Хранителя, а теперь постепенно возвращался. И это его замечание, относительно моей реакции на всё пережитое, выглядело как еще один шаг к возвращению.
Это сбило с ног на долю секунды. Я в очередной раз убедилась, кто стоит передо мной. Нет, я никогда не забывала, что Арриан — Хранитель. Но в такие моменты это ощущалось острее и ярче. И будто заставляло землю под ногами трещать и между нами появлялась пропасть, отделяющая нас друг от друга и напоминающая о том, какая между нами разница.
Хранитель.
Стану ли я такой же?
Не знаю, что с ним случилось, но он будто пробыл во сне несколько недель, забыв, как жил тут и что такое эмпатия.
— Испугалась?! Я не знала, что и думать. Я думала, что ты умер!
Он склонил голову и так посмотрел, мол, не драматизируй. У меня горела ладонь влепить ему пощечину.
— Я переживала! Может, у вас, Хранителей, это не принято, тревожиться друг за друга или за любимых вами, но у нас всё иначе! Я… — я просто захлебнулась словами.
Арриан обхватил мое лицо ладонями, заставляя смотреть на себя. Большие пальцы ласково погладили по щекам.
— Мне жаль, — прошептал он. — Я не хотел тебя пугать. Я сам не знал, что это случится так внезапно!
— Что случится!? — отпрянула я. Поджав губы и отдышавшись, я впилась в Арриана колючим взглядом. — Что происходит?
Он молчал. Он выглядел мрачным, понурым. Но смотрел с сожалением в глазах. Я ничего не могла понять. Нахмурилась. От этого молчания мне не становилось легче.
Арриан вместо ответа, почему-то прижал меня к себе. Я уткнулась носом в рубашку и вдохнула его запах. Его руки погладили по спине и одна замерла на затылке. В этих объятиях было что-то тревожное. Крепко-крепко, будто в последний раз.
Он произнёс мое имя…
— Салдарина, — голос его был полон горечи. Он обратился ко мне, намереваясь продолжить, но ни звука больше не вырвалось из его уст. Лишь отчаянный судорожный вздох.
И я всё поняла.
Меня будто молнией пронзили, кровь взбурлила, а сердце понеслось вскачь.
— Нет, — ошарашенно прошептала я. — Нет! — уже воскликнула я, вырываясь из объятий и отталкивая его.
Я широко распахнула глаза, глядела на Арриана и не могла поверить…
Он сохранял невозмутимость насколько мог, только я все равно видела, как через эту стойкость пробивается боль — верхняя губа дернулась, брови немного сдвинулись к переносице, черты лица напряглись — он стал ещё мрачнее, а глаза вернули свой родной оттенок — серо-голубой — и в них плескалась горечь и боль.
Сказать, что он был расстроен — ничего не сказать.
Он сел и устало потер ладонями лицо.
Я задыхалась в ожидании. Он ещё ничего не сказал. Ничего ещё не прозвучало. Не стоило себя накручивать. Вот только… Я была четко уверена, что слова не нужны. Они лишь сделают хуже, расчеркнут мою жизнь на до и после.
Я боялась, но в то же время жаждала услышать от него услышать правду.
— Мне нужно вернуться.
И вот Арриан озвучил мои мысли и догадки вслух, то, что повисло между нами недосказанностью. То, что было ясно без слов, но теперь правда отштампована и закреплена, сказанного не воротишь, не обманешься, не придумаешь себе лишнего…
Мы оба знали, что это значит.
Лучше бы он их не произносил. Они вонзились в мое сердце острой стрелой, и заставили его кровоточить.
Это конец.
Мир затих. Замер. Время остановилось и тут же будто бы лопнуло, как мыльный пузырь, и меня затопило осознанием.
Нет, нет, нет!
— Ты сказал, что у нас достаточно времени!
У меня язык не повернулся снова назвать его лжецом. В этот раз нет. Потому что это была какая-то злая шутка или какое-то недопонимание между нами. Слова попросту застряли в горле. Да он и сам всё прекрасно понимал, всё, что я сейчас думала.
(of Verona — Raining)
Когда человек оказывается в ситуации сильнейшего стресса, есть только четыре сценария: бей, беги, замри или сдавайся. Он произнёс слова, которые выбили из-под ног почву. На меня нахлынуло отчаяние в совокупности с истерикой. Я вскочила с места и кинулась к дверям. Наскоро сунула ноги в кеды, даже не завязывая их, и выскочила за дверь.
Слёзы уже катились из глаз, а я стремительно направлялась к лифтам, оставляя позади дом и Арриана. Я даже не думала оборачиваться, чтобы узнать, не преследует ли он меня. Я знала, что почувствую его, если он решит последовать за мной.
Как, оказывается, интересно работает магия внутри меня. Я в самом деле стала понимать слова Арриана, когда он говорил, что «чувствует» меня, находя в разных частях города. Правда, я не успела понять, как это проворачивать на такие расстояния.
В лифте, роняя слёзы, я не поняла, как завязала шнурки. Они будто живые выскользнули из пальцев и, переплетаясь друг с другом, завязались в бант, просто подчинившись моей воле. Я смахнула пелену слез с глаз и, глянув на свои дрожащие от волнения пальцы, решила, что это был мираж. Так не бывает.
Бросившись на улицу, я стремглав побежала вдоль домов. Всё дальше и дальше, меж дворов до самого барьера. Я огибала прохожих, пока не оказалась на широком тротуаре, что тянулся вдоль оживленной улицы. Квартал магов остался далеко позади.
Мысли не желали успокаиваться, в голове творился дикий хаос, как если бы вихрь ворвался в мой разум и пронесся, сокрушая весь устоявшийся в нём порядок.
Я, чувствуя себя отвергнутой, с ощущением разбитого на осколки мира, просто бежала вперёд. Я совершенно не думала, куда держу свой путь, я была расстроена, разбита, и тело само в безумном беге наперегонки с ветром находило выход эмоциям в монотонном движении. Душа рвалась из груди, а я стремилась сбежать. От самой себя, от прошлого и будущего, в таком тревожном и горьком настоящем. Я мечтала, чтобы свистящий в ушах ветер выгнал из моей головы всю скверну, все мысли, оставив для меня пустоту, покой и тишину. Чтобы сердце не кровило от боли, а душа не кричала от несправедливости…
Я бежала так рьяно, будто позади меня земля крошилась и падала в черную бездну. Я пыталась спастись.
А небо продолжало чернеть, порывы ветра налетали стремительно, словно грозились меня унести с собой, если я немедленно не остановлюсь.
В груди застрял крик.
Мне было нужно убежать как можно дальше от дома. Туда, где я смогу его дать ему волю, мне нужно место, где я смогу выплеснуть свои эмоции, оставить
