— Вот. Ваша визитная карточка. Я пришел к вам, потому что знаю только ваш адрес. Услугу я оплачу. Поймите меня правильно. Шестопалов меня избегает. Адресов и телефонов его знакомых, кроме вашего, я не знаю. А мне нужно хотя бы его предупредить. Повторяю, если вы мне поможете, услугу я оплачу.
Иванов изобразил раздумье. Посмотрел на Голдаева:
— Оплатите?
— Да. Три процента. Естественно, если долг будет отдан. Устроит?
Сейчас надо вести себя естественно. Так, как вел бы себя Чубиев.
— Я пока еще не знаю, что вам нужно.
— Шестопалов отдал мне только двадцать штук. Сегодня я ему позвонил, но он отказался даже говорить. Больше я с ним дела иметь не хочу. Поэтому прошу вас ему передать: с сегодняшнего дня я включаю счетчик. Аварийку[17].
Иванов посмотрел на Голдаева. Взгляд у того непроницаемый, с прищуром.
— Понятно. И какой счет вашей аварийки?
— Двести в день. Срок месяц. Ну, а потом… Потом пусть не жалуется.
— Если он отдаст долг, что я получу? Три процента от шестидесяти тысяч? Или от всей суммы?
— Естественно, от всей суммы. — Оторвав клочок бумажки, Голдаев вывел на нем: 3 %. — Вот расписка. Деньги ваши, если отдаст.
Повертев бумажку, Иванов спрятал ее в карман:
— Хорошо. Попробую что-то сделать. Кстати, когда он вам отдал двадцать штук? Если точно?
— Сейчас… Если точно… двадцать первого февраля.
"Двадцать первого февраля. В этот день был ограблен Гарибов. Палии чуть раньше, пятнадцатого. Два налета принесли "кавказцу" сорок тысяч…"
Голдаев набросал на перекидном календаре семь цифр:
— Мой телефон. Если что-то выясните, позвоните. С десяти до шести. Договорились?
— Договорились. Позвоню.
Голдаев встал, натянул кепочку:
— Пойду.
Открыв дверь, Иванов выпустил его. Через секунду раздался телефонный звонок. Сняв трубку, услышал голос Игоря Вязова — оперуполномоченного, сидящего в соседней комнате:
— Борис Эрнестович, у вас порядок?
— Порядок. — Иванов следил, как Голдаев за окном садится в машину. Номер видите?
— Вижу.
— Позвоните на ближайшие посты ГАИ. Пусть остановят машину… ну, скажем, за нарушение правил дорожного движения. Проверят. И тут же отпустят. Тут же. Так, чтобы он ни о чем не догадался.
— Понял.
Белая восьмерка, развернувшись, выехала на улицу. Вряд ли приход Голдаева — проверка. Непохоже. Кому и зачем его проверять? Но если это не проверка…
Через полчаса Иванов снял трубку, набрал номер Гарибовой:
— Нам нужно увидеться по важному делу. Вы сейчас свободны?
— Что, прийти к вам?
— Нет. Я подъеду к вашему дому на машине. Минут через пятнадцать. У меня светло-голубая "Нива". Выходите и сразу садитесь.
28. Дополнительные сведения
Ждал он недолго. Выйдя из подъезда, Гарибова села рядом с ним. Поздоровавшись, он тут же включил двигатель:
— Давайте отъедем.
Проехав два квартала, остановил машину:
— Светлана Николаевна, в день, когда вас ограбили, вы спрашивали у кого-нибудь совета: стоит ли вам обращаться в милицию?
Сидит молча. Значит, вопрос ее озадачил. Шевельнулась:
— Это имеет значение?
— Имеет. От этого будет зависеть, найдем мы грабителя или нет.
— От того, спрашивала ли я у кого-нибудь совета?
— Да. Спрашивали ли вы у кого-нибудь совета?
Вообще-то, по его расчетам, скрывать ей было особенно нечего.
— Спрашивала. Но я обещала этому человеку не говорить об этом.
— И все же настоятельно прошу: назовите его.
— …Это Шестопалов.
— Шестопалов? Тогда еще один вопрос. Почему обратились именно к нему?
— Он никогда не даст плохого совета. И потом… Леша был единственным, к кому я могла обратиться. В тот момент.
— Вы ему позвонили? Или сразу поехали?
— Сначала позвонила.
— Первая?
— Конечно. Понимаете, я была просто вне себя. Готова на все.
— И Шестопалов это понял?
— Конечно. По моему голосу. Сразу спросил, что случилось.
— Потом вы поехали к нему?
— Да. Поехала и все рассказала. Леша посоветовал обратиться в милицию.
— Вы общались с Шестопаловым после этой встречи?
— Общалась.
— И что Шестопалов?
— Ничего особенного. Поинтересовался, что произошло в милиции. Расспрашивал: кто вы, как выглядите, как себя вели? Вообще, что вы за человек.
— О чем еще вы говорили?
