власть Бейлисту. И его наследников: старшему сыну как раз под Новый год исполнилось пятнадцать. Конечно, его все же стоит в следующем году отправить обратно в Школу подучиться, тем более что мальчик сам очень просится.
Да, империя, все население которой пока что меньше тысячи человек, может вызвать лишь снисходительную усмешку. Однако летом уже три корабля привезли столько дорогих товаров, что к весне у Бейлисту людей будет уже тысячи две с половиной, а то и три: желтая эмалированная кастрюлька на местном рынке ценится больше, чем молодой раб-мальчишка, а за стальной топорик (небольшой, большие почему-то богини решили сюда не отправлять) и три девушки купцам не кажутся чрезмерной ценой. Так что единственное, о чем стоит жалеть, так это о том, что мало еще купцов сюда на торг приходит. Впрочем, Нзана – александрийский купец – пообещал к очередной летней экспедиции привезти в Александрию из Адулиса «не меньше тысячи рабов». Теперь-то от него не требовалось только детей скупать, взрослые рабы тоже уже сгодятся. Тысяча человек – это очень много, но Маркус Оттович для следующей экспедиции обещал уже четыре корабля подготовить…
Маркусу обещать четыре нильских баржи-самоходки обещать было легко: новенькая верфь в Танаисе их собирала по паре штук в месяц. Именно «собирала»: уже раскроенный металл доставлялся туда с первой донской верфи в Усть-Непрядвинске. Но большей частью только для этих самоходок и раскроенный, другие корабли полностью (за исключением, конечно же, двигателей) делались в Танаисе. А заправлял всей работой этой верфи Генрих, и чем дальше он «заправлял», тем сильнее Маркус чувствовал, что сын его серьезно обошел в деле судостроения. Если первый совершенно морской «карго-лайнер» Генрих строил почти год, причем постоянно с отцом консультируясь, то следующий он выстроил меньше чем за полгода, а теперь на верфи такие кораблики спускались на воду каждые два месяца. Лиза, правда, Маркуса постоянно по этому поводу подкалывала, говоря, что «что-то ты сына лентяем воспитал, не прилагает он должных усилий» – но чувство юмора у Маркуса не атрофировалось, так что всерьез он эти подколки не воспринимал. Хотя и сам понимал, что «кораблей не хватает».
Да и экипажей для кораблей тоже не хватало… то есть хватало, но с трудом. Курт Бреннер стал первым «капитаном дальнего плавания» практически «от безысходности», просто некого было еще на такую должность ставить. Да и его, по большому счету, ставить было… в лучшем случае рановато, это его мать настояла, клятвенно пообещав, что «мальчик справится». Ну да, справился… на обратном пути с Хайнаня проплыв мимо Малаккского пролива и просвистев аж до Явы. Впрочем, там он (точнее, Люда, которая «знала что искать») накопал банановых корней, и «биологиня» сказала, что уже осенью в Крыму первые бананы созреть успеют. Люда вообще тетка невероятная просто: шестьдесят четыре года, а по разным экспедициям носится как молодая… вот только теперь Генрих по ее заказу строит совсем уже огромный корабль, активно пользуясь теми выражениями Великого и Могучего, которые все учительницы категорически не рекомендовали внедрять в широкие народные массы. Правда, парень вырос все же очень ответственным, обещал, что корабль к маю будет готов…
Вероятно «женское» воспитание наложило несколько «странный» отпечаток на детей попаданок. То есть девочки, глядя на матерей и их подруг, иногда бросались изучать науки, в далеком будущем большинством народа относящиеся к «сугубо мужским». И старшая дочь Маркуса – Аня – решила «идти по следам Ксюши». У Маркуса вообще семья была несколько странная: в отличие от Лобановых, где в семье какая-то любовь возникла, Маркус и Алёна друг друга воспринимали исключительно как «вынужденных партнеров по рождению детей». И даже заранее договорились, что мальчикам имена будет давать Маркус, а девочкам – Алёна. Впрочем, детей оба любили и всячески старались дать им всё самое хорошее из доступного. Включая, естественно, и образование.
Вот Аня и дообразовывалась. Дети – они в Школе постоянно кучкуются, и очень много времени они кучковались в доме Марины и Лизы, так что кроме сугубо школьных знаний они часто как бы мимоходом «погружались» и во «взрослые проблемы». Ну услышала как-то в детстве девочка «взрослый разговор» – и в марте двести шестьдесят седьмого года Аня представила полностью ею спроектированный и под ее руководством изготовленный кузнечный пресс на тысячу двести тонн. Такой пресс – сам по себе вещь хорошая, но ее муж Петя Пряхин продемонстрировал и изготовленную на этом прессе колесную пару для вагона. Под колею в полтора метра (послушав мать, которая сказала «нечего нам миллиметры под имперские футы подгонять, используй круглую цифру»). На самом деле особой «самодеятельностью» у ребят и не пахло, задачку им все же Катя подкинула: она-то давно за «широкую колею» боролась. По очень простой причине: железные дороги уже не справлялись с перевозками…
Правда Лиза, услышав от дочери о «новом железнодорожном стандарте», лишь хмыкнула:
– Мне вот буквально интересно, где ты эти колеса использовать собираешься?
– Будем потихоньку перекладывать пути. Сначала – на самых загруженных направлениях…
– Я не об этом спрашиваю. Чтобы катать по рельсам тяжелые вагоны – а ты же наверняка о шестидесятитонных сейчас думаешь – рельсы нужны другие. У нас основной рельс какой? Р-18? Я тебе подыщу нужные книжечки, там русским по белому написано, что по широкой колее на таких рельсах вагоны больше двенадцати тонн катать уже нельзя.
– Но мы же по этим же рельсам двадцатитонные катаем!
– По узкой колее! А сам вагон сколько весит? Наша узкоколейная колесная пара вся в двести килограмм укладывается, двухосная тележка меньше тонны весит, а эта сколько? Только колесная пара тонну ведь, не меньше? А тележка в сборе небось за пять тонн выскочит.
– Выходит…
– Ничего не выходит. Просто тебе нужно будет сначала озаботиться производством тяжелых рельсов. Минимум, если мне Брокгауз не наврал, Р-45. А по хорошему – это чтобы два раза не переделывать – килограмм шестьдесят пять на метр. Или даже семьдесят пять, ведь у нас сталь-то пока еще не очень-то требованиям конца двадцатого века соответствует. А заодно подумай и про шпалы бетонные, у Михалыча книжка на эту тему была, поищи. Все же деревянная шпала у нас лет пять всего служит, а бетонная и пятьдесят простоит, если ее правильно делать. С цементом как раз Денис тут крупно поможет… Ты все же помни: нас слишком еще мало чтобы одну и ту же работу много раз переделывать. Мы просто обязаны все делать на века!
– Значит буду на века делать. А вот интересно, сколько народу сейчас живет
