Нарвав несколько охапок сухой травы, Обер прилег, устраиваясь поудобнее на ночь. Вдруг из-за плеча до него донесся негромкий голос Талимай:
«Обер…»
Он резко обернулся, перенося тяжесть тела на другую руку. Интонации, с которыми было произнесено его имя, были совершенно необычными. Да и никогда еще Талимай не обращалась к нему только по имени.
Девушка, торопливыми движениями пальцев расстегнув ворот гимнастерки, стащила ее через голову, также быстро расстегнула юбку и та упала к ее ногам. Талимай осталась в нижней рубашке из тонкой белой ткани, с короткими рукавами, без воротничка, с округлым вырезом, застегнутым на одну пуговицу. Из под рубашки торчали короткие штанишки из такой же белой ткани. Девушка упала перед Обером Грайсом на колени, обнимая его за плечи и торопливо, почти бессвязно заговорила, путаясь в словах и запинаясь:
«Обер… Обер… Я не могу больше… Я боюсь… Мы можем погибнуть… В любой день, в любую минуту!» — она почти выкрикнула эти слова. — «Я не хочу… Я не хочу ждать!» — ее пальцы с силой вцепились в плечи Обера. — «Не прогоняй меня… Мне ничего не нужно… Без тебя мне лучше не жить… Пока мы оба еще живы…» — ее пальцы вдруг разжались и она резким движением подхватила свою рубашонку за подол и рванула ее вверх, так, что пуговица с треском отлетела.
Талимай навалилась обнаженной грудью на Обера и горячо зашептала, столь же торопливо и сбивчиво:
«Мне ничего больше не нужно… Возьми меня… Я молодая… Может быть, я не очень красивая… и совсем не умытая и не причесанная, но ночью не видно… Я на все готова для тебя… Можешь делать со мной, что хочешь…»
Ее руки блуждали по мундиру Обера, пытаясь расстегнуть на нем пуговицы. Обер Грайс твердым движением захватил обе руки Талимай и стиснул ее в кольце своих рук немного выше талии. Постепенно его захват все усиливался. Девушка перестала бормотать, часто дыша, сделала несколько попыток вырваться, потом судорожно вздохнула и застонала. Обер стиснул ее еще сильнее. Талимай вскрикнула. Обер немного ослабил хватку:
«Ну, очухалась?» — не слишком ласково спросил он. — «Ты хотя бы соображаешь, в какое положение меня поставила?»
Талимай уставилась на него невидящим взором, мотнула головой, судорожно сглотнула. Выражение ее глаз стало немного осмысленным, она расцепила стиснутые зубы и открыла рот.
«Прошу прощения», — с горечью произнесла девушка. — «Конечно, понимаю. Вы — генерал, один из самых богатых людей Тайрасана. А я кто? Так…»
Обер чувствительно встряхнул ее и воскликнул в сердцах:
«Замолчи!» — И, овладев собой, заговорил уже спокойным голосом. — «Дурочка… Дурочка. Ты помнишь, сколько мне лет? Ты помнишь, сколько суток мы тащимся пешком, почти без воды и без жратвы? Ты задумалась, что я смертельно хочу спать? Ты соображаешь, что у меня все тело болит после этой драки? Да я же просто не в состоянии удовлетворить твои страстные порывы, глупышка ты сопливая! И как я себя должен чувствовать после всего этого? Об этом ты, небось, и не задумалась?»
До Талимай постепенно дошел смысл его слов. Краска стыда бросилась ей в лицо, она опустила глаза и взгляд ее упал на собственные голые груди, упрямо торчащие вперед между плотно прижатыми к телу руками. Девушка покраснела еще сильнее, и тут Обер расцепил свои объятия и незлобиво бросил:
«Приведи себя в порядок и давай отдыхать. Честное слово, смертельно хочется выспаться».
Талимай кое-как напялила на себя нижнюю рубашку, закусив губы и всхлипывая, отыскала в темноте юбку и гимнастерку, ремень с кобурой, пристроила все это на себя и остановилась в нерешительности. Слезы все еще текли по ее щекам.
Обер хлопнул ладонью рядом с собой:
«Тут немного сухой травы. Ложись, чтобы не на голой земле спать».
Талимай осторожно пристроилась на охапках травы. Обер обнял ее за плечи, молча привлек к себе одной рукой, а другой стал тихонько поглаживать ее по волосам. Девушка уткнулась носом ему в плечо. Неожиданно самообладание полностью покинуло ее и, не в силах больше сдерживаться, она горько разрыдалась. Обер продолжал обнимать ее и все так же молча ласково гладить по волосам. Минут через двадцать Талимай понемногу успокоилась и незаметно для самой себя заснула.
Рано утром, съев по последнему сухарю и запив водой из фляги, они снова двинулись на восток. Чтобы сориентироваться, Обер решил забраться на одну из ближайших возвышенностей.
«Винтовку держи наготове, следуй за мной в пятнадцати шагах и возьми еще пяток шагов вправо», — приказал Обер, выдвигаясь вперед.
Лавируя между высокими кустами, небольшими группами покрывавшими склон, он поднимался наверх, как вдруг из-за кустов его окликнули на ломаном деремском:
«Стой, кто идет?»
Кто прятался в кустах? Свои, так же, как он, уходящие от врага? А по деремски спросили так, на всякий случай? Или это солдаты из коалиционной армии — фризианцы, или из Ульпии? Обер отбросил сомнения — в любом случае на нем генеральский мундир левирской армии.
«Бригадный генерал Грайс!» — громко ответил он на левирском.
«Положи винтовку и подойди сюда», — голос из-за кустов тоже перешел на левирский, но было ясно, что и это не его родной язык.
Обер почувствовал в произношении какой-то знакомый акцент.
«Может быть, вы перестанете играть в прятки и перейдете на свой родной язык?» — сердито спросил он по нолийски.
Из кустов раздалось длинное сложное ругательство на нолийском.
«Вот это да!» — воскликнули оттуда. — «Неужели земляк?»
«Почти», — улыбнулся Обер Грайс, — «я главный военный советник Тайрасанской Федерации в Левире. А сейчас приписан к Нолийскому добровольческому корпусу».
«Свой!» — громко заорали из кустов и через минуту на открытое пространство вышло несколько человек в форме левирской армии, с нашивками Нолийского Добровольческого корпуса.
«Прапорщик Эльсете!» — крикнул Обер. — «Выходите, здесь свои!»
Талимай, которая все это время держалась за кустами, вскинув винтовку и готовая немедленно открыть огонь с колена, поднялась и закинула винтовку за спину.
«Разрешите доложить, господин бригадный генерал? Исполняющий обязанности командира роты „А“ второго батальона 6-го пехотного полка Нолийского добровольческого корпуса, прапорщик Тафоил Драмаш. Рота отошла с позиций, которые мы занимали три дня назад примерно к двадцати пяти километрах к востоку отсюда, по высохшему руслу…» — он чуть помедлил, вспоминая непривычное название, — «по высохшему руслу Лапатеапани. В результате обхода наших позиций деремцами полк расчленен на части, рота связи с вышестоящим командованием не имеет, где расположены другие наши подразделения — тоже не знаем».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
