— Небо согласно мифу держит Атлант. Мы с Алтыном были на Титане, спутнике Сатурна.
— Ты серьёзно? — не поверила Юна.
— Без балды.
— Зачем?
— Нам выписали туда командировку, мы и полетели.
— Обманываешь.
— Практически нет. Мы и в самом деле побывали на Титане. Представь себе глухое сиреневое небо с жёлтыми сеточками облаков, оранжевые, красные и коричневые ледяные скалы и малахитовые озёра. Красота неописуемая!
— Разве там лёд не голубой?
— Нет, лёд покрыт всякими окислами, плёнкой кристаллического аммиака и прочей органикой, а озёра на Титане метановые, с примесями этана и бутана.
Все эти сведения Роман получил от экспертов–астрофизиков после того, как поделился своими впечатлениями от увиденного с начальством «Триэн»; их пригласил на вторую встречу Олег Харитонович. Астрофизики слушали его рассказ, затаив дыхание, а потом долго обсуждали услышанное, находя в словах Романа описания, подтверждающие их гипотезы и теории.
— Что там было ещё? — полюбопытствовала девушка.
— Криовулканы, гигантские трещины, очень интересные формы льда.
— А животные какие–нибудь?
— Температура воздуха на поверхности Титана минус сто сорок — минус сто восемьдесят градусов по Цельсию, никакое животное не выдержит.
— А леса?
— И лесов там нет, даже мхов и лишайников. — Он провёл языком по сухим губам. — Хотя, может быть, база стоит в таком месте, где эти лишайники не растут.
— Я принесу чаю, — спохватилась, вскакивая, Юна. Умчалась на кухню, вернулась с кружкой горячего зелёного чая. — Держи, твой любимый, с брусникой. О какой базе речь?
— Это секретные сведения.
— Значит, база рептилоидская, — погрустнела Юна. — Вас послали на разведку.
— Да, — легко согласился он. — Посмотрели и назад.
— И что, никого не встретили?
— Ну, там кто–то был, — уклончиво ответил Роман, — но мы с ними не контактировали. А я заболел.
— Чем?! — встревожилась она.
— Космосом, — улыбнулся Роман. — Полюбовался на звёзды, на ландшафт Титана и заболел. Как там говорил Брюсов?
Я чужд тревогам Вселенной.
Отдавшись холодной мечте,
Отдавшись мечте, — неизменно
Я молюсь неземной красоте.
— А я ничего не читала Брюсова, — пригорюнилась Юна.
— У тебя всё впереди. Брюсов был большим романтиком. Дома у мамы стоит собрание его сочинений, почитаешь как–нибудь. Хотя я больше люблю Блока. Он был не только романтиком, но ещё и мистиком.
Юна понаблюдала, как он пьёт чай, призналась вдруг с извиняющей улыбкой:
— Скучно мне здесь, Рома. Ты стал уходить чаще, исчезаешь надолго, а я одна. Может, к папе съездить?
— Ты же говорила, что будешь учиться, — забеспокоился он. — Я имею в виду институт.
— Хотела закончить педагогический. Но институт в Москве, а мы здесь.
Он подсел к жене, взял её ладони в свои.
— Юник, я сделаю так, как ты хочешь. Можно и к отцу поехать, если ты настроена. В Москву только нельзя, пока мы не выгоним этих инопланетных засранцев.
— Это ещё когда будет.
— Будет когда–нибудь, непременно. А учиться можно и заочно.
Она прижалась лицом к его груди.
— Извини, я просто так сказала. Скучно — это правда, но я от тебя никуда не уеду! Знаешь, как называют сотрудников «Триэн»?
— Триэновцы?
— Бесогоны.
Он невольно засмеялся.
— Впервые от тебя слышу. В самую точку, однако.
— Вот и мы с тобой бесогоны, куда ж я без тебя?
— И всё–таки я подумаю над твоим досугом. Не хочу, чтобы ты проводила дни в непрерывном ожидании.
— Поговори с Харитоновичем, пусть возьмёт меня в свою систему. Если чего не знаю — научусь, я понятливая.
— Знаю.
— Ты мне ногу вылечил, я теперь даже спортом снова могу заниматься. А что? — Она оживилась. — Обучусь рукопашному бою, буду тебя охранять.
Роман улыбнулся, поцеловал её в макушку.
— Ты и так меня защищаешь. Когда мне приходится вое… бегать по менталу, твоя поддержка даёт так много, что я становлюсь тигром.
— Ты и так тигр.
Он отодвинул жену, спросил подозрительно:
— Надеюсь, ты не имеешь в виду мои необрезанные ногти?
— Нет, я имею в виду нечто другое, — засмеялась Юна.
— Тогда ладно.
