Утро наступило, когда я уже совсем отчаялась пережить эту ночь. Завтракали в молчании. По окончании трапезы Беонир нагнулся, легко поднял меня на руки и зашагал в сторону каменной насыпи, преграждающей спуск с перевала, оставив растерянную Ребекку в окружении сумок, дров и Мифрил, которая, впрочем, мгновенно взмыла в воздух и на бреющем полете последовала за ниуэ.
Меня еще никто в жизни не носил на руках, причем так бережно и заботливо, а поэтому вскоре я закрыла глаза и задремала, думая, что никогда не сумею отыскать подходящих слов, дабы отблагодарить искренне пекущегося о моем благополучии юношу. Ребекка, нагруженная вещами, словно ломовая лошадь, плелась позади, терзаемая переживаниями за мое здоровье и неким подобием раскаяния перед Беониром. Но когда после торопливого обеда юноша собрался снова подхватить меня на руки, она строптиво уперла руки в бока и решительно преградила ему дорогу.
– Теперь моя очередь нести Йону, – категорично заявила лайил, коротким жестом отметая любые возражения. – И хватит делать вид, будто меня тут нет, а вместо этого у вас появилась безмозглая тягловая ослица!
Услышав последние слова своей прямолинейной возлюбленной, ниуэ не смог сдержать улыбки.
– Никогда не думал, что ты настолько самокритична, – хмыкнул он, собирая мешки и оставшиеся после ночевки дрова. – Но в тот раз…
Лайил уже ловко подхватила меня за талию и под коленки, но обернулась и, бросив на жениха раскаивающийся взгляд, виновато потупилась.
– Я была неправа, Беонир. Прости меня. Идем! – И воительница тронулась в путь.
Юноша последовал за ней только через некоторое время, в течение которого он стоял и улыбался счастливой улыбкой, блаженно таращась ей вслед. Я же прикусила губу и постаралась ничем не выдать своего восторга и изумления. Подумать только, за все время их знакомства воительница впервые назвала его по имени!
– Как твоя голова? – поинтересовалась Ребекка.
– Почти прошла. Думаю, можно убрать эту противную мокрую тряпицу с моего затылка. Меня больше волнует нога.
– Болит?
– В том-то и дело, что нет. Я не могу понять, сломана ли она.
– Йона, послушай… – Нас нагнал торопливо бегущий вприпрыжку Беонир. – Может быть, приготовить какое-нибудь снадобье?
– Нет, для сращивания костей даже самой себе у меня пока недостаточно опыта. Это очень сложно… Вот если бы нашелся еще один чародей, то… – Я поспешно оборвала незаконченную фразу и примолкла, понимая всю абсурдность этого желания.
– Значит, остается крепиться и верить в лучшее! – бодро кивнул ниуэ. – Если не снизим темп, то к ночи покинем перевал и…
– И прикуси свой болтливый язык, – с угрозой в голосе посоветовала лайил, перебивая увлекшегося оптимистичными прогнозами юношу. – А то ты вечно хочешь как лучше, а получается как всегда.
– Откуда знаешь? – недоверчиво покосился юноша, не склонный сразу соглашаться с резонными доводами своей подруги.
– Женская интуиция! – многозначительно хмыкнула та и выразительно пошевелила пальцами, давая ему понять: «Не болтай, а топай давай».
Я хмыкнула, забавляясь смятением, мгновенно нарисовавшимся на загорелом лице нашего проводника. Да, Беонир часто ошибается, но о чем мы будем вспоминать в старости, если не об ошибках молодости? К тому же пресловутая женская интуиция – это поразительное чутье, которое подсказывает женщине, что она права всегда, независимо от того, права ли она на самом деле.
Я испытующе вгляделась в лица своих друзей. Беонир казался почти счастливым, если не считать вполне очевидного беспокойства за меня, а Ребекка выглядела сосредоточенной. Но теперь во всем ее облике присутствовала некая умиротворенность, словно потайные частицы ее души обрели гармонию и пришли к согласию друг с другом. Похоже, эти двое наконец-то сумели создать целостный мир внутри себя.
В течение этих дней окружающий пейзаж не изменился ни на йоту. Снегопад приобрел затяжной характер. Мы имели сомнительное удовольствие наблюдать все те же вздымающиеся над нашими головами горные пики и базальтовые валуны всех видов и размеров, между которыми каким-то чудом сумела прорасти редкая жухлая трава. Небо превратилось в сплошное туманное марево. Я так и не смогла найти объективное объяснение столь странному природному явлению. Грузные, уродливые облака постоянно извергались дождем со снегом. Единственное, что радовало, – отсутствие сильного ветра.
