вода с серым песком, падали мокрые водоросли, склеенные тиной. Ми-10, слегка опустив нос, потащил своего маленького изувеченного собрата к острову…
Водолаз и приплывшие к нему на помощь аквалангисты продолжали обыскивать дно.
Когда аварийный вертолёт вынули из зацепов и Ми-10, отлетев в сторону, сел, все бросились к останкам машины. Белый номер ярко выделялся на мокрой, согнутой в дугу хвостовой балке.
Прежде всего внимательно осмотрели то, что было совсем недавно кабиной. И поняли: в момент приводнения людей в кабине не было. Падай они вместе с вертолётом, их непременно в миг удара зажали бы свернувшиеся в клубок дюралевые переплёты, шпангоуты, стрингеры. Не было и парашютов.
Ещё никто не произнёс ни слова, а Русаков уже подбежал к сидевшему неподалёку Ми-10 и, воспользовавшись его рацией, передал в Управление нефтепромыслов: прикажите искать лётчика и пассажира.
Когда к месту аварии прибыли, вызванные Русаковым, инженеры и авиатехники Александр Егорович высказал предположение:
– Пилот и пассажир, вероятно, покинули самолёт. Но где? Почему?.. Товарищи, приступим к планомерному осмотру. Каждый из вас знает свои обязанности. Любые основные догадки и выводы немедленно сообщить мне. Временный штаб – на платформе Ми-10. Приступайте!
Прибывшие собрались посовещаться. Когда все расселись на платформе первым начал говорить главный инженер авиаотряда нефтепромысла:
– Труднообъяснимый, небывалый в нашей практике случай. Будем считать, что вертолёт покинут экипажем. Пусть так. Почему? – вопрос второй. Где? Когда?.. Если в момент прекращения связи, то они выпрыгнули между деревней «Маточное» и своей базой. Допустим! Но тогда вертолёт так много километров прошёл неуправляемый. Что вы думаете по этому поводу, товарищи?
Исайчев не слышал вопроса. Он смотрел в море. Русаков в раздумье опустил голову.
– Я считаю, что они покинули вертолёт не далее, чем в трехстах километрах отсюда, – прервал молчание авиатехник. – Перед вылетом я поинтересовался: Голубятников заправил машину полностью. Это ясно ещё и потому, что она долетела сюда.
– Да, – поддержал авиатехника инженер, – если учесть время полёта, двигатели наверняка высосали полностью горючее из основного и дополнительного баков. Баки пусты… а при ударе не взорвались. Керосин.
– Правильно! Керосин не взрывается! – вмешался в разговор Исайчев, – я это ещё из школьного курса химии помню. Но вы сказали: из дополнительного! А кто переключил систему питания на запасной бак? Это мог сделать только пилот! Где?
– Не далее, чем за триста километров отсюда, – пояснил авиатехник.
– Значит, товарищи, вы считаете… – вступил в разговор Русаков, – что людей надо искать на последнем отрезке маршрута? Но какого маршрута? Я, вообще, удивляюсь, как вертолёт оказался здесь? У него было другое задание. По нему он никак не мог появиться в этом месте. Кто поменял маршрут пилоту?
Глядя на Исайчева, главный инженер заметил:
– Хочу поправить вас, товарищ. Эта вертушка последнее обновление такого типа вертолётов. С основных на дополнительные топливные баки переключение происходит автоматически.
– Аппарат без людей шёл несколько часов? – вставил вопрос Васенко, – Невероятно!
– Вполне вероятно, – принялся объяснять инженер. – Голубятников имел привычку сразу же после набора заданной высоты и выхода на курс следования включать автопилот. Был ли включён автоматический пилот – скажу после осмотра кабины машины. Пока только предполагаю.
– Так ничего другого не остаётся, – согласился Русаков.
Водолазы и аквалангисты, закончив работу, подтвердили, что на дне людей нет, основываясь не только на результатах поиска, но и на данных гидротехнической службы о силе и скорости приливно-отливного течения.
После того как вертолёт-кран доставил искорёженную машину на базу нефтепромысла картина происшествия стала немного ясней. Инженеры и авиатехники по детально разобрали, распилили аварийную машину, каждую часть сфотографировали и пришли к выводу, что автопилот был включён, радиостанция (предположительно) не имела дефектов. Техническая экспертиза на первом этапе расследования не нашла причин, которые сподвигли экипаж покинуть вертолёт на парашютах.
Как деталь осмотра упоминался привязной ремень пилота, застёгнутый на замок, но порванный у места крепления к сиденью. Человеческими усилиями брезентовый ремень разорвать нельзя. Разворот вертолёта с маршрута объяснился просто: нефтяное управление владело машиной на паритете с местным авиаотрядом, и пилот получил задание изменить маршрут для подсадки другого пассажира непосредственно от одного из основных учредителей авиафирмы. В этом ничего преступного не усматривалось, так как такие случаи уже имели место.
