Он прибыл в родной город лишь час назад. Позвонил Пиле домой и, не застав ее, решил пройтись по базару. Ведь Центральный рынок всегда был ее любимым охотничьим угодьем.
Эта заматеревшая на женских зонах блатнючка слыла человеком темных кровей, запутанной биографии, но просветленной и щедрой души. Убежденная лесбиянка-«коблиха», Рита тем не менее обладала множеством несомненных достоинств: любила друзей, гостей, анашу и неразведенный спирт, люто ненавидела мусоров и их пособников, дралась не хуже отвязанного омоновца и чтила воровские понятия похлеще самого ортодоксального блатного.
Пиляева, жившая под девизом «ни дня без кражи», считалась в преступном мире золотой пацанкой. Многие побаивались эту острую на язык и невоздержанную на поступки уголовницу. По слухам, даже сам Дядя Ваня, «смотрящий» по городским рынкам, старался не конфликтовать с воровкой без особой нужды.
Зато Леху Сазонова связывала с ней долгая и крепкая дружба. Они были знакомы с детства и доверяли друг другу на все сто. Немало славных дел было провернуто Жуликом с ее помощью, немало общих дорог пройдено, и кто знал – сколько еще предстояло пройти?
Вот и теперь, вернувшись домой, беглый арестант решил обратиться за помощью именно к ней…
…Поминутно оборачиваясь, блатнючка сыпала вопросами:
– А как же… прокуратура, ксива?.. Слышь, а бородавка у тебя давно выросла? И волосы сильно посветлели… Ты же никогда не был блондином! Откуда? Ну, ты и арти-ист… Даже я тебя на рынке не выкупила! Думала – мусор, в натуре.
– Я действительно несколько изменил имидж, посетив в Марселе магазин театрального грима, – невозмутимо признался Леха. – Гримом-то я еще с детства пользоваться умею, школьный драмкружок не зря посещал. А прокурорская ксива… Я ее у одного командированного алкаша реквизировал. Там же, в Марселе, и познакомились. Считай, подфартило. Ксива сотрудника Генпрокуратуры – не только удостоверение личности, но и грозное оружие. Ты в этом только что убедилась. А оружие никогда не доверяют детям, безумцам и особенно хроническим алкоголикам.
– Значит, ты по его документам и вернулся в Россию? – догадалась Рита.
– Ну да. Хотя мог запросто задержаться еще на несколько месяцев… Но, сама понимаешь: в гостях хорошо, а дома – лучше.
– А как же… – начала было Пиля, однако Сазонов прекрасно понял ход ее мысли.
– Во Франции у меня было два пути: или переклеить фотографии на ксивах под свою «вывеску», или перебодяжить собственную «вывеску» под фотографии на ксивах. Я выбрал второй вариант. Подделка документов – это конкретный грузняк. А про театральный грим в Кодексе ничего не написано. Краска для волос, накладная прическа и брови, силиконовые пластинки в нос и под щеки и прочие корректирующие средства позволяют творить настоящие чудеса. Конечно, полного портретного сходства я не добился, но и приблизительного было вполне достаточно. А главное, у этого командированного алкаша, старшего следователя Генпрокуратуры Александра Точилина, была очень характерная деталька – бородавка на подбородке. Накладные бородавки продаются в магазинах театрального грима по десять-пятнадцать евро за штуку. Диплома об окончании театрального училища при покупке не требуется. Крепится она при помощи специального клея. Психика человека устроена так, что он сразу же обращает внимание на самую запоминающуюся деталь внешности… Пограничник на КПП, который проверял мой паспорт, только на эту бородавку и пялился. Ладно, подробности я тебе потом расскажу. И не только про ксиву. – Помолчав, Жулик спросил задумчиво: – Как там моя мама? Давно ее видела?
– Скучает без тебя тетя Шура, – ответила Рита и, вздохнув, добавила: – Ох, Леха, зря ты, конечно, вернулся. Наши мусора на тебя левый прикуп сбили, конкретный фуфляк заряжают. Такая параша про тебя в городе покатила!..
– Это неудивительно. Сотрудникам милиции всегда свойствен обвинительный уклон, работа у них такая, – невозмутимо парировал Сазонов.
Пройдя заброшенную стройку насквозь, собеседники вышли на оживленный проспект.
Леха встал на обочину и призывно поднял руку, подманивая такси. Частник из правого ряда тут же отслоился от общего потока движения, вильнул к бровке и плавно притормозил.
– На железнодорожный вокзал, – скомандовал Жулик, усаживаясь в салон. – Рита, я сейчас в камере хранения кое-что заберу. Потом сядем, поговорим… Мне очень нужна твоя помощь.
– Какой базар, Леха! Да я за тебя… в натуре любому рогомету глотку порву! Сукой буду, зуб даю, век воли не видать! – горячо заверила блатнючка, ощерив в улыбке острые прочифиренные зубы.
