Я никогда прежде не наблюдал рассвет ради самого процесса и не был готов к тому, насколько величественным будет зрелище. Я видел Гранд-Каньон — чудо света длиной больше шестидесяти километров, глубиной больше полутора и около двадцати пяти километров в ширину. Он начинался прямо от наших ног и упирался в растущую на горизонте вертикальную радугу. Каменные слои внутренних стен каньона под действием таинственной химии сумерек меняли цвета, темная умбра и черные тени превращались в огромные полосы пастельно-желтого, белого, зеленого и сотен оттенков красного. В конце концов сияющий полумесяц вырвался из-за далеких базальтовых столбов в эпицентр радуги, и каньон засиял целой армией храмов и башен, ущелий и пирамид, румяных от нежно-розовых лучей восхода на фоне стен каньона.
Я не знал, как сильно Бетти хотела увидеть этот восход. Она и не чаяла исполнения этой мечты, ведь, чтобы попасть в каньон, ей нужно было преодолеть тысячи миль. Бетти научила меня кое-чему такому, что я, должно быть, усвоил, несмотря на подростковую дерзость. И благодаря ее урокам я возвращался сюда и в сотни других мест на Западе США, просто чтобы посмотреть на восход солнца. Это было далеко не все, что я узнал от Бетти; ее оптимизм, ее жизнелюбие так засели во мне, что и у меня появились и страсть, и потребность исследовать и постигать мир, — страсть на грани одержимости.
Но сейчас Гранд-Каньон — лишь далекое воспоминание. Я застрял в этой дыре и пропущу восход. Во время очередного перерыва, около семи вечера, я кладу нож на ту же полочку, где уже лежат поцарапанные очки. Я поднимаю плечи, вытягиваю вверх левую руку, встряхиваю одеревенелой кистью и вздыхаю. Сжимая и разжимая пальцы, я разглядываю левую руку с некоторым ужасом. От сокрушительного удара камнем, перед тем как он отрикошетил и прижал правую, и кисть, и пальцы раздулись почти вдвое против обычного размера. Отек так изуродовал пальцы, что суставы больше не выступают над фалангами, на тыльной стороне кисти не видно ни одной вены — воздушный шарик, а не рука. Самое странное, что я совсем не чувствую боли, но вполне вероятно, что мне просто не до нее. Столько других вещей не в порядке, что опухоль на левой руке вообще не заслуживает внимания организма.
Левое бедро болит больше, чем раздутая рука, и, задрав штанину шорт, я понимаю почему. Кожа, покрывающая нижнюю часть четырехглавой мышцы, вся в синяках и ободрана в нескольких местах. Это плоды моих отчаянных попыток поднять камень сразу после того, как я застрял. Я вижу несколько небольших кровяных сгустков, но сейчас кровотечения нет. Сами шорты тоже порваны в пяти местах, там, где их зажало между ногой и нижней стороной валуна. Правый нижний угол кармана шорт разорван достаточно сильно, и в дыру высовывается кольцо брелока с ключами от велосипедного замка.
Мне почему-то кажется важным не потерять эти ключи, ведь, если я каким-то чудом отсюда выберусь и вернусь к своему велику, нужно будет снять большую скобу замка, которым я заблокировал заднее колесо. Решаю вытащить ключи из дырявого кармана и переложить в рюкзак, но не успеваю вынуть руку из кармана, как кольцо цепляется за его подкладку, и я теряю хватку. Ключи падают в дырку между округлыми булыжниками под моей левой ногой.
— О черт! — ору я.
Мало того что ключи упали вне зоны моей нынешней досягаемости, так они еще и проскользнули в щель, откуда выковырять их будет проблематично, даже если я окажусь на свободе.
Я наклоняю плечи влево, чтобы встать максимально широко, но мне едва удается коснуться верхушки нужного камня носком кроссовки. Опускаю ноги вниз, в мелкий круглый гравий каньона. Так я дотягиваюсь до этого камня с меньшим трудом и вижу слабый блеск ключей нестандартной формы в песчаной трещине. Однако зажатое запястье не позволяет мне сдвинуть камень или залезть руками в дыру. В этот момент в памяти всплывает слабое воспоминание о том, как в телевизоре безрукий человек пальцами ног печатал на клавиатуре. А что, если попытаться залезть под скалу и вытащить ключи босыми ногами? Я стаскиваю с левой ноги кроссовку и носок, снова спускаюсь на песчаное дно каньона и начинаю разгребать веточки, сухие стебли растений и прочий мусор под левой частью камня, у стены.
Я расчистил дырку, но все равно она слишком мала для моей ноги сорок третьего размера. Я не падаю духом; эта проблема приобретает дополнительное значение. Погоня за ключами символизирует для меня тот факт, что я не сдался, что борюсь против своей ловушки. Я хватаюсь за новую идею. Беру одну из длинных веток, вытащенных мною ранее из щели, — это стебель полыни, полметра длиной, тонкий и хрупкий, с удобным изгибом на конце, — им я смогу зацепить кольцо брелока. Чтобы стало чуть светлее, я включаю налобник и свечу им в выемку, а затем засовываю туда изогнутый конец палки. Стебель легко подхватывает кольцо, но сгибается и ломается под весом связки, когда я начинаю тащить его через дыру. С громким звяканьем ключи падают обратно, в кучу песчаного мусора.
— Блин! — бормочу я.
Без крюка на стебле я могу только тыкать в ключи сломанным концом, но мне удается придвинуть их чуть ближе к пальцам ног. Я пока не могу дотянуться до кольца ногой, поэтому зажимаю стебель большим и указательным пальцами ноги и просовываю в дыру сбоку. Подсвечивая эту щель налобником, я направляю палку аккуратными резкими движениями и продеваю ее в кольцо сантиметров на пять. Тяну палку с ключами, пока они не соскальзывают. Я не сумел целиком вытащить их из дырки, но теперь они находятся гораздо ближе к краю трещины — можно бросить палку и зажать ключи пальцами ног. Не желая случайно уронить их снова, я поднимаю левую ногу и дотягиваюсь до нее левой рукой. Ура! Первая победа с момента моего заключения, и вкус ее сладок. Я прячу ключи в правый карман шорт, предназначенный для всяких мелочей, и закрываю его на молнию.
После этого я надеваю носок и кроссовку, не утруждая себя завязыванием шнурка. Теперь я хочу постучать по валуну новым способом. Из груды камней я выбираю булыжник размером примерно с мяч для софтбола и подталкиваю его ногой к вершине кучи. Когда он оказывается достаточно высоко, я хватаю его рывком — не без острого приступа боли в зажатом запястье — и кладу наверх своего валуна, рядом с ножом. Камень весит около пяти килограммов. Я уже отказался от идеи раскрошить валун булыжниками из-за того, что все доступные мне инструменты сделаны из более мягкого, чем сама каменная пробка, розового песчаника, как и стены каньона. Вместо этого я хочу загнать нож в валун булыжником, как стамеску — молотком.
Готовясь к удару, я устанавливаю кончик ножа в борозду, которую проковырял в выемке на верхней правой части валуна, чуть выше пойманного запястья. Ручку ножа я прислоняю к стенке каньона. Крепко берусь за каменный молоток: я должен очень точно попасть по ручке ножа для пробного, легкого удара. Больше всего я боюсь того, что булыжник собьет нож за валун или в кучу камней под моими ногами. Конструкция устойчива ровно настолько, насколько это возможно, но стопроцентной уверенности нет, поэтому и во второй, и в третий раз я ударяю по ножу легонько, дабы убедиться в том, что он не соскочит. Нож стоит, но мне нужно бить сильнее.
