"Кавказец" пригнулся:
— Ираклий Ясонович, очнитесь. Давайте подумаем, как быстрее получить деньги. Они у вас в сберкассе?
— Да. То есть в сберкассе у меня мало…
Опять в голове заметалось: "Мама…" Ведь днем дежурство у его квартиры снимается. Допустим, "кавказец" будет задержан. Но ведь мама — в его квартире. Получается, он, Ираклий Кутателадзе, должен подставить маму, свою маму, под пистолет убийцы. Как этому помешать? Если бы он был согласен откупиться, где взять двадцать тысяч рублей? Да еще до часу дня? Хорошо, пусть он смог бы их достать, эти двадцать тысяч. Двадцать тысяч…
Некоторое время Ираклий сидел, повторяя про себя эту цифру. Нет. Если бы он только сделал это… Если бы передал двадцать тысяч в обмен на жизнь мамы… и при этом отпустил "кавказца" и его напарника с миром, он стал бы предателем. Обычным предателем. И предал бы не только Бориса. Предал бы всех, кого "кавказец" смог бы потом убить и ограбить. Предал бы себя. И именно мама, которая сейчас, сама того не подозревая, может вот-вот погибнуть, никогда не простила бы ему этого. Никогда. Вдруг сообразил: он будет проводить разработанный Борисом план. Будет. Только в конце вместо телефона опергруппы наберет номер Бориса. Тот должен понять. Должен. По тону голоса. По паузе. Он, Борис, Боря Иванов, его друг, должен понять все. Без всяких слов.
Ираклий поднял глаза на "кавказца". Тот смотрит настороженно.
— Ираклий Ясонович, вам не жаль свою маму? Или, вы думаете, мой товарищ ее пожалеет?
— Нет… Я так не думаю… Но понимаете… Двадцать тысяч… Огромная сумма…
— Побойтесь бога, Ираклий Ясонович. Разве для вас это сумма? Вообще, что для вас двадцать тысяч? Так, дунуть. И нет их.
Все правильно. Если "кавказец" знает о его выигрышах в "Жемчуге", то правильно считает, что ему, Ираклию Кутателадзе, действительно ничего не стоит отдать двадцать тысяч.
Пистолет опять чуть шевельнулся.
— Давайте не будем, Ираклий Ясонович, сердить друг друга. Разойдемся с миром. Вы отдаете деньги, я ухожу. И никогда больше на вашем горизонте не появлюсь. Здесь полная гарантия.
— Все же… двадцать тысяч. Может быть, я действительно мог бы их сейчас набрать. Но чуть меньше. Двадцать тысяч, честное слово, просто не наберу. Скажем, десять? Хорошо?
— Ираклий Ясонович. Жадность, знаете, как она губит людей? Хорошо, я сейчас возьму десять тысяч. Но ведь я приду потом. Чтобы забрать остаток.
— Но в самом деле… Десять тысяч — все-таки реально. Ну хорошо пятнадцать тысяч. Идет?
Кажется, "кавказец" клюнул. Теперь только бы не сбиться. Вести ту же линию. Все, как было разработано с Борисом.
— Может быть, пятнадцати вам хватит? Все-таки такая огромная сумма?
— Ну и жадюга же вы, Ираклий Ясонович… Что вам пять тысяч?
— Поймите сами. У меня самого таких денег в наличии нет. Обстоятельства. Надо брать в долг. А как я попрошу такую сумму? Надо ведь как-то объяснить. Просто так никто не даст.
— Это не проблема. Скажите, срочно нужны деньги на "Волгу". Представилась возможность купить.
— Просто не знаю… Правда, я мог бы позвонить одному другу. Только надо придумать другой предлог.
— Придумывайте, — согласился "кавказец". — Только что за друг?
— Один мой друг. У него всегда есть деньги.
— Деньги, это хорошо. — "Кавказец" долго молчал. Повторил: — Деньги, это хорошо. Только откуда я знаю, может, вы собираетесь звонить в милицию?
— Почему в милицию? Я позвоню своему другу.
— Куда вы позвоните своему другу? Где он работает?
— Он заведует производственным объединением стеклотары. Если вы не верите, можете позвонить в справочную. И спросить, как позвонить в третье МПТО "Стеклотара".
— Как его зовут, вашего друга? Имя, отчество, фамилия?
— Чубиев. Баграт Элизбарович Чубиев.
Помедлив, "кавказец" выдавил:
— Хорошо. Давайте-ка его телефон. Напишите на бумажке. Проверим.
Оторвав листок календаря, Ираклий набросал телефон.
"Кавказец" набрал 09:
— Пожалуйста, телефон МПТО "Стеклотара". Стекло-тара. МПТО номер три.
Выслушав ответ, положил трубку. Тронул лоб:
— Ладно, звоните вашему другу. Только без фокусов. Говорите коротко. Нужны деньги. И все. Деньги пусть привозит сюда. Для него я — ваш родственник. Племянник. И пусть поторопится. Времени мало. — Сам набрал номер, протянул трубку.
Ираклий взял трубку. Гудки. Наконец щелкнуло. Голос Бориса:
— Алло! Слушаю вас.