– Есть очень козырная тема. Поинтересней, чем барыг на рынке бомбить.
На вокзале Сазонов пробыл недолго. Нырнув в подвальчик камеры хранения, он спустя десять минут вернулся с чемоданом в левой руке и большим портфелем крокодиловой кожи – в правой.
– Давай где-нибудь спокойно и обстоятельно побеседуем, – предложил он, усаживаясь в салон. – Только, естественно, не у моей мамы. Кстати, она еще не знает, что я здесь. А звонить ей… сама понимаешь, не с руки. А вдруг телефон на прослушке?
– Ты где остановился?
– Пока нигде. Всего час как приехал. Скорее всего, заселюсь в хорошую гостиницу, как белый человек. Никому и в голову не придет меня там искать. Не забывай, Рита: я ведь тут в долговременной служебной командировке. Генпрокуратура, где я с недавних пор подвизаюсь следователем по особо важным делам в звании старшего советника юстиции, о-очень заинтересовалась некоторыми странными вещами, происходящими в нашем городе.
– А давай ко мне по быструхе заскочим, – неожиданно предложила блатнючка и, со вздохом осмотрев себя с головы до пят, пояснила: – «Кишки»-то на мне рабочие. Хорошо бы переодеться. Юбка, шерстяная кофта… С ума можно сойти по такому зною!
– А может, не надо к тебе? – задумчиво возразил Сазонов.
– Да че ты менжуешься, как зеленый пацан! Я по быстряку. На пять минут всего. Целую неделю эта жара жить не дает!
– Да уж. Потеплело, и это заметно, – согласился Жулик, поворачивая голову в сторону стайки девушек в мини-юбках, выходящих из здания вокзала. – В городе появилось много женщин с кривыми ногами.
– Ох, Леха, если ты когда-нибудь вновь запалишься, то это произойдет из-за баб, – вздохнула Пиляева и, помолчав, добавила очень серьезно: – А вообще, считай, ты уже запалился на бабе…
– Имеешь в виду девушку периода полового созревания, которая якобы от меня забеременела? – уточнил Жулик невозмутимо. – Так мне об этом известно. Именно из-за нее мне и пришлось вернуться несколько раньше, чем я рассчитывал.
– Да на хрен она тебе сдалась! – не поняла воровка; осведомленность Сазонова явно впечатлила ее. – Кочумарил бы себе во Франции!
– Родительский дом для меня слишком дорог. Как и собственная незапятнанная репутация. Впрочем, вернулся-то я не только из-за беременной барышни.
Несколько минут ехали молча. Рита сосредоточенно тянула «беломорину» и, исподтишка поглядывая на Леху, то и дело восхищенно цокала языком.
– Как там, в Марселе? – наконец спросила она.
– «В Марселе таки-ие кабаки, таки-ие там мамзели, таки-ие бардаки!» – процитировал Жулик старый блатной куплет. – Хорошо в Марселе. Шмары красивые. Лохов много.
– А как тамошние фраера живут? Небось, как в раю? Кстати, а как там погода? Такая же жара? – выдала воровка очередную порцию вопросов.
– В раю всегда самый шикарный климат, – согласился Жулик и, подумав, добавил многозначительно: – Зато в аду – самая теплая компания!
* * *
Квартира Риты Пиляевой невольно воскрешала в памяти полузабытое слово «хавера». Истертый линолеум, свисающие клочья обоев, прохудившийся диван с торчащими пружинами, ржавые трубы на кухне… Эта хата не раз становилась приютом для находящихся в розыске пацанов, бежавших с «химии» бродяг и всякого неприкаянного люда. В свое время и Леха провел здесь немало дней и ночей, скрываясь от Уголовного розыска.
– Ну что – переодевайся, да поехали, – попросил Сазонов, критически осматривая огромную лужу под кухонной мойкой.
– Слышь, Леха, я по быструхе. А ты, если хочешь, кофе попей или чифирни… На полке найдешь чего хочешь.
– Кофе и чай – ворованные? – едва заметно улыбнулся Сазонов и, зайдя в ванную, сунул руки под открытый кран.
– Ха! А ты как думаешь? Вор ворует, фраер пашет! – отозвалась хозяйка старой лагерной поговоркой.
– Ну, ты и клептоманка! – оценил Жулик и тут же добавил: – В хорошем смысле этого слова, естественно.
– Знаешь, кофе и чай всегда покупать западло… Даже когда лавэ выше крыши.
– Что это у тебя? Респиратор, хлорка… – спросил Леха. – Зачем тебе хлорка?
– Для дела. «Кишки» отбеливаю.
Не успела Пиляева поставить на огонь чайник, как в дверь постучали.
– Кого это там нелегкая принесла? – вздохнула хозяйка и вразвалочку двинулась в прихожую.
