Мне стало грустно. Некстати вспомнилось, как Макс предрек: Август изменился, у него будут другие приоритеты, и сегодняшнее покажется ему уже не таким важным или даже вовсе незначительным. Так и вышло, даже быстрее, чем Макс предсказывал. Раньше Август ничем не жертвовал ради работы. И его машинки, его любимая коллекция – они стояли на втором месте после профессии. А теперь у него завелись «личные дела» на Земле, и он бросает все остальное, летит очертя голову.
Знаю я, что у него за «личные дела». Джиллиан Фергюсон их зовут. Бедная Эмбер, она так восхищалась Августом… Но мужчины, даже лучшие, не любят скромных девушек. Им подавай таких вот хищниц, чтобы смотрели влажными глазами, предлагали себя при всех. Тогда мужчина чувствует себя победителем, настоящим мачо. Наплевать, что это ложь, что за такой откровенной женской похотью стоит, как правило, циничный расчет – мужчина готов верить, ведь это льстит его самолюбию.
Что он бросил не только Эмбер, но и меня, я старалась не думать. Что – я? Персонал. На контракте, возобновляемом каждый год. До очередного возобновления осталось десять дней. Потом, если Августа задержат «важные личные дела», я автоматом стану безработной. Ничего, я уже не та, что прежде. Я не пропаду. Куда хуже, что с окончанием контракта я теряю все полномочия.
Ладно, надо работать. В конце концов, мой контракт действителен еще десять дней, и этого вполне достаточно, чтобы поймать банду. И лучше заниматься бандой, чем жаловаться на судьбу и невезение.
Все равно никто не услышит этих жалоб.
* * *
Прошло меньше двух дней. Я сидела у себя в номере одна и раскладывала пасьянс «Наполеон». Терпеть его не могу. Зато карты очень приятны на ощупь. Две колоды. Я купила их в люциферянском бутике. Меня заверили, что карты чистые, непользованные, незаговоренные и вообще-то самые обычные, просто высокого качества, за счет чего годятся для гадания и магии.
Валет червы… куда его? Ага. Так и живем, Офелия. Ты сама этого хотела. Винить некого. Теперь ты понимаешь, почему в тактическую разведку берут только после срочной службы. За редкими, очень редкими исключениями – вроде тебя. Все твои однокурсницы это знали. Одна ты сунулась – с широко распахнутыми наивными глазами. Талантливая девочка. Мечтала о подвигах и славе. Да какие подвиги в разведке?! Впрочем, нет, не наговаривай. Две медали-то у тебя есть. Были. Вот и не надо было уходить от Лайона Маккинби. Глядишь, сейчас бы до майора уже дослужилась. Но ты ушла за мечтой. Сиди, вкушай. Наслаждайся.
«Здесь свои правила игры». Ты слышала эту фразу тысячу раз и возненавидела на всю жизнь. У тебя уже рефлекс. Как у полицейского, который в любой смерти видит убийство. Там, где люди так говорят, нет государства, а есть один закон – каприз местного князька. И неважно, кто он, этот князек – владелец частной колонии, губернатор или командующий округом. А ты не знала. Ты была лучшей на курсе, лучшей за десять лет. Тебя год облизывали терминаторы Лайона Маккинби. Ты жила как принцесса. И как все дуры-принцессы, ты грезила о реальной жизни. Ты ее получила. Ты всегда получала именно то, чего хотела на самом деле. А на самом деле ты хотела грязи. Ну, попробуй отмыть ее с себя. Грязь и кровь.
До армии я не бывала дальше четвертого радиуса. Что творится за его пределами, нам в университете не говорили. Ограничивались туманными обмолвками. Кид Тернер однажды сказал мне: «Делла, тебе будет трудно в армии. Характер у тебя неподходящий. Оставь ты эти мечты о нелегальной работе. Давай я пристрою тебя в контрразведку? Там ты приживешься». Я не поняла, о чем он говорит. Почему у меня неподходящий характер? Самый подходящий. И первый год мне было очень даже хорошо. Но потом…
Орк Шон Ти прав: государство заканчивается в четвертом радиусе. Дальше начинается поле боя. До бога высоко, до царя далеко. Каждый сам за себя. Власть – это тот, у кого есть оружие и наглость. Там даже федералы ходят на цыпочках. Потому что надерзишь такому региональному барону, а потом твой корабль диссида уничтожит. И бесполезно спрашивать, что диссида забыла в пятом радиусе. Главное, не докажешь ничего. Иди ищи обломки корабля в космосе, когда они уже остыли, ага, исследуй место преступления. Можешь еще попробовать доказать, что вот эта колония вовсе не бунтовала, она всего лишь отказалась платить дань командующему округом.
За Ядром все зависело от того, есть ли совесть у командующего. Совесть есть – люди будут жить как люди. Совесть была у Лайона Маккинби. Еще у Шумова. Все, пожалуй. Лайон вызвал меня к себе, едва я прибыла на базу, и объяснил кое-что. «Делла, – сказал он, – здесь все возят контрабанду. Вообще все. Я не получаю ни гроша с оборота. Но и не запрещаю. Здесь нет другого надежного транспорта, кроме военных кораблей. Иногда я буду посылать тебя на экскурсию. Вон, с мужем». Я поняла. В этом был смысл, потому что грамотно поставленная контрабанда заменяет патрулирование и располагает к себе население. У Лайона Маккинби не было бунтов в округе. А я с удовольствием каталась на «экскурсии», то бишь инспектировала колонии.
У Энстона совести не было. Поэтому весь округ жил как деревня под властью деспотичного мафиозного дона. Энстон не уважал никого и ничего, даже свою свиту. Энстону нравилась вседозволенность. При этом он считался куда более надежным, чем генерал Мимору из соседнего округа. У Мимору вечно и диссида проскакивала, и бунты какие-то были… А у Энстона была самая высокая безвозвратная убыль личного состава. Ничего удивительного – ближе всех к Эльдорадо. Это уже фронт, а не Фронтир. Энстон собирал дань с колоний, его подчиненные брали взятки и воровали из бюджета, а если приходил приказ «навести порядок» в какой-то колонии, то никто не спрашивал – она бунтует или просто дань пора увеличивать?
Люди терпели. А куда деваться? До цивилизации добираться месяц. Этим все сказано. Государство – тот, у кого есть сила. Твою смерть расследуют… наверное. Лет через пятьдесят. Потому что ты в восьмом радиусе, а бардак еще в пятом не разгребли. Забудь, что написано в Конституции. Лучше выучи наизусть, что командующий всегда прав. Особенно если ты – гражданское лицо. У военнослужащего есть слабая надежда на контрразведку, а ты беззащитен. Потому что твоя полиция точно так же боится командующего.
И в такую клоаку я попросилась добровольно.
Честно говоря, я надеялась на «личный» фактор. Макс все-таки князь, и он полетел со мной. Я не учла, что Энстону плевать, кто князь в той половине Галактики, потому что в своем округе он – король. Ну что ему мог сделать Макс? Да ничего. Не та весовая категория. Коменданту базы «Антуан» Макс еще мог угрожать, тот привычно юлил и преданно заглядывал в глаза. Но притом с притворным огорчением «обнаружил», что мы с Максом в разводе и он вообще тут посторонний, поэтому доступа на территорию базы иметь не должен. Однако из «уважения» к княжескому достоинству (пересрал, что Энстон может подумать, будто комендант ставит себя выше принцев) пообещал давать мне увольнительные между миссиями, чтобы я жила в городе с Максом. Давал. По целых три дня. Все честно. Я больше чем три-четыре дня свободна и не была, остальное время готовилась к новой миссии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
