Мстислав Всеволодович работал очень много, провел ряд совещаний с «атмосферщиками» С.Н.Верновым, Л.В.Курносовой, В.И.Красовским, всякий раз старался сузить тему: космические лучи, ионосфера, магнитное поле Земли. С удивлением обнаруживал, как мало знают обо всем этом светлейшие умы академии, тормошил своих «мальчиков», математиков-траекторщиков: Д.Е.Охоцимского, Т.М.Энеева, В.А.Егорова, М.Л.Лидова; подключил к работе Н.С.Лидоренко, КБ которого занималось преобразованием лучистой энергии, в том числе – солнечными батареями; консультировал Г.И.Петрова по работам с «головой», входящей в атмосферу. Написал письмо академику-секретарю Отделения физико-математических наук М.А. Лаврентьеву с просьбой выделить машинное время на ЭВМ для расчетов по спутнику. Постепенно обозначился круг вопросов, который должен был решаться на «объекте Д» – так был закодирован спутник. По расчетам весить он должен был около 1100 килограммов и свободно размещаться в головной части ракеты.
Уже в сентябре предложения ученых по спутнику были на столе у Королева. Он собрал Совет Главных, пригласил Келдыша, нескольких академиков, и все вместе обсудили предложенную программу.
Королев намеренно старался придать всему делу как можно большую солидность. Ему было важно показать, что комиссию по «объекту Д» возглавляет не он, а академик Келдыш, что объект этот – не его затея, а плод трудов всего Совета Главных, а сам он вроде бы лишь координатор. На самом деле, именно Королев был главной заводной пружиной всего этого механизма, именно через него шли все линии связей наука-техника, именно он постоянно торопил всех с выполнением этой программы.
А торопить приходилось постоянно. За два года нужно было разработать, изготовить и отладить всю аппаратуру, источники питания, систему терморегулирования, радиотелеметрическую связь с всенаправленными антеннами, продумать схему управления работой бортовой аппаратуры и многое другое. Можно сделать все это за два года? Можно! Но трудно. «Объект Д» оснащали десятки исполнителей, практически друг с другом не связанных. Быстро создать «объект Д» можно, лишь опираясь на энтузиазм многих людей, но Королев был уже слишком опытен и знал, что ожидать равного и нужного ему энтузиазма от всех исполнителей – нереально. Соединить их всех он мог, но было ясно, что такая связь непрочна и, как ни важны тут личные, дружеские отношения, требуется нечто, стоящее над этими отношениями. Вот теперь нужно было подключать власть предержащих, вот теперь требовалось РЕШЕНИЕ, опираясь на которое, он мог бы уже не уговаривать и не просить, а настаивать и требовать. И снова, не дожидаясь пока его вызовут, сам ездил и в ЦК, и в Совмин, возил бумаги, письма, объяснял. Он очень торопился: на носу были ответственнейшие испытания Р-5М с зарядом «Байкал», от итогов которых зависело многое – прежде всего, доверие к нему. В первых числах января Королев уехал в Кап.Яр. Постановление Совета Министров СССР № 149-88 СС вышло, когда он был уже на старте «атомной» ракеты. Оно утверждало все разработки ОКБ и Академии наук и предписывало создание спутника весом 1000-1400 килограммов, из которых 200-300 отводилось под научную аппаратуру. Срок пробного пуска – лето 1957 года. Комиссия, созданная чисто партизанскими методами в кабинете Топчиева, когда Королев по-школярски, словно старосту в классе выбирали, выкрикнул Келдыша в председатели, отныне узаконивалась. Заместителями Келдыша назначались Королев и Тихонравов, ученым секретарем – Скуридин – сотрудник президиума академии.
Вернувшись после пуска «Байкала» из заволжских степей «на щите», Сергей Павлович снова активно включается в работу по спутнику. Беседы с «академическими» смежниками тревожат его. Очень часто они не могут ясно сформулировать, что же они хотят узнать с помощью спутника. Инертность и лень многих мужей науки особенно ясно проявились в апреле 1956 года на Всесоюзной конференции по исследованию верхних слоев атмосферы. Королев прочел доклад о тех возможностях, которые предоставляют этим исследованиям ракеты дальнего действия, модифицированные для мирной научной работы, просил выступить и рассказать о недостатках, необходимых доработках этих экспериментов как со стороны геофизиков, так и со стороны ракетчиков. Работы с геофизическими ракетами шли шесть лет, ужели и сказать нечего?!