Только бы Борис его понял. Только бы понял!
— Багратик? Здравствуй, это я, Ираклий.
— Ираклий? — Голос Бориса чуть замешкался. — Ты… откуда?
— С работы. Понимаешь, Багратик, у меня большое несчастье. Какое, объясню потом. Мне срочно нужны деньги. Очень срочно.
— Сколько тебе нужно?
— Двадцать тысяч.
— Ого! А что случилось-то?
Ясно, Борис подстраховывается — на случай, если "кавказец" слышит ответы.
— С мамой… несчастье.
Он нарочно чуть выделил "с мамой".
Борис испугался:
— Что с твоей мамой? Что-нибудь серьезное?
— Да, очень.
— Что, это недавно выяснилось? Я никогда не слышал, что она у тебя больна…
— Это выяснилось только сегодня. Баграт, умоляю, привези деньги. За мной не встанет, ты же знаешь.
— Н-ну… хорошо. Попробую.
— Не "попробую". Деньги нужны срочно. До часу дня.
— Почему такая спешка? Что, поезд отходит?
— Багратик, отходит. Срочно вези деньги. Пойми, мама для меня дороже всего.
— Хорошо, Ираклий. Но… я это делаю только ради твоей мамы…
— Спасибо, Багратик. Я знал, ты не подведешь.
— Подожди благодарить. Куда везти деньги? На комбинат?
— Да. Только я буду ждать не у себя в кабинете. У нас есть цех первичной обработки. Я сейчас там. В кабинете начальника цеха. Приходи прямо туда. С деньгами.
— Хорошо. Сейчас буду.
— Спасибо, Баграт. Жду.
31. Исход
О том, что Ираклий захвачен "кавказцем", Иванов понял сразу, как только услышал по телефону: "Багратик? Здравствуй, это я, Ираклий…" И не только из-за "Багратика". Голос Ираклия был совсем чужим. Сухим, хриплым. В голове сразу же заметалось: "Где Линяев и Хорин? Почему Ираклий звонит мне? Ведь они рядом, на комбинате". В конце разговора понял: Ираклий забыл предупредить о выходе из кабинета. "Кавказец", пройдя на территорию комбината, поинтересовался, где директор, и узнав, что директор в цехе, прошел туда и легко захватил Ираклия. Линяев и Хорин, скорее всего, об этом захвате могут только подозревать. Но пока не уверены в нем, иначе бы ему позвонили. И еще. Смущала интонация, с которой Ираклий сообщил о матери. Что-то здесь было не то. Поэтому, положив трубку, Иванов тут же набрал номер Мананы:
— Мананочка, это Боря. Не могу долго говорить, извини. Что с Верой Севастьяновной? Она не заболела?
— Почему заболела? Она в Москве. Прилетела сегодня утром. Я с ней только что разговаривала. А что случилось, Боря?
— Ничего. Вера Севастьяновна в квартире Ираклия?
— Конечно. У нее свои ключи. Да объясни, в чем дело? Я уже два раза звонила Ираклию. Разумеется, найти его невозможно. Он же никогда не сидит на месте.
— Мананочка, ты не волнуйся. Просто у меня небольшое дело к Вере Севастьяновне. Да, ты давно с ней разговаривала?
— С полчаса.
— Она, конечно, сейчас там? На Тимирязевской?
— Конечно. Мы же оба на работе. Она будет нас ждать.
Ударив по рычагу, нажал кнопку вызова опергруппы и тут же набрал домашний номер Ираклия. Почти сразу услышал голос Веры Севастьяновны. По интонации, с ней пока ничего не случилось. Она даже ответила по-тбилисски не "алло?", а "батоно?"
— С приездом, Вера Севастьяновна. Это Боря Иванов.
— Боречка! Тысячу лет! Ой, Боречка, вай ме! Как я рада! Понимаешь, я в Москве…
— Вера Севастьяновна, простите, ради бога, я сейчас не могу долго разговаривать. Я к вам обязательно сегодня приеду — увидимся, поговорим. Вы давно в квартире?
— Утром прилетела. Первым рейсом.
— Около одиннадцати уже были дома?
— Примерно… А что такое?
— К Ираклию должны были в это время зайти или позвонить. Никто не заходил?
— Никто.
— И не звонил?
— Нет. Хотя подожди… Ираклию звонил мужчина. Как раз, когда я вошла. Я сказала, что он на работе.
— Больше ничего не спрашивал? Может, что-то передавал?
— Ничего не передавал. Спросил только: "Вы его мама?" Я ответила: "Да, мама". Сказал — друг Ираклия. Мы очень мило поговорили. Потом звонил Ираклий. Но как-то странно. Трубку положил.
— Вера Севастьяновна, у меня большая просьба. Можно к вам сейчас заедут два наших друга? Мой и Ираклия? Мы договорились встретиться у Ираклия, им пока некуда деться. А мы с Ираклием подъедем позже.
— Ради бога, пусть приезжают. Вообще, где Ираклий? Ты не знаешь? Что за манера бросать трубку? От кого-кого, а от него такого не ожидала.
