Фрэнки продолжала осваивать технику убийственного взгляда, хотя не могла и сосредоточиться на объекте своей ненависти. Воздух вокруг провонял запахом человеческой крови, источник которой ей никак не удавалось определить. Она уже разобрала его на составляющие, определила кучу вкусовых подробностей, пару раз потеряла контроль над пылающей посреди глотки жаждой, но так ничего и не добилась.
Словно подслушав ее мысли, мужчина самодовольно хмыкнул и подставил правую щеку, "украшенную" двумя глубокими царапинами, из которых лениво сочилась кровь. Девушка замерла в недоумении, в то время как терпкий аромат живительной красной жидкости просачивался в легкие, заполняя собой все свободное пространство грудной клетки, и не сумела сдержаться в первую очередь из-за крайней степени злости. Коснувшись губами легкого пореза, она мгновенно отдернулась назад.
— Попробуй, — лукаво посоветовал вампир, получающий какое-то особое удовольствие от общества этой агрессивно настроенной дамочки.
Она чувствовала, что не стоит идти у него на поводу, однако сдержаться просто не сумела. Аккуратно слизнув кончиком языка каплю крови в уголке губ, Франческа блаженно закрыла глаза и, точно начала сомневаться в собственном душевном здравии, прошептала:
— Она же человеческая.
— Угу, — поддакнул мужчина. — Правда, только на вкус.
— Зачем ты здесь? — решила итальянка все-таки утолить любопытство, задним числом отмечая идиотизм ситуации. Три вампира, один из которых медленно, но верно истекает кровью усилиями другого, "тусуются" в заросшем плесенью подвале обветшалого дома, на первом этаже которого неизвестно что происходит с Еленой. А ее, во всех отношениях вменяемую бессмертную, сейчас интересуют две вещи: его измазанная кровью щека и полностью непонятное поведение. Хотя нет, даже не так… Больше всего ей хочется получить ответы на все вопросы другим способом — самостоятельно. Коснуться наконец этих скрытых мыслей, понять, почему он так похож на самого дорогого и любимого для нее вампира, собственными глазами увидеть их различия и прочая-прочая.
— Во-первых, я давно хотел с тобой познакомиться, — вновь стал он любезным. — Во-вторых, у меня кое-какие планы на очаровательную блондинку. В-третьих, я пришел кое-что вернуть моему разлюбезному батеньке. Кажется, это все, что тебе следует знать.
Фрэнки уже собиралась ответить или же вновь попытаться заставить работать размякшие мозговые клетки, но и моргнуть не успела, как слегка влажные губы оказались у нее на шее, медленно переползая на щеку. Видимо, пещерная наглость пополам со зверским самолюбием передавалась у Сальваторе из поколения в поколение, и только Стефану удалось избежать этой напасти.
Дамон сильнее сдавил в объятиях бедра девушки, заставляя ее придвинуться ближе к себе, и самым тщательным образом "прошелся" губами вдоль бархатистой кожи, планомерно добираясь сначала до ключицы, затем до подбородка, а следом и до чуть приоткрытого в недоумении рта. Его слегка позабавила ее растерянность, на смену которой очень быстро пришел концентрированный гнев. Вот только способности к сопротивлению у вампирши явно не дотягивали до уровня его "любознательности". Набрав полные легкие ее сводящего с ума запаха, он заставил Франческу ответить на свой поцелуй и сам испугался той стремительности, с которой она обвилась руками вокруг его шеи, попутно зарываясь пальцами в темные волосы.
Девушка корила себя на все лады, придумала бесчисленное множество отговорок, согласно которым ее распутность была какой-то необходимой частью коварного плана, с трудом заткнула внутренний голос, нашептывающий о присутствии Стефана неподалеку, а затем просто отдалась ощущениям. Почему? Наверное, все дело было в его фотографическом сходстве с Дамоном, хотя дурманящая нежность и довольно своеобразное проявление симпатии тоже сыграли отнюдь не последнюю роль в отхождении от моральных принципов. Она даже готова была поклясться на Библии…
Яркая и неожиданная вспышка, прорезавшая собой сознание, заставила итальянку на секунду отвлечься от своих мыслей, а надсадный и совершенно незнакомый женский голос, серебряными колокольчиками бьющий по вискам, вернул ей некое подобие контроля над ситуацией в целом.
— Клаус! Я ведь просила держать этого мальчишку подальше от меня! Убери его сейчас же! — надрывала глотку красивая молодая женщина, все это время старающаяся вырваться из крепких объятий хныкающего темноволосого мальчика лет двенадцати с болезненно бледным лицом и слегка припухшими от слез темными глазами.
Ребенок, словно почуяв скорое поражение, свалился на пол у ног разгневанной светловолосой леди, и попытался выдавить из себя некое подобие осмысленных слов: "Мамочка, пожалуйста, не уходи! Не бросай меня! Я обещаю, что больше никогда тебя не разочарую. Я буду пить кровь, слушаться дядю Клауса и играть с Роуз, как ты хочешь! Только не уходи!". К концу последнего предложения рыдания пересилили желание выглядеть сильным и мужественным, и несчастное создание зашлось криком от горя, в то время как сильные мужские руки поднимали мальчонку с пола и отводили в сторону, нашептывая что-то очень ободряющее.
— Дамон, сынок, не надо расстраивать маму, — спокойно увещевал Клаус, по-отечески заботливо вытирая все еще струящиеся по лицу мальца крупные слезы мягким носовым платком. — Она уезжает всего на несколько дней и скоро вернется за тобой. Разве тебе со мной плохо? Завтра мы сходим в парк, я покажу тебе зверей, с которыми можно будет играть. А потом мы приготовим какой-нибудь сюрприз для мамы, идет?
Глаза ребенка засветились в этот момент таким счастьем и самым искренним облегчением, что никакого ответа вампиру не потребовалось.
— Ты покажешь мне белочек? — по-детски эгоистично спросил Дамон, мгновенно забывая о своих бедах. — Дашь мне их подержать, как в прошлый раз?
— Конечно, — улыбнулся мужчина, наклоняясь. — А теперь беги спать, потому что утром я очень рано тебя разбужу. Белочки не любят показываться тем, кто долго валяется в кровати.
И чмокнул малыша в макушку, легким похлопыванием ладони направляя его к лестнице, ведущей в гостевые спальни. Однако, едва очутившись у первой ступеньки, он все же обернулся, поднес крохотную ладошку к губам, а затем отослал по меньшей мере с десяток воздушных поцелуев в сторону нарочно стоящей к нему спиной матери, и с утроенной энергией заскакал вверх по ступенькам, размеренно выкрикивая на весь дом: "Люблю свою мамочку, а завтра будут белочки!".
Фрэнки точно из глубокой сточной канавы вынырнула, когда вновь стала ощущать на своем теле щекочущие прикосновения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