Председательствующий академик Евгений Константинович Федоров, некогда самый молодой в папанинской четверке на полюсе, но теперь солидный, важный, похожий на большого тюратамского суслика, тщетно призывал сонное собрание к участию в прениях.
– Мы сегодня ждали, что товарищи, работники Геофизического института, выскажут какие-то предложения, – говорил в заключительном слове Королев, – но ничего сказано не было. «Мы измеряли, мы брали, мы получали результаты с такой-то степенью точности, но мы не учитывали, что контейнер кувыркается, мы не учитывали аэродинамического фактора» и т.д. Правильна, научна ли такая постановка вопроса?..
При обсуждении тезисов моего выступления мы сознательно постарались сказать: исследуйте, мы беремся поднять ваши приборы на ту высоту, на какую вы захотите. Но этих требований мы сегодня не услышали. Должен сказать, что по известным причинам нас будут интересовать, в связи с перспективными работами, высоты до 800 километров... Мы должны знать физические свойства атмосферы для тех высот, которые нам нужны...
Иногда ему казалось, что он говорил в бочку. У бабушки в Нежине во дворе было много больших бочек, он залезал в них и разговаривал, а бочки отвечали каким-то низким долгим гудом...
Потом Келдыш скажет: «Каждый килограмм веса научного прибора стоил значительно больше золота, он стоил золотого интеллекта». В этих словах Келдыш немного набивает цену себе и своим коллегам. У Королева были серьезные претензии к интеллекту. Когда он послал Олега Ивановского к «смежникам» в одно ленинградское приборное НИИ, тот вернулся в ужасе: аппаратура была на уровне 30-х годов. Приборы, которые предназначались для установки на спутнике, были тяжелее и больше по габаритам, чем американские. Королев вынужденно закрывал на это глаза: других в обозримом будущем ждать было неоткуда. Шут с ним, с весом, лишь бы работали надежно...
В это время Сергею Павловичу требовалось нечто более дефицитное, чем интеллект. График подготовки аппаратуры срывался постоянно, и найти виновных оказывается невозможно. Многие ученые, люди в высшей степени изобретательные и оригинально мыслящие, превращались в сущих детей, когда дело доходило до производства. У них не было никакого опыта взаимодействия лаборатории и цеха. Создав что-то интересное и действительно нужное, они ликовали и успокаивались, не думая о том, а кто же, когда и как воплотит их находку в «железо».
14 июня 1956 года Королев принимает решение по компоновке ракеты под спутник. Для спутника «семерку» требовалось немного переделать: изменить программу работы двигательной установки, снять радиоаппаратуру системы управления, сделать новый конус и тепловой экран, чтобы спутник не перегрелся при подъеме, отработать пружинный толкатель, который сбросит в нужный момент конус головного обтекателя, и другой пневматический толкатель, который отделит спутник от ракеты.
Но как все это делать, когда отделять-то еще нечего! Успеют ли сделать сам спутник? То, что и ракеты еще фактически нет, вернее, она есть, но еще не летала, Королева как-то не беспокоило. Ракета будет. Тут он ни от кого не зависит, тут все решает он и его люди. В июле 1956 года Сергей Павлович утверждает эскизный проект спутника с массой примерно 1400 килограммов – нечто условное, абстрактное, заранее предрасположенное ко многим изменениям. Документ подписали: Королев – Главный конструктор, Тихонравов – главный консультант, Бушуев – заместитель Главного по проектированию, Охапкин – заместитель Главного по конструированию, Воскресенский – заместитель Главного по испытаниям.
Келдыш успокаивал Королева: академия не подведет. 14 сентября он пригласил Сергея Павловича на заседание президиума, на котором сам сделал доклад. Многие члены президиума впервые услышали о спутнике – радиопередатчик, а потом собака, фотографии невидимой стороны Луны – все это звучало как сказка. В конце своего доклада Мстислав Всеволодович опять стал успокаивать ракетчиков (а, может быть, и себя?):
– У нас было некоторое отставание по целому ряду работ в Академии наук и сейчас имеется отставание. Мы должны были сдать еще в августе габариты аппаратуры и привязку ее к ракете... Очень напряженное у нас положение с созданием макетов ряда приборов, которые мы должны дать в октябре для установки на модели спутника... Надеемся, что по большинству приборов мы дадим макеты в октябре, а по остальным – в ноябре... Мы хотим, чтобы наш спутник вылетел раньше, чем американский...
Если бы знал Келдыш, как хочет этого Королев! Его просто ужас охватывал, когда он представлял себе, что «американы»172 его обгонят. Он и думать об этом не хотел!