— Алексей попросил ваш телефон. Сказал: хочет помочь милиции найти бандита. Я дала. Ведь тайны в этом нет.
— Нет.
— Ну вот. Дальше вы знаете.
— Шестопалов советовал, что можно сообщать милиции, а что нельзя?
— В первый раз, когда я должна была пойти к вам, сказал, чтобы я поостерегалась говорить про карты. Объяснил: милиция может не так понять. Ну, а во второй, когда я рассказала про вас, посоветовал: надо все объяснить.
— Ясно. — Иванов тронул машину с места. Проехав по пустому переулку, остановился у подъезда Гарибовой. Попросил:
— Светлана Николаевна… Лучше не говорить Шестопалову о нашей встрече. Хорошо?
Гарибова опустила голову, тихо ответила:
— Я ничего ему не скажу. Обещаю.
— Вот и отлично. Спасибо.
Подождал, пока женщина войдет в подъезд, и поехал в министерство.
29. Шанс
Выслушав рассказ Иванова, начальник управления уточнил:
— Я правильно понял: вы считаете, "кавказец" и Шестопалов действуют сообща?
— Считаю. Во всяком случае, пока все за это.
— Заманчиво. — Наступила пауза, во время которой шеф, постукивая шариковой ручкой по столу, несколько раз перевернул ее в руке. — Но сомнительно.
— Почему?
— Во-первых, Шестопалов никогда не будет связываться с убийством милиционера.
— Об убийстве милиционера Шестопалов мог и не знать. "Кавказцу" нужно было оружие — он его добыл.
— Хорошо, допустим, мог не знать. Но, насколько я понял, доказательств связи Шестопалова и "кавказца" у нас нет. Только домыслы.
— Доказательства можно добыть.
— Каким образом?
— Нащупав их связь.
— Связь… Думаете, это так просто?
— Не просто. Но почему бы не предположить, что связь у них самая элементарная?
— Например?
— Скажем, телефонная? Конечно, по домашнему или рабочему телефонам Шестопалов говорить с "кавказцем" не будет. Но он вполне может воспользоваться уличным телефоном-автоматом.
Шеф снова покрутил ручку. Отложил ее:
— Уличным телефоном-автоматом… Допустим и это. Дальше?
— Снимем разговор на видеопленку. Естественно, такую съемку надо вести при понятых. По движению губ докажем, кому он звонил.
— Пожалуй, годится. Только Шестопалов может вообще не выйти на связь. А?
— Выйдет. Ему нужны деньги. И потом эту связь можно ускорить. Засадой в НИИ "Дорстрой" и на квартире Шестопалова занимается Савельев. Он инструктировал Шестопалова, постоянно поддерживает с ним контакт. Вот пусть и скажет сегодня: засады, как не оправдавшие себя, снимаются. Шестопалову это сразу развяжет руки. Мне кажется, он давно бы уже дал наводку "кавказцу", если бы не боялся наших засад.
Генерал что-то пометил в блокноте:
— Ладно. Так и будем действовать. Вы по-прежнему считаете, что Шестопалов будет "разгонять" кого-то из своих знакомых?
— Только так. Причем в самое ближайшее время. На этих знакомых нам и нужно ориентироваться.
— Ну а… насчет других засад? У вас и на мясокомбинате?
— Я должен оставаться на месте. Из-за Голдаева. Ну, а Кутателадзе… Не забывайте — Кутателацзе ведь тоже знакомый Шестопалова.
30. Испытание
Рабочий день на мясокомбинате начался как обычно. С утра Ираклий Кутателадзе подписал стопку принесенных секретаршей приказов, провел летучку, сделал несколько нужных телефонных звонков. Где-то около одиннадцати секретарша, как всегда, принесла чай. В это время позвонили из цеха первичной обработки продукции. Начальник цеха Кузин сообщил о ЧП средней тяжести — часть только что поступившего от поставщиков сырья не соответствует стандарту. Выругав про себя поставщиков, Ираклий бросил: "Сейчас буду" — и, отдав необходимые указания секретарше, отправился в цех первичной обработки. Лишь на середине пути вспомнил: он опять забыл предупредить опергруппу о выходе из кабинета. С досадой подумал: "Борис рассердится". Действительно, что стоило взять трубку и сказать по телефону: "Выхожу". Впрочем, ничего страшного не произойдет. Позвонит из цеха.
Возле кабинета начальника цеха Кузина, в небольшой приемной, всегда грудилась очередь. Допуском людей в кабинет руководила молоденькая секретарша Инна. Как давно уже заметил Кутателадзе, Инна и сама являлась приманкой для молодых инженеров и мастеров, во всяком случае, они то и дело заходили в приемную по самым разным поводам. Еще в коридоре Ираклий услышал голос начальника цеха, звучавший на повышенных тонах. Бросив толпившимся в приемной: "Добрый день", — вошел в кабинет. При его появлении невысокий кругленький Кузин возмущенно показал на стоявшего рядом со скучным видом представителя поставщиков:
