— Давайте в машину, — сказал Витольд, и голос его прозвучал отрывисто. — Живо.
Он распахнул двери. Подхватил спрятанные под сиденьями ружья.
— Руки действуют? — спросил он у парня. — Как учил, помнишь?
— Помню, — также коротко ответил Игнат, и обеими руками обхватил врученный ему двуствольный штуцер.
Треск повторился. Теперь трещали не только сучья — кажется, кто-то брел через чащу, подминая под себя молодую поросль и иссохшие покореженные стволы. В стороне упало вывороченное с корнями деревце.
Кто-то действительно продирался через чащобу.
— В машину, в машину живо! — закричал Витольд.
— Залезай, Игнат! — в страхе прокричала Марьяна.
— Сначала ты.
Он крепче обхватил приклад, сдвинул брови, всем своим видом показывая, что и в болезни остается мужиком, защитником. Дождем осыпалась хвоя. Качнулись и разошлись еловые лапы. И перед взглядом Игната наконец-то предстал тот, кто вовсе не являлся человеком. Хозяин заповедной чащобы. Лесное чудище Яг-Морт…
4
"Он высок, как сосна, что в тайге растет.
Он черен, как уголь в печи.
Будешь плакать — Яг-Морт за тобою придет.
Так не плачь, дитя, замолчи…"
Эта детская колыбельная отчего-то сразу пришла Игнату на ум. Грудной голос бабки Стеши, будто наяву, пронесся в вымороженном воздухе, как дуновение ветра, как дыхание зверя, вылетающее из ощеренной пасти. Вспомнились долгие вечера, и потрескивание хвороста в печке, и не закрытые ставнями окна, за которыми не было ничего, кроме низко надвинутого неба и первозданной тьмы.
Эта тьма теперь клубилась в глазницах чудовища. И сколько Игнат ни силился, он не мог разглядеть зрачков в этих черных, будто неживых провалах.
"Не двигайся, — сказал себе Игнат. — Не двигайся ни в коем случае и не смотри в глаза. Иначе Яг-Морт довершит то, что не смогли сделать солоньские мужики".
Он хорошо помнил рассказы егеря Мирона (того Мирона, что остался в далеком и безоблачном прошлом, где нож для выделки звериных шкур еще не знал вкуса человеческой крови).
Говорил Мирон, что однажды видел вдалеке лесного хозяина — ростом чуть ли не в две сажени, по голосу и обличью — дикий зверь, одежда из невыделанной медвежьей шкуры. Рассказывал, что и гнездовье его находил, и следы — каждый вершков девять длиной.
— Единственное средство, это избегать встречи с Яг-Мортом, — так всегда подводил свой рассказ егерь. — Ну, а если вдруг попался на глаза — стой и не шевелись, иначе обдерет он всю шкуру и жилы с костей, выпьет всю кровь.
Поэтому Игнат стоял. Стояли рядом вытянутая в струнку Марьяна, и напряженный, весь подобравшийся Витольд — краем глаза Игнат видел, как ходили желваки под черной порослью бороды.
Чудовище также стояло напротив, на четырех лапах, как стоят звери. Круглая лобастая голова была наклонена, черные ноздри раздувались, обдавая морду клубами пара.
— Отходим… медленно…
Это сказал Витольд — его голос был совершенно тихим и бесцветным, так что до Игната не сразу дошел смысл сказанного. Но Марьяна поняла приказ, и медленно отставила ногу, перенося вес тела назад. Следом отклонился и охотник.
Яг-Морт продолжал переминаться с лапы на лапу, втягивая морозный воздух. Его темные, свалявшиеся шерстяные бока ходили ходуном, когти чертили в снегу глубокие борозды, и оставленные им следы (тут егерь Мирон был совершенно прав) были никак не меньше девяти вершков в длину.
Одним ударом такой лапищи можно проломить череп корове или перебить вепрю хребет.
Игнат крепче перехватил ружье.
— Не вздумай стрелять, — тем же серым голосом сквозь зубы произнес Витольд. — Только разозлишь…
Но сам отчаянно вцепился в карабин, будто хватался за последнюю соломинку.
Сзади что-то громыхнуло.
Игнат повернул голову и увидел, что это Марьяна споткнулась и налетела на распахнутую дверь внедорожника. Она ойкнула — негромко, скорее инстинктивно. Но это прозвучало, как сигнал.
Яг-Морт взревел.
Он поднялся во весь рост, передние руки, достающие до самой земли, взлетели в воздух. Тень заслонила собой полнеба (…он высок, как сосна, что в тайге растет…), и откуда-то сверху послышалось утробное ворчание, будто от работающего двигателя. Затем пасть открылась, и из-за частокола зубов вместе с могучим ревом пахнуло вонью прелой листвы, гнили, и болотной жижи — дыхание чудовища смахнуло с Игнатова лба прилипшие пряди волос.
Потом, будто вторя звериному рыку, над ухом истошно завизжала Марьяна.