Но теперь, со сломанной ногой, я уже не могла получать от нашего путешествия хоть какое-то, даже самое минимальное удовольствие. Я постоянно думала, что еще весьма не скоро смогу ходить с прежней скоростью, а ведь где-то там, впереди, меня ждет четвертое испытание. Я напрасно мучилась догадками, пытаясь понять, в чем оно заключается. Каждая новая идея казалась мне еще менее реальной, чем все предыдущие. А если этот завал окажется непреодолимым и нам придется карабкаться выше? Искать обходной путь высоко в горах? Я ведь понимала, что при отсутствии хотя бы мало-мальски проходимой тропы никто из друзей не сможет передвигаться по склону горы, неся на руках мое беспомощное тело. Зря мы понадеялись на сомнительный принцип разумного пофигизма, который до этого ни разу не подводил и помогал благополучно выпутываться из передряг. Как говорится, если хорошее длится слишком долго, то оно приедается и переходит в разряд обычного. Похоже, все хорошее уже закончилось, ибо Беонир и Ребекка окончательно выдохлись, растратив последние силы, оказавшиеся далеко не безграничными.
– Смотрите, вот отличное место для небольшой остановки. – Беонир, не сводивший с Ребекки озабоченного взгляда, вовремя подметил очевидные признаки усталости, проявившиеся на ее лице. – Давайте присядем, отдохнем и глотнем воды.
Мы немного передохнули и снова пустились в путь, практически на ощупь бредя в сгустившемся тумане, плотном и белом, как парное молоко. В какой-то момент лайил склонилась почти к самому моему уху и спросила едва слышным, интимным шепотом:
– Я была с ним не слишком любезна все это время, да?
– Ага, – признала я. – Но он такой милый, что спускает тебе подобное поведение.
– Это-то меня и пугает, – призналась девушка. – А если он считает меня… Считает меня просто ворчливой дурой, на придирки которой и обижаться смешно? Тогда он, наверное, передумает на мне жениться?
– Я уверена, что он не считает тебя дурой, Ребекка, – с жаром принялась доказывать я. – А вот на счет придирок… Люди зачастую одиноки лишь потому, что строят стены вместо наведения мостов.
– Я понимаю. Постараюсь поменьше язвить и огрызаться, – пообещала Ребекка скорее самой себе, чем мне.
Да… Если бы ниуэ услышал наш диалог, он бы почувствовал себя еще более счастливым.
В сумерках идти стало труднее, но, когда Беонир предложил сменить Ребекку, та покачала головой и выдавила некое подобие вымученной улыбки.
– Я попробую идти сама, – решительно заявила я и потребовала, чтобы воительница поставила меня на землю. Этот край манил меня и звал, предлагая нечто странное, пока скрытое в пелене тумана… Нога немедленно отозвалась глухой, но вполне терпимой болью. Я вытянула из вязанки дров, которую нес Беонир, тонкую, но прочную палку и неловко заковыляла, опираясь на импровизированный костыль. Затрудняюсь точно описать свои ощущения, но магия будто витала вокруг нас, подпитывая свежими силами. Мы явно приближались к чему-то чрезвычайно необычному.
– Но как такое возможно? – изумилась лайил, а ее густые брови недоуменно изогнулись, образовав забавный домик.
Я неопределенно пожала плечами, не находя нужных слов. Внутри меня словно сжалась затаенная пружина, только и ждущая подходящего момента, чтобы высвободить нечто важное и жизненно необходимое.
– Чудеса! – развел руками потрясенный Беонир, обрадованно взирая на мои шажки вприскочку и гримасничающее лицо. – Наша Наследница опять живее всех живых!
– Не мели чепуху, лучше ищи выход с перевала, будь он неладен. Мне надоело спать и чувствовать, как небеса все время испражняются на мое лицо, – фыркнула Ребекка, исподтишка показывая ему кулак.
Юноша свернул с тропы и принялся внимательно оглядывать скалы, ища выход из тесного горного ущелья. Мы с Ребеккой присели на небольшие камни, дожидаясь возвращения ниуэ. Мифрил, продержавшись практически весь день на лету, совершенно вымоталась. Она спустилась вниз, заползла под предложенное ей одеяло и теперь сладко посапывала у меня на коленях. Все мы уже утратили прежнее неистовое желание идти вперед, а ощущали лишь пустоту и отупляющую, безысходную усталость, граничащую с отчаянием. Кажется, мы заблудились в этом треклятом тумане, противоестественно теплом и душном, неизвестно откуда взявшемся посреди Белых гор, засыпанных снегом. Выхода отсюда мы, наверное, уже не найдем никогда…
