— Ты знаешь, как Мамут обычно добирается на место Летнего Схода? — спросила она.
Он явно не ожидал такого вопроса.
— Талуту приходится тащить его на спине. Кроме того, есть еще Ридаг. Его тоже надо нести. Я подумала вот о чем, Джондалар. Ты так старательно воспитывал Удальца, что теперь он, наверное, привык возить седока на спине, правда?
— Ну да.
— А ты сможешь управлять им? По-моему, он уже слушается тебя и понимает, в какую сторону ты хочешь направить его, так ведь?
— Да, думаю так.
— Отлично! Тогда почему бы Мамуту и Ридагу не отправиться на Летний Сход на наших лошадях? Конечно, они не умеют управлять ими, но тут мы с тобой сможем им помочь. Представляешь, каким это будет облегчением для всех, да и у Ридага поднимется настроение, а то в последнее время он выглядит таким несчастным. Помнишь, как он радовался, когда впервые сел на спину Уинни? Что скажешь, Джондалар? Ты не возражаешь? Ведь нам не обязательно ехать на лошадях, раз все остальные пойдут пешком, — сказала Эйла.
Она была так довольна и взволнована этой идеей, что, очевидно, даже не предполагала, что он может покинуть их. «Как я могу отказать ей? — подумал Джондалар. — Она действительно хорошо придумала. И по-видимому, это самое малое из того, что я могу сделать, чтобы хоть как-то отблагодарить Львиную стоянку за все, что она сделала для меня».
— Нет, конечно. Я с удовольствием пойду пешком, — сказал Джондалар.
Провожая взглядом Эйлу, которая поспешила со своим предложением к Талуту, он испытал чувство необъяснимого облегчения, как будто только что скинул с плеч ужасную тяжесть. Торопливо закончив увязывать тюк, он подхватил свои пожитки и присоединился к остальным обитателям стоянки. Эйла руководила загрузкой двух волокуш. Почти все было готово к выходу.
Неззи улыбнулась подошедшему Джондалару:
— Я рада, что ты решил идти с нами и помочь Эйле управляться с лошадьми. Думаю, Мамуту такое путешествие покажется гораздо более удобным, а уж о Ридаге и говорить нечего. Ты только взгляни на него! Я никогда его не видела таким взволнованным перед выходом на Летний Сход.
Джондалар немного удивился, у него возникло ощущение, что Неззи знала о его намерении проститься с ними и отправиться в родные края.
— Представляю себе, какое впечатление произведет наше появление, — сказал Барзек. — Мало того что мы явимся с лошадьми, еще все увидят, что наши люди умеют ездить на этих животных.
— Джондалар, мы ждали тебя. Эйла сомневается, кого на какую лошадь посадить, — сказала Тули.
— По-моему, в общем-то все равно, — ответил Джондалар. — Хотя Уинни идет немного ровнее. На ней не так сильно растрясет.
Он заметил, что Ранек помогает Эйле равномерно распределить тюки на волокушах, и сердце у него болезненно сжалось при виде этой весело переговаривающейся парочки, Джондалар понял, каким кратковременным было его облегчение. Он только отсрочил неизбежное, однако теперь он обязан выполнить свой долг. Наконец Мамут, совершив свой магический обряд и произнеся священные слова, установил перед входом фигурку Мут, чтобы она охраняла их дом, а затем Эйла и Талут помогли ему взобраться на Уинни. Похоже, он немного нервничал и побаивался, хотя это было почти незаметно. Джондалар подумал, что старик умеет хорошо скрывать свои чувства.
Бросив прощальный взгляд на стоянку, все начали подниматься вверх по склону. На полпути Эйла остановилась. Волк, последовав ее примеру, выжидающе посмотрел на нее. Эйла еще раз оглянулась на это земляное жилище, ставшее ей родным домом, — здесь жили люди ее вида. Она уже начала скучать по его уютным и теплым очагам, но хорошо, что с ним ничего не случится и, когда они вернутся, он по-прежнему будет защищать их от долгой холодной зимы. Ветер шевелил тяжелый занавес сводчатого входа, подпертого мамонтовыми бивнями, и Эйла еще смогла разглядеть белевший над ним череп пещерного льва. Без людей Львиная стоянка выглядела такой одинокой и заброшенной. Эйла из племени Мамутои болезненно поежилась, вдруг испытав острое чувство щемящей тоски.
Глава 30
К началу ежегодного Путешествия Львиного стойбища великая степь — щедрый и изобильный источник жизни этого холодного и сурового края, — вступая в сезон обновления, представала уже в совершенно ином обличье. Синевато-лиловые и желтые низкорослые ирисы начали увядать, но их разноцветные лепестки еще не опали, зато пионы с их густой зеленью только входили в пору обильного цветения. Широкая полоса этих темно-красных цветов, целиком заполнявших впадину между двумя холмами, вызвала у путешественников возгласы удивления и восхищения. Но только мятлик, подрастающая овсяница и перистые ковыли превращали степь в удивительный, слегка колышущийся серебристый ковер, расцвеченный редкими вкраплениями голубого и фиолетового шалфея. Значительно позже, когда созреют и подвыгорят молодые травы и ковыль растеряет свои перистые хохолки, весеннее серебро этих богатых равнин сменится осенним золотом.
Волчонок с восторгом обнаружил множество мелких зверюшек, которые жили и размножались в этих обширных степях. Он носился за хорьками и горностаями, облачившимися в свои летние коричневые шубки, и пятился назад, когда эти бесстрашные хищники давали ему отпор. Поскольку мыши-полевки и одетые в бархатистый наряд кроты, привыкшие ускользать от лисиц, быстро попрятались по своим норкам, Волк начал гонять других грызунов — хомяков и длинноухих колючих ежей. Когда же и длиннохвостый тушканчик с короткими передними и длинными задними лапками большими стремительными прыжками ускакал в норку, где провел всю эту долгую зиму, у Волка был такой потрясенный вид, что Эйла не могла удержаться от смеха. Освежеванные тушки зайцев, больших хомяков и крупных тушканчиков были не слишком тощими, и из них можно было приготовить вкусное жаркое на вечернем костре, поэтому Эйла не преминула воспользоваться пращой и уложила несколько больших грызунов, когда Волк вспугнул их.
Землеройные грызуны оказывали благотворное влияние на саму степь, взрыхляя и перекапывая верхний слой почвы, однако после их упорных трудов ее облик несколько менялся. По мере продвижения путники повсеместно встречали норки пятнистых сусликов, их количество не поддавалось исчислению, порой надо было просто обходить обширные поляны, усеянные сотнями поросших травой холмиков в два, а то и в три фута высотой, каждый из которых занимало отдельное сообщество степных мармотов.
Суслики были излюбленной добычей коршунов, хотя такие длиннохвостые хищники питались и другими грызунами, а также не брезговали ни падалью, ни насекомыми. Паря в воздухе, эти грациозные птицы высматривали ничего не подозревающих сусликов, однако коршун мог также уподобиться небольшому соколу-пустельге или пролететь очень низко над землей, намереваясь застать зверька врасплох. Помимо коршунов и соколов, к этим многочисленным маленьким грызунам питали благосклонность беркуты. Как-то раз Эйла заметила, что волчонок чем-то заинтересовался, и решила выяснить, что привлекло его внимание. Она увидела одну из таких хищных птиц с золотисто-коричневым оперением, которая опустилась на землю возле гнезда, принеся суслика для своих орлят. Эйла с любопытством наблюдала за этой сценой, однако ни она, ни Волк не потревожили орлиное семейство.
