— А, так прием в германском посольстве все-таки состоится? Кстати, вы слышали — в этот же день будет еще один, у французского атташе?..
— Вы правы, нелегкий выбор. Вот если бы не атташе, а сам посол прекрасной Франции!..
«Да когда же они сменят пластинку! Я расписание всех столичных балов и приемов, наверное, уже на месяц вперед выучил. Вот интересно, на дне рождения старины Фридриха будут такие же дятлы? Способные долбить одну и ту же тему непрерывно в течение часа? Скоро узнаю».
Надо сказать, что Александр тоже не терял времени впустую — он внимательно наблюдал и запоминал, подмечая, как держатся и разговаривают остальные гости. Жесты, оттенки удивления и радости на лицах, манеру общения и многое, многое другое. Наблюдали за ним, наблюдал он — и в результате, не скучно было никому.
А вообще, судя по внутренним ощущениям новичка, отношение к нему было вполне благожелательным. Нет, особой приязни к нему никто не выказывал, но и отчуждения тоже не было: все же первое обязательное условие он успешно выполнил. Причем самим фактом своего рождения, в правильной аристократической семье, с давними корнями и историей. Со вторым тоже все было в порядке — точные размеры его состояния конечно же были неизвестны, но право же, какая это ерунда: миллионом больше или меньше? Главное, что они есть, эти самые миллионы. На этом фоне даже закрытость и необщительность «сестрорецкого затворника» воспринимались вполне благожелательно, тем более что в волочении за юбками он замечен не был, как и в прочих стандартных развлечениях молодого и состоятельного мужчины его лет. Ну а раз не замечен — значит, очень скромный. Или осторожный, что даже лучше. К тому же отменно вежливый и с поистине безукоризненными манерами. То есть юноша правильного и очень строгого воспитания, так сказать, аристократ высшей пробы. Конечно, были в его биографии и отдельные недостатки, вроде службы в пограничной страже. Гвардия, флот, артиллерия и кавалерия — вот это правильное место службы для наследника старых родов. А что такое бригада пограничной стражи? Даже и не обычная армейская часть. Подчиняются гражданским штафиркам, постоянно бегают за какими-то подозрительными личностями, да и служат по таким медвежьим углам, что не сразу-то и найдешь, где это!
Впрочем, недостаток этот был достаточно мелким и вполне простительным — из-за наличия у отставного ротмистра-пограничника Золотого оружия, причем дополненного Анненской «клюквой» на ленте цвета крови. Такие награды ценились всегда и везде — уж больно трудно они доставались. Особенно в мирное время.
— Как вам недавнее представление, Александр Яковлевич?
Все так же неизменно прекрасная графиня Зинаида Николаевна время от времени обходила всех своих гостей, чутко отслеживая настроения и не давая заскучать. Пара фраз там, обворожительная улыбка здесь, а также неизменно приветливый взгляд и заразительно хорошее настроение — и никто не чувствует себя заброшенным. Все при деле: одни просто общаются, другие самозабвенно танцуют и флиртуют, третьи обсуждают новости политики, четвертые умудряются совмещать флирт и серьезный разговор на деловые темы. Один князь Агренев спокойно на это смотрит, время от времени непонятно чему улыбаясь, — непорядок!..
— Меня сложно назвать знатоком и ценителем театрального искусства, Зинаида Николаевна. Но на мой, совершенно неискушенный, взгляд — все было просто великолепно. Единственно, я так и не понял, кого же именно играла ваша сестра?..
— Да, Александр Яковлевич, вы определенно не театрал! Ну что же, пожалуй, я вас немного просвещу в этом вопросе. Вы ведь не против?
Слушая светскую диву, негромкая речь которой звучала настоящей музыкой, князь отыскал взглядом небольшую группку гостей. Очень, очень молодых гостей, только-только вступивших в пору юности. Сегодняшнее мероприятие началось именно с них — силами подрастающего поколения была поставлена небольшая пьеска, с довольно-таки длинным названием (которое Александр благополучно позабыл, едва услышав). На его вкус, играли актеры весьма и весьма посредственно, зато хлопали им очень даже горячо, и дело тут было совсем не в волшебной силе искусства. На таких вот «домашних» балах и сопутствующей им театральной самодеятельности юные аристократы и аристократки знакомились, общались друг с другом, случалось, что и влюблялись, конечно же первой, почти что детской любовью. Иногда даже получалось так, что со временем она перерастала во вполне зрелое чувство (или короткую интрижку, что бывало гораздо чаще). Два-три бала в год, семь-восемь сопутствующих им больших приемов — и лет так в шестнадцать-семнадцать титулованные юноши и девушки становились полноправными членами аристократического сообщества, со всеми полагающимися им навыками, умениями и даже устоявшимся кругом знакомств. Та же Зинаида Юсупова уже в девятилетнем возрасте вполне уверенно принимала взрослых гостей своих родителей, по четверти часа веселя и развлекая их беседами на самые разные темы. А ее родная сестра, Надежда Николаевна, в свои неполные двенадцать лет отлично справлялась с ролью младшей хозяйки бала, не давая заскучать ровесникам из приглашенных семейств.
