плен. Таким образом, сам он, его супруга, царство, земля, города, их население, наконец, все состояние стали добычей римского народа». Антиох Великий подобным же путем доказывал, что Киликия стала достоянием Селевка, а не Птоломея, потому что войну вел Селевк, которому Птоломей лишь усердно оказывал помощь. История эта изложена в пятой книге у Долибия.
XI. Земля приобретается народом или тем, кто ведет войну
1. Земли могут быть приобретены не иначе как актом публичной власти, а именно – путем военного захвата и размещения гарнизонов. Оттого, по словам Помпония, «земля, отнятая у неприятеля, поступает в государственную собственность»; то есть, как он разъясняет в том же месте, земля «не составляет части добычи», здесь слово «добыча» понимается в тесном смысле. Соломон, начальник преторианцев, у Прокопия[1296] говорит: «Не лишено, конечно, смысла, что в виде добычи солдатам достаются пленные и прочие вещи (следует иметь в виду, что это происходит с общего согласия, как мы это изложим ниже); земли же принадлежат принцепсу и римской империи».
2. Так, у евреев[1297] и лакедемонян земля, захваченная вооруженной рукой, делилась по жребию. Римляне занятые земли или удерживали в виде земли для сдачи в аренду, иногда оставляя прежнему владельцу из уважения к нему небольшой участок, или распродавали, или распределяли ее между поселенцами, или, наконец, превращали в доходные статьи. Об этом имеются свидетельства в различных законах, исторических повествованиях и в ведомостях землемеров (L. Luc. Titius. D. de evictionibus. L. item si verb. § I. de rei vind.).
Аппиан в книге первой «Гражданской войны» пишет: «Римляне, покорив Италию оружием, лишили побежденных части их земли». А в книге второй у него же сказано: «Даже у побежденных врагов они не отнимали всей земли, а брали только часть ее». Цицерон в речи «О его доме», обращенной к понтификам, замечает, что земли, отнятые у неприятеля, иногда отводились полководцем под священные места, но делалось это по повелению народа.
XII. Движимые вещи и передвигающиеся сами собой, захваченные в частном порядке, поступают в собственность отдельных захватчиков
1. Вещи же движимые и самодвижущиеся поступают или в публичное пользование, или остаются вне его. В последнем случае они поступают в собственность частных лиц, завладевших ими. Сюда нужно отнести следующие слова Цельса: «Имеющиеся у нас отдельные неприятельские вещи принадлежат не государственной казне, но тем, кто их захватил» (L. tranefugam. § I. D. de acq. re. dom.). «Имеющиеся у нас» – это те, которые оказываются у нас после начала войны.
То же самое соблюдалось также по отношению к людям во времена, когда люди тут приравнивались к вещам, захваченным в виде добычи. По этому предмету имеется замечательное место у Трифонина (L. in bello. D. de capt. et postl.): «Лица, которые в мирное время поступили под власть других народов, если внезапно разразится война, становятся рабами тех, у кого они окажутся в плену по воле их несчастной судьбы (здесь мы должны читать именно fato [судьбы], а не facto [действия] или pacto [соглашения], как обозначается в книгах)». Юрист приписывает это несчастной судьбе потому, что соответствующие лица ничем не заслужили постигшего их порабощения[1298]. Вошло в обычай подобного рода случаи приписывать судьбе. Таков смысл следующего изречения Невия: «Волею судьбы в Риме метеллы становились консулами», то есть независимо от своих заслуг.
2. Отсюда же следует, что если солдаты захватывают что-нибудь не в боевом порядке и не при исполнении приказа, но действуя в силу общего всем права или же в силу простого разрешения начальства, то они тем самым приобретают вещи в свою пользу, ибо тут они захватывают что-либо не в качестве орудия другого лица. Такова добыча, исторгнутая у врага в единоборстве; таковы также вещи, захваченные в свободных и добровольных налетах вдали от войска – на расстоянии свыше десяти тысяч шагов, говорили римляне, как мы это увидим вскоре (Салицет, на L. ab. hoetibus. С. de cap.; Фома Грамматик, «Неаполитанские решения», 71, № 18). Италийцы ныне называют такой захват correria и отличают от добычи – butmo – в тесном смысле.
XIII. Поскольку внутригосударственный закон не устанавливает иного порядка
Но наше утверждение, что указанные вещи по праву народов приобретаются непосредственно отдельными лицами, следует понимать в том смысле, что это предусмотрено правом народов, пока нет иного постановления внутригосударственного закона по соответствующему предмету. Ведь каждый народ может установить для своих членов нечто иное и устранить приобретение добычи в собственность отдельных лиц, что, как мы видим, постановлено во многих местах относительно диких животных и птиц. Подобным образом может быть предписано законом, что неприятельские вещи, которые будут найдены у нас, поступают в государственную казну.
XIV. Вещи же, захваченные в публичном порядке, становятся собственностью народа, или того, кто ведет войну
1. Вещи, захваченные в результате войны, подчиняются иному режиму. Тут отдельные лица представляют личность государства, действуют от его имени и оттого через их посредство, если внутригосударственный закон не устанавливает иного, народ приобретает как владение, так и собственность и передает их, кому заблагорассудится. А поскольку это прямо противоречит ходячему мнению, то я вижу, что нам необходимо привести более обильные, чем обычно доказательства, заимствованные в виде примеров у известнейших народов.
2. Начинаю с греков, обычаи которых Гомер описывает в целом ряде мест:
Разделено уже все, что нами награблено в градах.
У того же поэта Ахиллес говорит о городах, которые он завоевал:
Всюду в них в огромном числе драгоценная утварь
Нашей взята рукой; но всю добычу Атриду
Я, победитель, принес к его кораблям быстроходным;
Он, поделившись слегка, себе сохранил остальное.
Здесь Агамемнон должен рассматриваться, с одной стороны, как глава всей Греции того времени и тем самым в качестве представителя народа, что давало ему право делить добычу, но с согласия совета старейшин; с другой стороны, как облеченный должностью главнокомандующего армией, в связи с чем при общем дележе он получал наибольшую часть по сравнению с прочими. К этому самому Агамемнону Ахилл обращается с такой речью:
Мне с тобой не сравниться желанной частью добычи.
Если доблесть данаев разрушит город троянцев.
В другом месте Агамемнон заранее предлагает Ахиллу с согласия совета корабль, нагруженный медью и золотом, с двадцатью женщинами, в качестве доли будущей добычи. А после взятия Трои, по рассказу Вергилия («Энеида», II),
Избраны Феникс и дивный Улисс для охраны добычи.
Отовсюду сюда несут сокровища Трои:
Из горящих святилищ – златые массивные чаши,
Жертвенники богов, одежды самих побежденных.
Сходным образом в
