт не делался, так что сейчас комплекс представлял собой жалкое зрелище. Музейщики еще толком не обосновались, кругом лежат ящики, валяются коробки. С потолка падает штукатурка. Будни советской науки! Но ничего. Я и не через такую разруху проходил. Но вот как на это посмотрят московские гости? Ох, кому-то я не позавидую!
— Привет честной компании!
Линнеевский и Овсянников о чем-то оживленно разговаривали, когда я вошел в большой заваленный всяческим барахлом кабинет. В углу скромно стояли опорожненные бутылки из-под коньяка, водки и пива.
— О, явился, не запылился!
Завкафедрой был не в лучшем состоянии, но бодр и весел.
— Что отмечали?
— Сам почитай.
Мне вручили странного вида распечатку.
— Факс пришел из Москвы.
Я некоторое время переваривал само именование гаджета. Мы его в лихие девяностые в движении между телефоном и компьютерными сетями как-то незаметно проскочили. А здесь факсы как раз входят в моду. Вижу на столе сам аппарат. Здорово напоминает японский, но надпись — «Алтай 83» говорит о том, что производство наше. Или стибрили стиль, или выпускают по лицензии.
— Ты читай-читай!
А почитать было что. Коллеги из Москвы как можно точнее выявили состав наших находок. По «Золотому божку» пока не выдали ничего определенного. Больно он выпадал из всего, что находилось доселе. Существуют, конечно, легенды, что в Биармии водилось золото, но это все ближе к Уралу. Но большая часть украшений как мужских, так и женских была точно идентифицирована. Но каков разброс стилизаций! От берегов финского залива до Волги. Вовсе не обязательно женские височные украшения или фибулы были родом именно оттуда. Просто специалисты обычно привязывались к уже найденным ранее вещам, судили по внешнему виду украшений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вполне возможно, что перевозились не сами украшения, а стиль исполнения. Культуры любят смешиваться и переходить дальше, а художники тибрить друг у друга. Но часть украшений буквально завели специалистов из Москвы в тупик. Ничего похожего из имеющегося материала в их запасниках не существовало. Разве что какие-то наметки имелись у саамов. Но это одна из теорий, что в нижнем течении Северной Двины до массового прихода финно-угров жили как раз лопари. Да и сами саамы не относились к финнам, просто поменяли язык. Впрочем, как многие другие западные финны. Больно уж антропологически они отличались от уральских народов.
Так что славяне прибыли сюда буквально лет через двести-триста после прихода самой чуди. Которая по факту оказалась населением смешанным, имея гаплогруппы от палеоевропейцев каменного века, а также из Китая. Слишком мало пока имелось археологических материалов о том времени. Книжных источников практически и не было. Разве что скандинавские саги. Так что работы мне хватит на всю жизнь! Вот бы кому подсказать, что генетику надо вперед двигать. Но геофизику мы использовать вскоре обязательно точно будем!
— Как ни странно, но местная чудь по культуре довольно близка к веси, что жила вокруг Ильменя и в Приладожье. Не могли они сюда переселиться? Не очень я верю в движение финно-угров в Приуралье. Коми и Пермь еще понятно, но дальше… — Овсянников пил крепкий чай и был здорово возбужден. Еще бы — это было самое важное открытие в его жизни. И мне отчасти все свалилось с послезнанием. А человек мозолями зарабатывал свой научный статус. Открытия и раскопки в Кенозерье и самом главном для Севера ареале чудес — Соловках.
— Вполне, — прошли волоками, потом по Кене в Двину. Там и дальше. Жило их здесь немного, характер хозяйства скотоводство и собирательство.
— А не через Онегу? — поднял голову Лепневский.
— Вряд ли, Андрей Викторович. Мореходы из финнов неважные. Да и славяне поначалу не могли особо похвастаться искусством мореплавания. Новгородцы наверняка многое взяли у варягов. Это затем их русичи обогнали в плаваниях в полярных водах.
Овсянников вскинул голову:
— Варяги у нас кто?
— Норманы, кто еще!
— На опасный пусть становитесь, молодой человек. Не любят у нас норманнизм по патриотическим причинам.
— Ну если есть куча фактов, что они в славянских землях жили и работали, то к чему этот бессмысленный антинорманнский бред?
— Ты бы поосторожней на поворотах, Караджич, — проворчал глухо Липневский. — Тут понимать надо, что политика.
— И что, все находки за борт? Старая Ладога, Гнёздово, Киев?
Завкфедрой глянул на главного археолога области и показал ему рукой на меня:
— Ты видишь, какая молодежь нынче пошла? Палец в рот не клади!
— А вы, молодой человек, на редкость начитаны. Только эти изыскания найти обычному студенту довольно трудно.
Я тут же понял, что чуть не погорел на ровном месте. Многое из открытий в тех краях еще впереди. И скорее всего их в этом слое совершу я или сделают по моей подсказке.
— Я в Ленинграде интересовался и мне милостиво разрешили сделать копии.
— Что? — вскинулись оба.
«Вот дурак! В Союзе ведь каждый копировальный аппарат был под присмотром органов. Полнейший идиотизм!»
— В смысле переснять на фотоаппарат.
— Ну это ты неплохо придумал. А то многое до нас доходит через годы.
— Что не есть хорошо.
Овсянников допил чай и встал с кресла:
— Пойдем, поможешь мне разобраться с твоими фотографиями и привязать их к местности. Тогда мы торопились и выявились кое-какие закавыки.