«И никто из них даже и не подумал грустить. А ведь повод есть, и немаленький — старому князю все хуже и хуже. К гостям не вышел, его вообще уже полмесяца никто не видел, а Зинаида Николаевна так непринужденно не понимает все намеки о состоянии здоровья папеньки, что поневоле задумаешься… Неужели все так плохо?»
Увидев направляющегося к ней мужа, хозяйка бала нежно ему улыбнулась, а молодой аристократ в очередной раз подавил желание протереть глаза. Надо сказать, желание это было отнюдь не беспочвенным, очень сильным, и появилось сразу, как только он был представлен графу Сумарокову-Эльстону.
— Князь, вы позволите спросить? Почему вы так странно смотрите на Феликса Феликсовича?
Когда юная еще княжна Юсупова сделала свой выбор, ее избраннику пришлось пережить немало. За его спиной шептались, неудачливые соперники провожали его угрюмо-ненавидящими взглядами, да и потом, слишком многие считали, что он недостоин такого сокровища, как первая красавица империи. Со временем все прошло, разве что во взорах некоторых мужчин все еще теплилась тень надежды и желания, но взоры эти были направлены исключительно на нее. Мужу доставались уважение друзей, зависть знакомых и неприязнь в глазах особо упорных поклонников. Удивления же, слегка приправленного неверием и непонятным вниманием, ему и вовсе не доставалось — до этого дня. И вообще, Зинаида Николаевна могла бы поклясться, что князь Агренев увидел ее мужа в первый раз только сегодня — так отчего же он смотрит на него, как на старого знакомого?
— Вы не поверите, несравненная, но его облик напомнил мне одного человека.
— И кого же? Возможно, я его знаю?
— Это вряд ли. Господин Джугашвили, как и я, чужд излишней публичности…
Медленные вздохи паровоза, предвкушающего заслуженный отдых после долгого пути, клочья пара, наподобие тумана окутывающего пассажиров первых двух вагонов, серость раннего утра и февральский мороз — все это отвлекало и мешало рассмотреть Татьяне Львовне Лыковой встречающих. Вернее, встречающего. Ее родного и единственного племянника. Телеграмму о своем прибытии она отбила еще в Рязани, так что времени подготовиться самому и подготовить встречу у Александра было с достатком, тем паче что приехала она не одна, а в компании дочки и ее мужа.
— Прикажете принять, вашество?
Виктор Данилович вопросительно вскинул брови, поглядывая при этом сразу и на жену, и на тещу. И неуверенно кивнул артельному, лихо подкатившему к троице приезжих со своей тележкой для багажа. Опять поглядел на жену, и та моментально переадресовала его молчаливый вопрос родительнице:
— Мама?
Ответить дочке изрядно досадующая на припоздавшего племянника помещица Лыкова попросту не успела.
— Татьяна Львовна?
Хорошо одетый (даже слишком хорошо для провинциального городишки), гладко выбритый и очень уверенный в себе мужчина каким-то непонятным образом материализовался всего лишь в двух шагах от приезжих.
— С кем имеем честь?..
Встрепенувшийся Виктор Данилович тут же сделал шаг вперед и совсем немного в сторону, оставляя и одновременно прикрывая спиной своих спутниц. А заодно принимая на себя все дальнейшие переговоры (и все возможные последствия оных) с незнакомым господином.
— Долгин, Григорий Дмитрич. Рад, безмерно рад нашему знакомству!
После этого смелого заявления он довольно-таки элегантно поклонился-приложился к затянутым в перчатки ручкам дам и поздоровался с их спутником. Одновременно мужчина коротко глянул на носильщика (отчего тот вытянулся едва ли не по стойке смирно) и сделал повелительный жест. Провожая взглядом свои чемоданы, с удивительной скоростью удалявшиеся в непонятном направлении, тетя решила уточнить:
