Наконец машина свернула с оживленной улицы на тихую, миновала открытые ворота и подъехала к приемному отделению.
– Нам не сюда, – напомнил Данилов.
– Да, верно, – спохватился Петрович, описывая крюк по больничной территории. – Прошу!
Сдали больную быстро, без проволочек.
– Эй, сержант, садись – отвезем обратно! – крикнул Петрович Проскурникову увидев, как тот пешком направился к воротам.
– Спасибо, – обернулся Проскурников. – Мне обратно только завтра, я свое уже отработал.
– Везет же людям! – Петрович посмотрел на часы и горестно покачал головой. – Куда мы теперь?
– Ташкентский проезд, дом семь, квартира двести двадцать четыре, – ответил Данилов. – Женщина семьдесят два, плохо с сердцем.
– Знакомый адресок… – Петрович наморщил лоб и стал похож на Винни-Пуха.
– Малявина Александра Ивановна – бабушка божий одуванчик, как можно забывать постоянных клиентов?! – напомнила Вера, просунувшись в передний отсек.
– Точно! – просветлел лицом Петрович. – Ну, слава тебе, господи! Хоть отдохну, пока вы ее лечить станете.
– Что за бабушка божий одуванчик? – спросил Эдик.
– Милая старушка, – ответила Вера. – Померяем ей давление, сделаем укольчик, выслушаем очередное воспоминание о партизанских буднях, убедимся, что давление снизилось и уедем. Не вызов, а праздник души!
– Смотри не обломайся, – пробурчал Данилов. – Вдруг ей действительно плохо…
И как в воду глядел. Хорошо хоть доехали быстро по ночной Москве. Весь путь, местами – с сиреной и мигалкой, занял немногим больше получаса. Будь дело днем, Александра Ивановна отправилась бы со свежим инфарктом миокарда не в отделение реанимации сто шестьдесят восьмой больницы, а прямиком на небеса, на встречу со своим давно умершим супругом. Правда, надежды Петровича немного оправдались – вначале он около часа поспал в машине, пока бригада приводила старушку в транспортабельное состояние, а потом еще немного прихватил в больнице, пока Данилов сдавал Александру Ивановну дежурным врачам реанимационного отделения.
– Вот чего никогда не стоит делать – заранее настраиваться на то, что вызов пустяковый, – назидательно сказал Данилов Эдику, пока они катили пустую каталку из реанимации в приемное отделение. – Непременно обломаешься.
– Я вижу… – ответил Эдик.
Освободившись от каталки, Данилов отправил Эдика в машину, а сам зашел в туалет – облегчиться и полечиться. Лечение заключалось в приеме «трех составляющих обезболивания», именно так Данилов называл про себя таблетку анальгина, таблетку метиндола и таблетку но-шпы, совместный прием которых помогал справиться с головной болью. Не заставить ее исчезнуть совсем, но – существенно уменьшить.
Лечиться Данилов предпочитал уединенно, чтобы избежать выражений сочувствия со стороны окружающих. Сочувствие это тяготило его чуть ли не больше, чем сами боли. Оно делало Данилова каким-то ущербным, неполноценным, хотя сам он себя таковым никогда не считал.
Головная боль отступила уже в машине, когда, не веря своему счастью, они возвращались на подстанцию, но лучше себя Данилов не почувствовал. Тяжесть на душе никуда не делась, а в ушах до сих пор слышались крики матери, зовущей свою Дашеньку.
– Тормозни у супермаркета, Петрович, – попросил Данилов.
Петрович удивился, но послушно остановил машину прямо напротив круглосуточно работающего магазина.
– Кому чего взять? – спросил Данилов, вылезая из машины.
Все дружно промолчали.
– Я мигом! – Данилов захлопнул дверцу.
Войдя в супермаркет, он прямиком направился к стеллажам с водкой. Выбрал на ходу одну из бутылок, емкостью в литр, добавил к покупкам два плавленых сырка и пошел к смуглой девушке-кассирше, дремавшей за единственной работающей кассой.
– Двести шестьдесят восемь рублей двадцать копеек…
Данилов протянул пятисотенную, полученную сдачу не считая сунул в карман, положил покупки в полупрозрачный пакет и поспешил к машине. Теперь оставалось дождаться конца смены…
– Событие завтра какое? – полюбопытствовал Петрович, глядя на пакет, который Данилов положил на колени.
– День «скорой помощи», – сухо ответил Данилов, стремясь отбить у Петровича охоту к дальнейшим расспросам.
– А у нас есть свой праздник? – спросил Эдик.
– Есть, – ответила Вера. – Двадцать восьмого апреля! В этот светлый, радостный день мы желаем друг другу свободных дорог, благодарных пациентов, теплых машин, легких ящиков, справедливых заведующих и больших зарплат!
