Намного более серьезным был реальный кризис в делах «Verlag» самый тревожный из многих им пережитых. Экономическое положение во всем мире, особенно в Германии, сократило до минимума продажу книг Фрейда, на чем в основном держался «Verlag». Подобным же образом пошатнулись заработки Фрейда, а двое из его сыновей были без работы в это время. Американский доход Эйтингона, который всегда являлся последним ресурсом, быстро таял и действительно подошел к концу в феврале. Теперь ему приходилось испытать новые для него чувства, так как он лицом к лицу столкнулся с необходимостью зарабатывать себе на жизнь; у него был один-единственный пациент и никакой надежды найти новых пациентов.
К февралю Фрейд пришел к решению, что невозможно далее содержать «Verlag» на такой скудной личной денежной базе, и объявил о своем намерении опубликовать воззвание к Международному психоаналитическому объединению, чтобы та взяла на себя в будущем ответственность за поддержание «Verlag» денежными средствами.
Как раз в это время Эйтингон страдал от небольшого мозгового тромбоза с парезом левой руки. Он еще ранее решил не добиваться своего переизбрания президентом Международного объединения, а это указание на состояние циркуляции крови у него в мозгу сделало данное решение окончательным. Тем временем ему пришлось провести несколько недель в постели. Фрейд, догадываясь, что Эйтингон может испытывать финансовые трудности, предложил одолжить ему 1000 долларов.
Фрейд крайне пессимистично относился к вероятному воздействию своего воззвания. «Я не ожидаю от него никакого результата. Все это окажется лишь забавным упражнением в стиле». Перед лицом катастрофической экономической ситуации такая перспектива казалась довольно мрачной. «Сверхлегкомысленно говорить что-либо об общем положении в мире. Возможно, мы просто-напросто повторяем смешной акт спасения клетки для птиц, когда весь дом находится в огне». В этом случае, однако, он был абсолютно не прав, ибо его воззвание встретило немедленный и благородный отклик.
В наших попытках спасти «Verlag» перед нами стояли две задачи: заплатить имеющиеся в настоящее время огромные долги и затем обеспечивать ему регулярную денежную поддержку, чтобы поддерживать его существование. Большинство обществ сделали все, что было в их силах, чтобы помочь «Verlag» выйти из его финансовых трудностей. Например, Британское общество единодушно и с большим подъемом проголосовало за резолюцию поддержки и в течение первой недели собрало подписку общей суммой в 500 фунтов стерлингов. В добавление к вкладам от Нью-Йоркского общества Брилл прислал 2500 долларов, а Эдит Джексон — 2000 долларов.
В 1931 году Мартин Фрейд ушел в отставку со своего поста в банке для того, чтобы возглавить руководство «Verlag», и теперь потребовались все его усилия, чтобы прийти к компромиссу с кредиторами; но к концу года он справился с этой сложной задачей, и «Verlag» на время был оставлен в покое. На Висбаденском конгрессе в сентябре мы при общем согласии наложили на всех членов объединения обязанность ежемесячно вносить по три доллара, по крайней мере, в течение следующих двух лет.
В марте 1932 года Томас Манн нанес свой первый визит Фрейду. Фрейд сразу же установил с ним очень дружеские отношения: «Что он хотел сказать, было очень понятно; его речь как бы оставалась на заднем плане».
Этой весной аналитическая практика Фрейда в первый раз показала признаки спонтанного уменьшения. «Этим летом я должен что-либо написать, так как у меня будет немного анализа. В данный момент у меня четыре пациента, а к началу мая останется только три, и пока что не поступало каких-либо новых просьб об анализе. Они, конечно, абсолютно правы; я слишком стар, и работа со мной слишком ненадежна. Мне бы не следовало более работать. С другой стороны, приятно думать о том, что мой „вклад“ продолжался дольше, чем „потребность“ в нем». Его день рождения в этом году прошел абсолютно спокойно. В первый раз на нем не присутствовал ни один член Комитета, Эйтингон как раз в это время выздоравливал. Отсутствие Эй-тингона дало Фрейду возможность провести этот день таким образом, как он «всегда намеревался, — так же как и любой другой день недели. Утром визит к Кэграну с собачками. В полдень обычный визит к Пихлеру, затем четырехчасовая аналитическая работа и безвредная игра в карты вечером. Некоторое сомнение относительно того, следует ли радоваться тому, что дожил до этой даты, а затем отход ко сну».
Эмиграция психоаналитиков в Америку к этому времени быстро набирала темп. Александер сменил свой временный пост в Бостоне на постоянный пост в Чикаго, Захс ранее согласился замещать его в Бостоне этой осенью, где к этому времени уже обосновался Радо, а Карен Хорни собиралась переехать в Нью-Йорк.
Мы все принимали как должное, что Ференци заменит Эйтингона на посту президента. Фрейд целиком был за это, хотя его крайне огорчал Ференци. Однако сам Ференци поднял вопрос о своей пригодности на этом посту. Будучи столь сосредоточен на своих терапевтических исследованиях, он сомневался, хватит ли у него энергии для той тяжелой работы, которая необходима на посту президента. Фрейд высказал блестящее предположение, что принятие этого поста будет означать «насильственное излечение», которое выведет Ференци из изоляции, но это довольно сильно оскорбило Ференци, который отрицал, что в его изоляции есть нечто патологическое: она является простым сосредоточением. Позднее в августе, за десять дней до конгресса, Ференци объявил о своем решении не выставлять свою кандидатуру на пост президента на тех основаниях, что его позднейшие идеи находятся в таком конфликте с общепринятыми принципами психоанализа, что для него было бы нечестно представлять их, находясь на данном официальном посту. Фрейд, однако, все еще настаивал на его согласии.
Тогда Ференци изменил причину своего отказа. Он утверждал, что не думает об образовании новой школы, но что он до сих пор не уверен в том, действительно ли Фрейд хочет, чтобы он стал президентом. Он навестит Фрейда по пути из Будапешта в Висбаден и затем примет решение. После того как состоялась эта встреча, Фрейд телеграфировал Эйтингону: «Ференци неприступен. Плохое впечатление». Эйтингон, который уже в течение некоторого времени придерживался того мнения, что в данных обстоятельствах Ференци будет неподходящим кандидатом, почувствовал облегчение и тут же спросил меня, буду ли я выдвигать свою кандидатуру на этот пост. По мнению Эйтингона, я был слишком здравомыслящим человеком, чтобы пойти в каком-либо ином направлении. Я не имел достаточных оснований для отказа, хотя до этого предложения надеялся, что мне не придется вновь взваливать на себя такую ношу, до тех пор пока я не смогу с более легким сердцем передать другим часть занимаемых мной постов в Лондоне. Прошло много лет, прежде чем представилась какая-либо возможность снять с себя эту ношу, так что два периода моей работы на этом посту в общей сложности составляют 23 года — на что ушло столь много сил, что я радуюсь при мысли, что более никогда никого не попросят повторить нечто подобное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
