Но в последнем ярусе окон появились трещины.
Джек стоял в верхней галерее и, глядя на северный неф, предавался глубоким раздумьям, растерянный, сбитый с толку. Весь его опыт каменщика подсказывал ему, что конструкция должна получиться прочной, и в то же время трещины говорили о каком-то скрытом изъяне. Сделанный им купол был самым высоким из всех, которые ему приходилось видеть. Он не повторил ошибки Альфреда, точно рассчитав крепость стен под каменный свод. И все же трещины пошли именно там, где и у церкви, построенной его братом, — в верхнем ярусе окон.
Альфред тогда ошибся, но Джек был полностью уверен в своих расчетах. Значит, где-то и он допустил промах, трещины были вызваны причиной, о которой он пока не знал.
Особой опасности для всего здания он не видел, во всяком случае на ближайшее время. Трещины заделали раствором, и новых пока не было видно. Но Джек чувствовал: изъян есть, и это омрачало настроение. Ему хотелось, чтобы его церковь стояла до самого Судного дня.
По башенной лестнице он спустился в галерею, где в углу, освещенном падающим из окна светом, устроил настил для черчения, и принялся вырисовывать основание одного из простенков нефа. Сначала он нарисовал ромб, потом внутри него — квадрат, затем — круг внутри квадрата. Главные стержни простенка расходились из четырех точек ромба, поднимались по колонне и затем разветвлялись на четыре стороны света, образуя арки. Вспомогательные стержни исходили из углов квадрата и, поднимаясь вверх, становились ребрами свода. Круг в центре чертежа обозначал ядро всего простенка.
Все чертежи Джека строились на основе простых геометрических форм и довольно сложных пропорций, таких как, к примеру, соотношение квадратного корня из двух к квадратному корню из трех. Джек научился извлекать квадратные корни в Толедо, но большинство каменщиков не владели этим приемом, поэтому они пользовались только простыми геометрическими построениями. Им было известно, что если через четыре угла квадрата провести окружность, то диаметр ее будет больше длины стороны квадрата в соотношении корень квадратный из двух к единице. Эта пропорция считалась у каменщиков самой древней, испокон веку они строили согласно ей, соизмеряя таким образом толщину стен в обычных зданиях.
Перед Джеком же стояла более сложная задача: надо было считаться с тем, что в религии каждая цифра имела свое значение. Приор Филип хотел теперь строить собор в честь Девы Марии, поскольку Плачущая Мадонна творила больше чудес, чем могила святого Адольфа; поэтому Джеку было поручено использовать цифры «девять» и «семь», которые считались цифрами Марии. Неф, по его плану, должен был иметь девять пролетов, а алтарь — семь. Аркады в боковых приделах будут состоять из семи арок в каждом пролете, а в западном фасаде прорежут девять стрельчатых окон. Джек никогда особо не задумывался над богословским значением цифр, но чувствовал, что постоянное их сочетание добавляет завершенному зданию внутреннюю гармонию.
Он заканчивал чертеж основания простенка, когда его прервал мастер-кровельщик, у которого появились какие-то трудности, и он хотел, чтобы Джек помог ему.
Вместе они поднялись по винтовой лестнице и через галерею верхнего яруса окон вышли под крышу. Прямо над ними кровельщики разворачивали огромные свинцовые листы и прибивали их к стропилам, накладывая листы сначала снизу, а затем поднимаясь вверх, так что верхние листы ложились на нижние. Теперь дождь будет стекать по ним и вода не попадет внутрь.
Джек сразу сообразил, на чем споткнулся мастер-кровельщик. По его плану в стыке между скатами кровли должны быть установлены декоративные башенки, но их детали он поручил продумать мастеру-каменщику, а тот не предусмотрел стока для дождевой воды. Джек через кровельщика передал задание каменщику и вернулся к своим чертежам.
Там его ждал Альфред.
Джек был удивлен его появлением, ведь они уже много лет как не разговаривали, хотя он не раз мельком видел брата то в Ширинге, то в Винчестере. Алина же ни разу не видела его за все эти годы, несмотря на то что по законам Церкви они были еще мужем и женой. Только Марта раз в году навещала его в Ширинге и рассказывала о нем: он по-прежнему процветал, строил дома для горожан, однако жил один и совсем не изменился.
Но в эту минуту Альфред выглядел совсем не процветающим. Джеку он показался усталым и подавленным. Он всегда был огромным и сильным, а сейчас словно уменьшился в размерах: лицо вытянулось, рука, которой он без конца убирал падавшие на глаза волосы, некогда мускулистая, стала совсем худенькой.
— Привет, Джек, — сказал он.
Глаза смотрели со злобой, но голос звучал мягко, располагающе — сочетание довольно неприятное.
