— Хорошо. Я иду! — и прервал связь.
Вероятно, он находился совсем рядом, так как прошло не больше минуты, и спрятанный в коридоре детектор возвестил о его приближении. И тут же голова и плечи Мак-Кена показались на экране коммуникатора. Реле замкнулось в необходимом положении.
Поскольку это была часть процесса автоматической защиты, Гросвенф прервал его действие вручную.
Через несколько секунд в открытую дверь вошел Мак-Кен. Он потоптался у порога и шагнул вперед.
— Я волнуюсь, — заявил он. — Несмотря на ваше уверение, у меня было такое чувство, будто на меня направлены батареи орудий, — он внимательно посмотрел на Гросвенфа. — Вы каким-то образом влияете на психику. Вы запугиваете?
— Я и сам обеспокоен. Док, вы потрясли меня своей прямотой. Честно говоря, я не ожидал, что вы придете сюда с бомбой.
У Мак-Кена был озадаченный вид.
— Но это не так… Если ваши приборы показали что-нибудь подобное… — он замолчал, снял пиджак и стал шарить по одежде. Его лицо побледнело, когда он вытащил тонкий серый предмет двухдюймовой длины. — Первый раз вижу. Что это такое? — совсем растерялся он.
— Устойчивый сплав плутония.
— Радиоактивный?
— Нет, нет, вовсе не радиоактивный. Но он может быть превращен в радиоактивный газ лучом трасмиттера высокой частоты. От него и у меня и у вас были бы радиоактивные ожоги.
— Грос, я клянусь, что ничего об этом не знал!
— Вы говорили кому-нибудь о том, что собираетесь ко мне?
— Естественно… Вся эта часть корабля блокирована.
— Иными словами, вам пришлось просить разрешение?
— Да, у Кента.
— Я хочу, чтобы вы как следует подумали о случившемся. Было ли во время разговора с Кентом вам жарко?
— Э… э… да. У меня было такое чувство, что я вот-вот задохнусь.
— Сколько это длилось?
— Секунду или чуть больше.
— Это означает, что вы были без сознания десять минут. Выходит, эта сволочь воздействовала на вас наркотиком. Возможно, я смогу узнать, какую точно дозу вы получили. Нужен анализ крови.
— Я не возражаю, если вы его сделаете. Это означает…
Гросвенф кивнул.
— Это означает только то, что вы были в состоянии опьянения, но не докажет, что вы пошли на него непреднамеренно.
— Для меня гораздо убедительнее здравый смысл — ни один человек, если он не сумасшедший, не позволит, чтобы в его присутствии был испарен сплав Руа-72. Согласно моему автоматическому аннулирователю, они уже целую минуту пытаются его разжижить.
Мак-Кен мгновенно побелел.
— Грос, я прекращаю всякие отношения с этим хищником. Я не поддерживал вас и был готов рассказать ему о нашем разговоре. Но я честно хотел предупредить вас, что сделаю это.
Гросвенф добродушно улыбнулся.
— Все в порядке, док. Я вам верю. Садитесь.
— А что с этим? — Мак-Кен протянул ему «бомбу».
Гросвенф взял ее и понес к непроницаемому сейфу для радиоактивных материалов, который стоял в его отделе. Вернувшись, он сел и сказал:
— Думаю, на нас, попытаются напасть. Единственный для Кента способ доказать свою непричастность к убийству — это броситься спасать нас, когда мы будем погибать от радиоактивных ожогов. Мы можем вести наблюдение с помощью этого экрана.
Прежде всего нападение было отмечено несколькими электронными детекторами и электронным газом. На приборном щитке заиграли слабые световые сигналы, зазвенел звонок. Потом на большом экране, находящемся над аппаратурой, появились сами нападающие. Около дюжины мужчин в скафандрах шли к отделу Гросвенфа по коридору. Эллиот узнал Ван Гроссена и двух его помощников из физического отдела, четырех химиков, двое из которых были из биохимического сектора, троих специалистов из отдела Гурлея и двух офицеров.
Трое солдат тащили передвижной вибратор и тепловую пушку с диспенсор-бомбой.
— Отсюда есть еще какой-нибудь выход? — с тревогой осведомился Мак-Кен.
Гросвенф кивнул.
— Он тоже охраняется.
— А что под полом и наверху, над потолком?
— Наверху цейхгауз, внизу кинозал. Оба помещения находятся под контролем.
Они помолчали. Потом, когда люди остановились в коридоре, Мак-Кен заговорил вновь:
— Я удивлен, что с ними Ван Гроссен. Я считал, что он ваш союзник.
— Я обидел его, назвав их всех любителями. Он хочет убедиться, каковы мои возможности.
Нападающие остановились посоветоваться. Гросвенф спросил Мак-Кена:
— А что, собственно, привело вас ко мне?
Мак-Кен отвечал, не отрываясь от экрана:
— Я хотел, чтобы вы знали, что вы не один. Кроме того, несколько человек просили меня передать вам, что они с вами, — он помолчал, потом продолжил. — Не стоит об этом сейчас, пока все это происходит. У нас еще будет достаточно времени поговорить.
— Сейчас такое же подходящее время, как любое другое.
Мак-Кен, казалось, не слышал.
— Не понимаю, как вы собираетесь их остановить? — забеспокоился он. — Их безобидное оружие запросто уничтожит стены вашего отдела.
Гросвенф ничего не ответил. Мак-Кен продолжал:
— Буду с вами откровенен. Мое положение сейчас двойственно. Я чувствую, что вы правы. Но ваши действия мне кажутся не очень нравственны, — он на какое-то время перестал наблюдать за экраном.
Есть только одно действие, приемлемое для меня, и оно состоит в том, чтобы прокатить на выборах Кента. Поскольку он всего лишь исполняющий обязанности директора и директором никогда выбран не был. Дайте мне месяц, и я устрою так, чтобы директором выбран был действительно серьезный ученый.
— Почему же вы не пошли по этому пути?
— Потому что, — ответил Гросвенф, — я боюсь. Я боюсь, потому что знаю, что жизнь, притаившаяся за пределами нашего корабля, истощена до предела. А это означает, что в любой момент она может попытаться захватить другую галактику, и этой галактикой вполне вероятно окажется наша. Мы не можем ждать месяц.
— И все же, — нахмурился Мак-Кен, — вы настаиваете на том, чтобы мы целый год летели в пределах этой галактики, вырываясь из нее.
— Вы когда-нибудь пытались отобрать еду у хищника? Он ведь будет пытаться удержать ее, не так ли? Моя идея основана на том, что за нами будут гнаться, думая, что мы удираем, и гнаться до тех пор, пока хватит сил.
— Ваша идея не понравится большинству, — кивнул Мак-Кен. — Если вы ее изложите, лично вас никогда не выберут директором. Вам нужно с этим смириться.
Гросвенф покачал головой.
— Я бы сумел победить на выборах, если бы захотел. Вы можете не поверить, но то, что люди, подверженные влиянию желаний, волнений или амбиций, легко поддаются убеждению, является непреложным фактом. Я ничего не открываю. Эта истина известна давно. Просто раньше пропаганда велась вслепую, практика была оторвана от теории. Теперь же, когда найдена связь психиатрии с психологией, появилась прекрасная теоретическая база. Некзиальное обучение привело к разработке определенных технических процессов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