— Быстрее, ну же! — закричал тогда и Витольд.
Уже не церемонясь, он толкнул Игната в бок. Тот не удержался на слабых ногах, повалился следом за девушкой на сиденье. Ружье ударило железным стволом в скулу, и, холодея, Игнат подумал: "Как повезло, что я не держал пальцы на спусковом крючке…"
В тот же миг тишину тайги вспороли два одновременно раздавшихся звука: выстрел и разъяренный рев зверя. Витольд едва успел нырнуть в спасительное нутро внедорожника, как сверху на крышу обрушился удар.
Заскрипели когти по жестяной обшивке, и Марьяна завизжала снова, потому что прямо над ее головой крыша прогнулась, и черная лапа скользнула по стеклу вниз, оставляя за собой разводы подтаявшего снега и грязи.
Стиснув зубы, Игнат попытался выпрямиться, вскинул наизготовку ружье. Витольд матерился на своем родном языке, сплевывая в бороду розоватую слюну. От плеча до груди его тулуп пересекали рваные полосы.
— Ранены, дядя Витольд? — испуганно выдавил Игнат.
— Жить буду, — кратко ответил охотник.
— Сами же говорили, что стрельба его только разозлит…
— Я в воздух стрелял, — Витольд оскалился по-звериному. — Напугать думал. Эх, зря петарды в зимовье оставил, да кто же знал… Проклятый шатун… Двери закрыли, что ли?
— Закрыли, — подтвердил Игнат и спросил. — А обшивка выдержит?
— Черт ее знает!
Витольд поспешно перезарядил карабин. Игнат отметил, как нервно подрагивают его пальцы.
— Держись теперь, — проговорил охотник.
Гневный рев раздался снова — едва ли не над самым ухом Игната. Он обернулся, старательно игнорируя болевые спазмы, до крови закусил губу и вместе с привкусом крови почувствовал привкус подступающей к горлу желчи.
"Не упасть бы в обморок…"
В заднем окне замаячила черная тень, перекрыла небо. Внедорожник просел на рессорах, накренился на бок, но выстоял.
— Заводите, что же вы? — провизжала насмерть перепуганная Марьяна.
Игнат слышал, как повернулся ключ в замке зажигания, как следом раздался мучительный скрежет неисправного мотора.
— Черт бы побрал все! — откликнулся Витольд. — Не запускается!
Машину закачало из стороны в сторону.
"Мы похожи на шпроты в консервной банке, — подумал Игнат. — Всего лишь консервы для лесного людоеда".
Исполинская меховая туша соскользнула с машины, когтистая лапа ударила в заднюю дверь. Затем в боковом стекле, прямо напротив Игнатова лица, появилась огромная голова.
"Будешь плакать — Яг-Морт за тобою придет…"
Игнат не плакал. Притихла и Марьяна за его спиной.
"Который по счету раз мы смотрим на смерть свою?" — пронеслось в голове.
Яг-Морт раздул круглые ноздри, принюхался. Стекло тут же обдало брызгами слюны и паром. Сквозь запотевшее окно Игнат видел, как заросшая черной шерстью башка медленно поводила из стороны в сторону. Грязными сосульками свисал мех вокруг могучей шеи, из пасти тянулись тонкие нити слюны.
Дрожащими руками Игнат вдавил приклад в плечо, черные дула штуцера теперь находились прямо напротив глазниц чудовища.
"Он черен, как уголь в печи…"
— Стреляй, Игнат! Стреляй! — выдохнула над ухом Марьяна.
Он перехватил ружье. Чудовище в окне распахнуло пасть, обнажив коричневые клыки. Стекло тут же запотело от его дыхания, и мир перед глазами Игната подернулся рябью и поплыл, как бывало в жарко натопленной бане.
Двигатель заскрежетал снова — Витольд не оставлял попыток завестись, но все еще безрезультатно.
— Стреляй, Игнат, — повторил он ровным голосом, и звук донесся издалека, будто из-под плотно набитой перьевой подушки. — Самый надежный выстрел — в голову. Между глаз. Сможешь?
Запотевшее стекло подмерзло, пошло белыми разводами. Из-за этого морда чудовища казалась призрачной, неживой, не принадлежащей этому миру.
"Он тоже пришел из мира нави, — понял Игнат. — Это страж лесной чащи, хранитель запретных тайн, чьи зубы могут перекусить твою руку, как щепку".
А вслух сказал:
— Смогу.
И взвел курок.
Дальнейшее произошло слишком быстро.
Будто поняв, что за участь ему уготована, чудовище взревело снова и наотмашь полоснуло когтями по стеклу. Оно не выдержало удара, лопнуло, обдав Игната веером колючих брызг. Он инстинктивно зажмурился, почувствовал на своей коже укусы осколков, что-то теплое потекло по щеке и лбу. Затем в ноздри ударил запах мокрой шерсти и гнили. Машину покачнуло, где-то за плечом истошно завопила Марьяна.
