Шесть лет взлетов и падений закалили меня как губернатора, точно так же как Конана закалили поединки на арене и Колесо боли. Теперь я разбирался в политике и понимал принципы работы правительства, и несмотря на непрестанную борьбу, экономический спад и низкий рейтинг, мой поступательный момент был сейчас как никогда сильным. Я чувствовал себя скорее голодным орлом, чем хромой уткой.
В 2010 году мне удалось достичь нескольких значительных целей. Я еще раз убедил законодателей провести кардинальную бюджетную реформу, предусматривающую ограничение расходов и создание стабилизационного фонда. Это был мой последний шанс выправить искалеченную бюджетную систему. Меры, принятые в 2004 году, оказались хороши на начальном этапе, но они не были достаточно решительными для исправления всей системы. Тщательно проработанные предложения, согласованные обеими партиями, были похоронены на референдуме в 2009 году, потому что в основе «великого компромисса» лежало временное увеличение налогов. На этот раз – у нас был последний шанс раз и навсегда положить конец безумным расходам, порождающим хронический бюджетный дефицит, – я убедил измученных законодателей снова вынести наши предложения на референдум (без ненавистных увеличений налогов), даже несмотря на то, что голосование должно было состояться уже после того, как я сложу с себя губернаторские полномочия. Я дал клятву достать средства, чтобы, невзирая ни на какие трудности, убедить избирателей принять наши предложения. Я испытал разочарование, узнав, что мой преемник губернатор Джерри Браун под давлением демократов и профсоюзов подписал закон, снимающий эти предложения с референдума 2012 года. Опросы общественного мнения показывали, что на этот раз можно было рассчитывать на убедительную победу: согласно данным комитета «Тинк лонг», 84 процента избирателей намеревались поддержать наши предложения. В конце концов политики, как обычно, протащили очередное повышение налогов, не предусмотрев защитные меры, ограничивающие рост расходов. И теперь референдум по бюджетной инициативе может состояться не раньше 2014 года.
Осенью я подписал исторический закон о пенсионной реформе, положившей конец самым страшным излишествам, грозившим обанкротить штат. Сократив до минимума бумажную волокиту, мы выдали столько разрешений на строительство в Калифорнии электростанций на солнечной энергии – в одном только 2009 году их суммарная мощность должна была составить больше 5000 мегаватт (в сто раз больше, чем в предыдущем году во всех Соединенных Штатах), – что штат получил прозвище «солнечной Саудовской Аравии». В настоящее время в Калифорнии возводятся самые мощные солнечные электростанции в мире. Я заключил соглашение с федеральным правительством и штатом Орегон о сносе дамб на реке Кламат и ее притоках – самых масштабных гидротехнических работ в истории Соединенных Штатов. Мы приняли первый в Америке закон о «стандартах зеленого жилья», требующий от всех новых зданий, возводимых в Калифорнии, строгого соблюдения норм энергосбережения и экологии.
В 2010 году я также работал в тесном взаимодействии с Национальной ассоциацией содействия прогрессу цветного населения и Арном Дунканом, министром образования в администрации президента Обамы. Нам удалось добиться впечатляющей победы в деле реформы образования, предоставив родителям право переводить своих детей из школ, не способных обеспечить необходимый уровень обучения. Администрации школ и профсоюзы учителей отчаянно сопротивлялись этим реформам, однако перед объединенной мощью президента-демократа, губернатора-республиканца и ведущей силы в борьбе за гражданские права не устоял даже самый могущественный профсоюз штата.
Однако истинную оценку успехов 2010 года дали избиратели. Я всегда считал, что ключом к настоящим, непреходящим реформам является полный резонанс с сердцами и мыслями народа. В июне, несмотря на мой низкий рейтинг, избиратели на открытом референдуме проголосовали за вторую часть нашего пакета политических реформ. Первый важнейший закон, ломающий двухсотлетнюю американскую традицию перекройки границ избирательных округов, был принят в 2008 году. В сочетании с этим законом система прямых референдумов должна была раз и навсегда покончить с безраздельным господством в нашей избирательной системе узких – крайне левых и крайне правых – интересов. Два кандидата, набравших наибольшее количество голосов в первичных выборах, будут выяснять отношения между собой уже во время общих выборов, независимо от партийной принадлежности. Независимые и умеренные члены обеих партий смогут голосовать за любого кандидата, что должно будет разрушить те бастионы, которые воздвигали в своих партиях экстремисты в ходе закрытых первичных выборов. Законопроект получил одобрение 54 процентов избирателей.
Последнее испытание состоялось в ноябре. Своими реформами мы вызвали недовольство и левых, и правых, которые выдвинули на референдум сразу три предложения, призванные свести на «нет» все наши достижения. Первый удар обрушился на отмену закона о запрете перекройки границ избирательных округов, принятого в 2008 году. Кампанию по его отмене финансировали обе партии, стремившиеся вернуть себе возможность манипулировать с избирательными округами, гарантируя победу своих кандидатов. Также были предприняты попытки избавиться от закона, расширяющего принцип справедливого формирования избирательных округов и на выборы в Конгресс. Спикер Палаты представителей демократ Нэнси Пелози заставила калифорнийское отделение своей партии потратить миллионы долларов на борьбу с этим законом. Борьба была в полном разгаре.
Кроме того, профсоюзы выдвинули на референдум предложение наказать бизнес за поддержку моих предложений о сокращении расходов и проведении политических реформ. Предполагалось отменить реформы налоговой системы, которых мы с таким трудом добились в 2009 году после долгих переговоров. К сожалению, это был типичный ход: достигается историческое двухпартийное соглашение по увеличению налогов и налоговой реформе, сокращающей затраты бизнеса, после чего профсоюзы пытаются добиться отмены налоговой реформы, оставив только повышение налогов.
Но главным вопросом референдума был третий. Выдвинутое на голосование Предложение номер 23, финансировавшееся в первую очередь техасскими нефтяными компаниями, был направлено на отмену нашего исторического закона о противодействии глобальному потеплению. Нефтяные гиганты сыграли на опасениях простых людей за судьбы экономики, утверждая, что наша борьба с климатическими изменениями лишь еще больше увеличит уровень безработицы. Они затопили телевидение штата рекламными роликами, призывавшими: «На первом месте рабочие места – поддержим 23-е!» Мы ответили мощной кампанией, которую возглавили Джордж Шульц, Джим Кэмерон и глава венчурного фонда Том Стейер, собравший 25 миллионов долларов. В одном из наших самых эффектных рекламных роликов задыхающийся ребенок тянулся за кислородной маской. Мы не просто одержали победу над Предложением номер 23. Мы стерли его в порошок с перевесом в двадцать процентов голосов, не оставив техасским нефтяным компаниям даже надежды на смещение Калифорнии с лидирующих позиций в борьбе с глобальными изменениями климата.