Он слез с дивана, зашёл в ванную, постоял под душем, размышляя над словами жены. Только теперь до него дошло, что его походная жизнь лишает Юну свободы. Ей хотелось иного: жить легко и просто, учиться, иметь детей (она уже заговаривала на эту тему), ходить в театры, встречаться с подругами и не думать о Поводырях инопланетного происхождения с их агентами и киллерами. Он же мог предложить ей только редкие походы в ресторан и полную зависимость от обстоятельств. То, что он сам тоже зависит от этих обстоятельств, не имело значения.
«Надо менять образ жизни», — подумал он озабоченно. Иначе она когда–нибудь возьмёт и уйдёт. Навсегда. Сначала уедет к отцу, потом найдётся причина не возвращаться, и в конце концов, он снова останется один. Воин–бесогон, блин! Неужели он был рождён для этого? Ведь лечил людей когда–то, да и сейчас может. Чем плоха дорога целителя?
Но кто–то же должен с «пастухами» бороться? — мелькнула робкая мысль.
Настоящие воины, не чета мне! — решительно ответил он самому себе.
Воинами не рождаются. И таких, как ты, мало.
Найдутся!
Что ж, ты всё бросишь? Начал за здравие, а кончишь за упокой?
Брошу к чёртовой матери!
А кто ответит на вызов Поводырей? Кто справится с тем же Гловитцем, ненавидящим всё человеческое? Не он ли держал в плену Юну, собираясь запрограммировать её и убить тебя?
Хрен с ним!
Легко говорить — хрен с ним.
Когда–нибудь и ему встретится достойный противник.
А ты?
Я найду другую заботу!
Ну–ну…
Роман вытерся, глянул на себя в зеркало. На него смотрел молодой сухолицый мужик с короткими седоватыми волосами. И мужик этот точно знал, что никуда он не денется, никого не бросит, ничего не изменит, пока землю России топчут, образно говоря, сапоги пришельцев.
Он слабо улыбнулся.
Что, бесогон? Никого над нами?
Абсолютно! — ответил глазами мужик в зеркале.
Юна ждала его с книгой в руке.
— Сегодня никуда не пойдём?
— В ресторан вечером сходим, — пообещал он. — Я поговорю с Олегом Харитоновичем.
— Насчёт чего?
— Будем строить свою жизнь по–другому.
— Что ты имеешь в виду?
— Тебе действительно надо учиться, спорт — дело хорошее, но заниматься им всю жизнь не получится. Меня учили разным хитрым наукам интересные люди, профессор Играев, к примеру, он и с тобой может позаниматься. Задатки пси–оператора у тебя есть, я чую, их можно развить. А потом посмотрим.
— Ты вправду так думаешь?
Зазвонил мобильный.
— Вправду, — кивнул он, включил айком. — Слушаю.
В трубке зазвучал голос Василия Грибова:
— Роман Евлампиевич, ждём на базе. Машина за вами уже вышла.
Он встретил взгляд жены.
— Надолго?
— Как получится.
Ёкнуло сердце. Роман понял, что на базе что–то стряслось. Однако спрашивать об этом при жене не хотелось.
— Хорошо.
Голос Грибова пропал.
— Вызывают? — догадалась Юна.
— Придётся ехать, — пробормотал он. — Машина вышла.
— До вечера управишься?
— Даже если придётся со всеми поругаться!
— Не надо ни с кем ругаться. Жду к ужину.
Он быстро оделся, поцеловал Юну и вышел, унося её погрустневший взгляд. Уже в машине дал себе клятву, что изменит жизнь во что бы то ни стало!
Его встретил полковник Зелинский, провёл в знакомый подземный бокс базы, приспособленный для отдыха и разного рода переговоров.
В комнате располагалась в креслах компания из трёх человек: два плечистых здоровяка в камуфляже — капитан Серебренников и Отто–Бальзам, и начальник контрразведки «Триэн». Они замолчали, когда вошёл Роман.
Грибов встал, пожал ему руку.
— Присаживайся, Роман Евлампиевич. Чай, кофе?
Роман сел в незанятое кресло.
— Спасибо, ничего не надо.
— Тогда сразу к делу. Гловитц исчез. В Лондоне переполох: убит председатель партии «Демократические защитники меньшинств».
— Лейборист?! — не поверил Роман. — Он же…
— Генеральный координатор Поводырей человечества. Не это самое печальное. Виновник переполоха установлен.
— Гловитц?
— Ты.
Роман с прежним недоверием посмотрел на Грибова.
Сидевшие напротив оперативники Ё–бригады «Триэн» в свою очередь изучающе смотрели на него и молчали. Лица их были бесстрастны, лишь в глазах мерцал тёмный огонь готовности к действию.
— Мы предполагаем, что между Генеральным Поводырём и главным контрразведчиком АПГ произошла ссора, — продолжал Грибов тихим интеллигентным голосом, — во время которой Гловитц и убил Лейбориста. После чего, заметая следы, разработал отвлекающий маневр, свалил вину на тебя и убыл к своему начальству.
