Собрав себе в помощь горстку союзников, Конфедерация осуществила первую серьезную попытку человечества пересечь межзвездное пространство.
– И мы взяли дельфинов с собой?
– Да, предположив, что они пригодятся в Пункте Назначения. Но устранить искусственные образования, вживленные химериками, оказалось очень трудно. Мы предпочли оставить все как есть. Затем родилось новое поколение дельфинов, и обнаружилось, что они не могут общаться со своими родителями обычным способом. Поэтому мы скопировали эти включения и имплантировали молодняку.
– Но в результате дельфины обезумели.
Клоун изобразил легкое удивление и чуть помедлил с ответом. Позже Небесный поймет, что друг «застывает», когда обращается к кому-нибудь из его родителей или других взрослых и спрашивает, как лучше отреагировать.
– Да… – промолвил наконец Клоун. – Но вряд ли мы в этом виноваты.
– Не виноваты? В том, что держим их в трюме, где воды несколько жалких кубометров?
– Поверь, сейчас они содержатся значительно лучше, чем в лаборатории химериков.
– Но ведь дельфины не могут этого помнить.
– Все-таки здесь им лучше.
– Откуда ты знаешь?
– Я же Клоун. – Вечная улыбка растянулась уж совсем неестественно. – Шуты всегда все знают.
Небесный хотел было спросить: «Что ты имеешь в виду?» – но тут вспыхнул свет. Это произошло внезапно и совершенно беззвучно; свет был очень ярким, он бил из узких окон в стене. Зажмурившись, Небесный увидел на сетчатке отражение окна – четкий розовый прямоугольник.
– Что это? – спросил он, моргая.
С Клоуном, а заодно и со всей комнатой происходило нечто непостижимое. В момент вспышки его фигура приобрела уродливые очертания, застывшая физиономия растянулась в разные стороны, словно растеклась по стенам. Лодка, в которой они с Небесным как бы стояли, искривилась вместе с остальной картиной. Линии расползались, словно кто-то размешивал изображение палкой.
Ничего подобного здесь прежде не случалось. Клоун не допускал непорядка в детской.
Хуже того, сияющие фигурки на стенах, освещавшие комнату, померкли до черноты. Только из высоко расположенного окна еще исходило слабое молочное свечение. Но и оно вскоре исчезло, и Небесный очутился в кромешной темноте.
– Клоун? – позвал он спокойно, а затем повторил чуть настойчивей.
Ответа не последовало. Это было странно. И это было нехорошо. Небесный почувствовал, как в нем поднимается парализующий страх. Да и как еще мог реагировать трехлетний малыш на подобную ситуацию?
И куда только подевались проблески «взрослости» и прочие признаки раннего развития, выделявшие Небесного среди ровесников. Он был просто ребенком, который оказался один в потемках и не понимал, что происходит.
Мальчик снова окликнул Клоуна, на этот раз с отчаянием, – конечно, друг уже ответил бы ему, будь это возможно. Нет, Клоун исчез. Детская, обычно залитая ярким светом, полнилась холодной мглой, вдобавок тут воцарилась тишина; не слыхать даже вездесущих шумов «Сантьяго».
Небесный направился туда, где должна была находиться стена, потом двинулся вдоль нее, надеясь найти дверь. Но когда дверь закрыта, она прилегает к стене вплотную, обеспечивая герметичность. Ему не удалось нащупать даже тончайшую щель. Внутри не было ни ручки, ни кнопки. Обычно – когда Небесный не был наказан – дверь открывал Клоун, стоило только попросить.
Но на ситуацию нужно как-то реагировать, причем адекватно, – и реакция пришла сама по себе, не заботясь о том, нравится она Небесному или нет. Мальчик заплакал, чего не помнил за собой уже давно.
Он рыдал, пока не иссякли все слезы и не защипало в глазах. Снова позвал Клоуна, напряг слух и ничего не уловил. Принялся кричать, но и это не помогло, только засаднило в горле.
Небесный пробыл в одиночестве не более двадцати минут, но казалось, будто прошел час, потом другой, потом еще долгие мучительные десятки часов. Одиночество при любых обстоятельствах было бы для него пыткой. Мальчик не знал, что происходит, и предполагал, что это затея отца, решившего наказать его построже. Время тянулось и тянулось, превращаясь в вечность. Потом мысль об отцовских кознях представилась нелепой. Тело все еще дрожало, но мозг взялся перебирать гораздо менее приятные версии. Что, если детская каким-то образом отделилась от корабля? Что, если она теперь дрейфует в космосе, удаляясь от «Сантьяго», от Флотилии, – а когда это обнаружится, будет уже поздно? Или, возможно, корабль захватили чудовища. Они бесшумно истребили на борту все живое, один лишь Небесный уцелел, но и до него непременно доберутся монстры…
За стеной раздался шорох.
Разумеется, это были взрослые. Некоторое время они возились с дверью, а когда убедили ее открыться, полоска янтарного света протянулась к мальчику по полу. Первым вошел отец, а потом еще четверо или пятеро – Небесный не знал, как их зовут. Они были высокими, сутулыми и казались темными силуэтами, а свет фонарей делал их лица пепельно-серыми и хмурыми, точно у королей из сборника сказок. Вместе с ними в комнату ворвался воздух. Он был холодным, как никогда, и малыш задрожал еще сильнее. Взрослые резкими толчками выдыхали пар, точно огнедышащие драконы.
– Он цел, – сказал отец одному из спутников.
– Ну, вот и славно, – отозвался тот. – Надо отвести его в какое-нибудь безопасное место… а потом начнем пробираться на корму.
– Иди сюда, Шуйлер. – Отец присел на корточки и протянул к Небесному руки. – Иди, мой мальчик. Все в порядке. Незачем так волноваться. Ты плакал?
– Клоун пропал, – еле выговорил Небесный.
– Клоун? – переспросил кто-то.
Отец обернулся.
– Базовая образовательная программа детской комнаты. Вспомогательные процессы, похоже, закрылись в первую очередь.
– Найди Клоуна, – взмолился Небесный. – Пожалуйста…
– Попозже, – ответил отец. – Клоун… отдыхает. Он вернется, не успеешь и глазом моргнуть. Хочешь пить, сынок? Или есть?
– Где мама?
– Она… – Отец запнулся. – Шуйлер, сейчас она не может прийти, но передает тебе привет.
Один из мужчин тронул отца за руку:
– Тит, ему будет спокойнее с другими детьми. В главной детской.
– Он не такой, как другие дети, – возразил отец.
Вскоре они вывели Небесного из комнаты. Холодный коридор уходил вправо и влево, в темноту, прочь от лужиц света, оставляемых фонарями взрослых.
– Что случилось? – спросил Небесный.
Он впервые осознал, что поколеблен не только его внутренний космос. Что бы ни случилось, оно коснулось и мира взрослых.