Что же произошло в воздухе?..
2010 год. Дом на острове Двинской губы в Белом море
Чудь сидел на пороге своего дома, всматривался в белое марево вокруг маяк. Его отчаяние, порывами возникавшее в голове, беспощадно било в виски, торкало, ненадолго затихало, успокаиваясь придуманными им самим объяснениями, и вновь вылезало из потаённых уголков сознания, сводило с ума страхом.
– Он, вероятно, жив! Если скоро найдут… то может и жив… Тогда всё… кончено… – думал старик, – считай я прожил эту поганую жизнь. Думал: нечего больше боятся, а оказалось есть. Раскроют, смешают с дерьмом и похоронят, как собаку под забором, под ликующие аплодисменты… Мне не жалко золота и денег… Мне не этого жалко, а того, что они жизнь мою замарают… Она хоть и придуманная, но моя! Это я заставлял людишек верить в неё, заглядывать в глаза, заискивать, потому как заслужил честь быть тем, кем придумал.
Искорки мелькнули в глазах Чудя. Искорки синеватые по-чёрному. Он поспешил погасить это короткое замыкание, опустив веки.
– Ну-у-у нет! Меня похоронят с почестями… Как полагается со всеми причиндалами, положенными заслуженному человеку и Ветерану войны… Меня будут чтить… чти-и-ить! Я их всех урою… сволочей…
Чуть выхватил из кармана куртки сотовый телефон, выбрал номер, крикнул:
– Кузьма, завтра в потаённом месте к полудню…
Из этого же кармана вынул монетку, перевернул профилем Ленина:
– Ну что? Помогай! Я тебе всю жизнь лысину полирую, заместо бога почитаю… Твоя очередь пришла… Помогай!
К обеду следующего дня Чудь прибыл в оговорённое место. Кузьма был там.
– Сколько старателей работают у нас больше трёх лет, – без предисловия спросил Чудь.
Калашников, помедлив, ответил:
– Семеро. Ещё трое два года и трое год.
– Валентина искать надо. Опять ему, сукиному сыну, повезло… Сажай всех на вездеходы и в путь. Координаты поиска – вот здесь. – Чудь протянул Кузьме листок бумаги, – живым не брать. Если твои найдут его раньше спасателей, то поживут ещё, если нет… Не обессудь!
– В смысле?! – отшатнулся от старика Калашников.
– Тебе и мне за такие объёмы добычи – пожизненное. Мне не страшно: своё прожил. А ты сгниёшь на нарах… И полная конфискация… О детках подумай! Тебе что этих придурков жалко? Они языки развяжут и что не было наговорят…
Кузьма с ненавистью взглянул на старика:
– Как тебя мразь земля носит… Говорил твой брат: «беги Кузьма…»
– Брат? – удивился Чудь, – нет у меня родственников. Были папка с мамкой, да в войну сгинули. Один я! Золото толпы не любит, а ты Кузя себе муравейник завёл, дурак! – Чудь с силой толкнул ногой дверь, вышел, на ходу смачно плюнул в сугроб.
Кузьма пошёл за ним. Дождался, когда старик сядет в кабину, тронет машину. Удивился, когда на развилке дороги машина Чудя пошла не в обычную сторону, а прямо в противоположную.
«Куда это чёрта понесло? – подумал Калашников, – у него вроде ничего в той стороне нет… А может уже есть?», проходя мимо сугроба, Кузьма заметил место, где Чудь опорожнил мочевой пузырь. Снег был испещрён красноватыми штрихами. Кровь! Калашников резко обернулся, но машина Чудя уже скрылась за белыми куполами кустов. Губы Кузьмы расплылись в торжествующей улыбке:
– Видать, недолго тебе по земле ходить осталось, гнида…
Операция «Поиск»
…Винт вертолёта пошёл по кругу, поймал низкое солнце в лопасти, бешено его закрутил. Под винтом серая маленькая метель. Это был шестой после дозаправки взлёт Васенко в операции «Поиск». Солнце на западе катилось вниз, окружённое сизо-лиловым прозрачным облаком. Роман сидел в правом кресле от пилота, съёжившись, обхватив острые колени сцепленными руками. Из-под надвинутой до бровей шапки тускло синели глаза. От пристального вглядывания вниз на островерхую тайгу и чередующуюся с ней белую пустыню снега болели глаза. Он искал красные точки именно таким цветом были выкрашены парашюты на упавшем вертолёте. С потерей свидетеля уходила последняя, вялая надежда на раскрытие преступления. Чудь как будто предвидел события и вовремя обрубал концы. Вдруг что-то торкнуло, будто толкнуло в плечо:
– Там