– А во все остальные, значит, не желаете? – пошутил Эдик.
– Желаем, только пользы от этого мало…
– Вот она – родная земля! Пам-пам пам-пам-пам-пам! – Петрович торжественно въехал в гараж подстанции.
– Мы первые, – подпортил его радость Данилов.
В гараже стояли только две полусуточные машины. Раньше, при прежнем заведующем, здесь стояли в ожидании своих владельцев и автомобили сотрудников, но Новицкая положила конец этой «порочной практике» на второй день работы.
– Я тоже паркуюсь на улице, – отвечала она тем, кто рискнул в открытую высказать свое возмущение новыми порядками.
Это было правдой. Свою темно-зеленую «нексию» Елена Сергеевна оставляла на обочине с таким расчетом, чтобы машина была видна из окон ее кабинета…
В диспетчерской Лена Котик учила жизни свою напарницу Валю Санникову.
– Так делают только полные дуры! По уму надо сначала сказать ему, что ты беременна, посмотреть на реакцию и только потом вынимать спиральку!
– А если он мне поверит? – волновалась Валя. – И будет ждать ребенка?
– Твое счастье! Скажешь, что ошиблась, а через месяц залетишь от него по-настоящему. Но так ты хотя бы будешь в нем уверена!
– Я и так в нем уверена! – обиделась Валя. – Без всяких проверок…
– Зря! – от избытка чувств Лена хлопнула ладонью по столу. – Послушай меня, я уж с мужиками наобламывалась…
Увидев входящего в диспетчерскую Данилова, напарницы притихли.
– Вы не заболели, доктор? – спросила Котик.
– Уработался, – Данилов положил ей на стол заполненные карты вызовов и вышел.
– А лучше всего – сначала поженитесь! – вернулась к прерванному разговору Лена.
– Он не хочет, – вздохнула Валя. – Я уже намекала.
– Плохо намекала! Возьми и на его глазах закрути с кем-нибудь роман…
– Зачем, чтобы он обиделся и бросил меня? – от одной только мысли об этом, Валя покраснела. – И потом мне, кроме него, никто не нравится.
– А Данилов? – Лена хитро прищурилась.
В глубине души она сама симпатизировала Данилову.
– Дани-и-илов?! – протянула Валя. – Ну уж нет. Хороший мужик, но больно уж закрытый. Весь в себе, как в броне.
– Хорошие мужики все такие, – возразила Лена. – Только придурки, вроде Жгутикова, живут с душой нараспашку. И то только на первый взгляд.
Среди дам шестьдесят второй подстанции Лена слыла знатоком мужчин хотя бы потому, что она, в свои двадцать восемь лет, успела трижды побывать замужем и находилась в активном поиске четвертой жертвы.
Именно что жертвы – в другом качестве Лена мужей не рассматривала.
От первого мужа она получила московскую прописку и нестандартную фамилию, от второго – комнату в Коломне, а третий в течение трех лет спонсировал Ленино заочное обучение на психолога. Учиться предстояло еще два года, потом следовало найти хорошую, денежную, работу, поэтому четвертый муж был жизненно необходим.
Выпитая наспех чашка кофе – и снова наладонник позвал в дорогу. «Авто» на девятом километре МКАД, двое пострадавших.
Двое пострадавших мирно покуривали возле своих машин в ожидании инспектора ГИБДД, составлявшего акт, сидя в служебной машине. Второй служивый, не желая терять даром драгоценного служебного времени, остановил проезжавший мимо черный «шевроле» и проверял документы у водителя.
На подъехавшую «скорую» никто из четверых не обратил ни малейшего внимания.
– А мы не вызывали! – радостно сообщил один из водителей, стоило только бригаде вылезти из машины.
– Мы в полном порядке! – подтвердил второй.
– Травм, ушибов и всего такого нет? – спросила Вера.
– Только у тачек! – первый водитель кивнул на неудачно соприкоснувшиеся боками автомобили.
Капитан, сидевший в машине, оторвался от своего занятия, высунулся в окно и поинтересовался у Данилова:
– Зачем приехали?
– Вызывали же! – ответил Данилов.
– Это, наверное, с «ноль два» вам вызов сделали, – высказал догадку капитан и вернулся к своему занятию…
Последний вызов оказался простым и несложным – к нестарому еще мужчине с остеохондрозом поясничного отдела позвоночника. Обезболивающий укол, совет избегать переохлаждений и поднятия тяжестей, «актив» в поликлинику.
«Вот и все», – сказал сам себе Данилов, сдавая смену Юре Федулаеву.
Отсидев утреннюю конференцию и даже ответив во время нее на несколько вопросов Лжедмитрия, Данилов переоделся в раздевалке и тут вспомнил, что пакет с водкой и сырками остался в комнате отдыха, за одним из складных кресел. Пришлось вернуться.
