Наконец сир Хайл выразил вслух то, что у всех было на уме.
— Это те, кто участвовал в налете на Солеварни.
— Пусть Отец всевышний рассудит их по всей строгости, — произнес септон Мерибальд, у которого в городе был друг — пожилой септон.
Но то, кем являлись мертвецы и вполовину не так сильно беспокоило Бриенну как то, кто их повесил. Говорят, веревка была излюбленным методом казни Берика Дондарриона и его разбойничьей шайки. Раз так, то так называемый лорд-молния мог оказаться где-то неподалеку.
Собака залаяла, и септон Мерибальд огляделся вокруг и нахмурился.
— Не стоит ли поторопиться? Солнце скоро зайдет, а мертвецы в ночное время не слишком приятная компания. При жизни они были плохими и опасными людьми. Сомневаюсь, что после смерти они исправились.
— В этом я с вами не согласен, — откликнулся сир Хайл. — Эти ребята как раз из тех, кого смерть только красит. — Но он все равно пришпорил своего коня, и они немного ускорили движение.
Дальше по дороге лес стал редеть, но трупов меньше не становилось. Потом лес сменили грязные поля, а деревья — виселицы. Наши проезжавшие путники вспугивали огромные стаи ворон, рассевшиеся на трупах, но едва они проезжали мимо, как птицы возвращались на свои места. — «Они были ужасными людьми», — напоминала себе Бриенна, но все равно увиденное оставляло в ней горький осадок. Она заставляла себя рассматривать каждого мертвеца, разыскивая знакомые лица. Она решила, что узнала некоторых из тех, кто был в Харренхоле, но они были в таком состоянии, что об уверенности в этом не могло быть и речи. Никто из них не носил шлем в виде собачьей головы, да и вообще каких бы то ни было шлемов. По большей части перед повешеньем с них были сорваны все гербы и доспехи с сапогами.
Когда Подрик поинтересовался названием постоялого двора, в котором они надеялись найти ночлег, септон Мерибальд отчаянно ухватился за этот вопрос, возможно для того, чтобы отвлечь всех от мрачных часовых, охранявших дорогу.
— Его называют Старым Двором. Тут много столетий назад находился постоялый двор, хотя этот постоялый двор был построен только во время правления Джахаериса Первого, того, кто построил Королевский Тракт. Говорят, король Джахаерис с королевой переночевали здесь во время своего путешествия. После этого долгие годы этот постоялый двор называли в их честь «Две Короны», пока хозяин не пристроил к нему колокольню. После этого название сменили на «Звонаря». Позднее дом перешел во владение хромого рыцаря по имени Длинный Джон Хеддл, который, состарившись, занялся кузнечным делом. Он выковал новую вывеску для своего постоялого двора: трехголового дракона из черного железа и повесил его на деревянной перекладине. Чудище было таким огромным, что его пришлось делать из дюжины частей, соединив веревкой и проволокой. При каждом дуновении ветра оно начинало
— А дракон все еще там? — спросил Подрик.
— Нет, — ответил септон. — Когда постарел сын кузнеца, бастард Эйегона Четвертого поднял восстание против законнорожденного брата и сделал своим гербом черного дракона. Тогда эти земли принадлежали лордам Дарри, а его милость был бесконечно предан королю. От одного вида черного дракона его всего трясло, поэтому он срубил перекладину, разбил вывеску на куски и сбросил в воду. Одну из драконьих голов спустя много лет вынесло на Тихий Остров, хотя к тому времени она была не черной, а красной от ржавчины. Трактирщик так и не сделал новой вывески, поэтому люди забыли дракона и стали называть это место Речной Гостиницей. В те дни Трезубец разливался до задней двери дома, и половина комнат была расположена над водой. Говорят, гости могли забросить удочку прямо из окна и поймать форель. Кроме того, рядом находилась пристань парома, чтобы путешественники могли перебраться в город лорда Харровея и к Белым стенам.
— Мы оставили Трезубец далеко на юге, и постоянно едем на северо-запад… не к реке, а от нее.
— Верно, миледи, — подтвердил септон. — Река переместилась. Семьдесят лет назад. Или восемьдесят? Это случилось, когда этим местом владел дедушка старой Маши Хеддль. Маша — добрая женщина, обожающая медовые пироги и кислолист. Когда у нее не было для меня свободной комнаты, она позволяла мне поспать у камина, и никогда не отпускала меня без свежего хлеба с сыром и немного зачерствевшими пирогами.
— Она до сих пор владеет гостиницей? — спросил Подрик.
— Нет. Львы ее повесили. Когда они убрались отсюда, я слышал, что один из ее племянников попытался вновь открыть гостиницу, но во время войн дороги для простых людей становятся слишком опасными, поэтому клиентов было мало. Он притащил туда шлюх, но и это его не спасло. Какой-то лорд, как я слышал, убил и его тоже.
Сир Хайл скривился.
— Никогда не думал, что содержание гостиницы такое опасное дело.
— Опасно быть простолюдином, когда великие лорды затевают игру престолов, — ответил септон Мерибальд. — Я прав, Собака? — Тот гавкнул в ответ.
— Так теперь у гостиницы есть имя? — встрял Подрик.
— Чернь кличет ее гостиницей у перекрестка. Старший Брат рассказывал мне, что две племянницы Маши Хеддль вновь ее открыли. — Он поднял свой посох. — Если боги будут милостивы к нам, то тот дым за виселицами окажется идущим из тех самых гостиничных труб.
— Они могут смело называть ее Виселичной Гостиницей. — Подсказал сир Хайл.
Как бы ни называли этот постоялый двор, он был большой, возвышаясь на три этажа над грязной дорогой. Его стены, башенки и трубы были сложены из прекрасного белого камня, который призрачно сиял на фоне серого неба. Южное крыло было построено на массивных деревянных сваях, стоящих над пожухлыми бурыми зарослями сорной травы. Крытая соломой конюшня с колокольней были пристроены к северному крылу. Вся конструкция была окружена низкой стеной из сломанных белых, поросших мхом, камней.
«По крайней мере, эту гостиницу никто не пытался сжечь», — В Солеварнях они обнаружили только смерть и опустошение. К тому времени, когда Бриенна со своими компаньонами переправились с Тихого Острова на берег, все мертвые были преданы земле, а выжившие убрались прочь. Но труп города остался, покрытый пеплом и не погребенный. В воздухе оставался запах гари, а крики парящих над головой чаек казались почти человеческими, словно плач потерявшихся детей. Даже замок казался покинутым и заброшенным. Он был сер, как пепел окружавшего его города. Замок состоял из квадратной цитадели, опоясанной куртиной, построенной так, что она возвышалась над гаванью. Замок был заперт. Когда Бриенна с остальными высадились на берег, на укреплениях замка не было никаких признаков движения, кроме вывешенных знамен. Только после того, как Собака пролаяла четверть часа, а септон Мерибальд колотил в ворота посохом, наверху показалось женское лицо, поинтересовавшееся причиной шума.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