— Здравствуй, Альфред, — настороженно произнес Джек. — Последний раз, когда я видел тебя, ты носил шелковую рубаху и был чересчур полным.
— Это было три года назад — до того как впервые мы собрали плохой урожай.
— Да уж.
Три года подряд выдались неурожаи, начался голод. Хуже всех пришлось беднякам, многие хозяева разорились, и жители Ширинга, вероятно, больше не имели средств, чтобы заказывать себе роскошные каменные дома. Альфред впервые столкнулся с нуждой.
— А что тебя привело в Кингсбридж после стольких лет? — спросил Джек.
— Я прослышал, что ты закончил поперечные нефы своего собора, и пришел взглянуть. — В его голосе сквозило скрытое восхищение. — Где ты научился так строить?
— В Париже, — коротко ответил Джек. Ему очень не хотелось вспоминать с Альфредом эти годы, тем более что брат был главной причиной его долгих скитаний.
— Н-да. — Альфред, казалось, был смущен. Затем с нарочитым безразличием произнес: — Я хотел бы поработать здесь, научиться кое-чему из этих новшеств.
Джек был изумлен. Неужели Альфред набрался смелости просить у него работы?
— А как же твои строители? — спросил он, стараясь выиграть время, чтобы решиться на что-либо.
— Я теперь сам по себе, — ответил Альфред как мог спокойно. — Для всех не оказалось работы.
— Ты знаешь, мы сейчас никого не нанимаем, — сказал Джек. — Рабочих у нас достаточно.
— Но хорошему каменщику всегда найдется место, не так ли?
Джек уловил жалобные нотки и понял, что брат в отчаянии. И все же решил быть честным до конца.
— После того, что произошло между нами, Альфред, думаю, я последний, к кому тебе следовало обращаться за помощью.
— Ты и есть последний, — искренне сказал Альфред. — К кому я только не обращался! Работники никому не нужны. Везде голод.
Джеку сразу вспомнилось, как брат обижал его, а порой даже издевался и бил. Сначала он загнал его в монастырь, потом выгнал из дома, лишил семьи. С какой стати он должен помогать ему теперь? Наоборот, он может радоваться его горю.
— Я бы не взял тебя, даже если бы мне были нужны люди, — сказал Джек.
— Я очень надеялся на тебя, — упрямо промычал Альфред. — В конце концов, всему, что ты умеешь, ты научился у моего отца. Благодаря ему ты стал мастером-строителем. Неужели же ради его памяти ты не поможешь мне?
Ради Тома… Внезапно Джек почувствовал угрызения совести. По-своему, но Том старался быть хорошим отчимом. Конечно, нежности и чуткости он проявлял мало, но к своим собственным детям относился точно так же, как к Джеку, и всегда был терпеливым и щедрым, обучая его своему ремеслу. И мать Джека почти всегда была счастлива с ним. «И в конце концов, — думал Джек, — вот я — удачливый и процветающий мастер-строитель, в двух шагах от самой заветной своей цели: построить красивейший собор на свете; а вот Альфред — нищий, голодный и без работы. Неужели мне этого недостаточно?»
Нет, недостаточно, решил он.
Но потом смягчился, отошел.
— Хорошо. Только ради Тома. Ты принят.
— Спасибо, — сказал Альфред. Лицо его никаких чувств не выражало. — Мне прямо сейчас приступать?
Джек кивнул.
— Мы кладем фундамент в нефе. Можешь начинать.
Альфред протянул брату руку. Джек мгновение колебался, потом пожал ее. Пожатие Альфреда было таким же крепким, как всегда.
Он повернулся и ушел, а Джек еще долго стоял и смотрел себе под ноги, на чертеж основания нефа. Он был сделан в натуральную величину, чтобы по мере готовности плотник мог сделать с него деревянный шаблон. А по нему уже каменщики отберут подходящие камни.
«Правильно ли я поступил?» — размышлял Джек. Он вспомнил, что купол, сделанный его братом, рухнул. Конечно, больше он ему такой сложной работы не доверит, его дело — прямые стены и фундамент.
Пока Джек предавался раздумьям, полуденный колокол прозвонил к обеду. Он сложил свои инструменты и по винтовой лестнице спустился вниз.
Женатые каменщики разошлись обедать по домам, одинокие ели здесь же, в небольшом домике. Иногда на стройках рабочих кормили обедом бесплатно, чтобы не было поводов для опозданий, прогулов или пьянства, но монахи питались совсем по-спартански, а рабочим здесь, в Кингсбридже, больше нравилась своя еда, прихваченная из дому. Джек жил в старом доме Тома Строителя вместе со своей сводной сестрой Мартой, которая теперь вела себя как хозяйка. Она же следила за Томми и Салли, младшей дочерью Джека, когда Алина бывала особенно занята. Обычно Марта готовила обед на брата и его детей, но иногда и Алина садилась вместе со всеми.
