— Какая — понятия не имею. Но за помощь она может заплатить, она не из бедных.
— Как ее зовут?
— Ольга. Ольга Драгомирова.
Я снова хмыкнул.
— Она часом не из Бархатной Книги, а? Столбовая твоя просительница-то?
— Что? — не поняла Елена. — Из какой книги?
Я не ответил на ее вопрос. Да я и не надеялся, что эта шансонетка меня поймет.
— А ты-то что так суетишься, а, лапуля? — вдруг резко спросил я ее.
— Ну, она моя старинная подруга, — внезапно замялась красотка. — Хочу помочь ей…
Помочь!.. Я ясно читал у нее на лице лишь одно чувство — алчность. Мне стало скучно — не умеют женщины лгать. Их пресловутая женская хитрость для меня — сплошные побасенки. Не умеют лгать. И никогда не научатся. Хитрить — да, немного умеют. Но по-настоящему лгать?.. Нет. Это исключительная прерогатива мужчин.
— Ну, что ж, Елена. — сказал я, придвигая к себе соусницу. — Зови сюда свою протеже. Я побеседую с ней. Но учти — пять минут, не более.
— Хорошо, Славик, хорошо, я ее предупрежу. Вот увидишь, она тебе понравится.
Я даже не повернулся, когда Елена, стараясь особенно не цокать каблуками, обрадованно поскакала от моего столика. Плеснул себе минеральной воды, сделал большой глоток. Я на время выкинул эту дуру из головы и задумался о ее хахале-весельчаке. Кажется, пришла пора избавляться от этого пузатого дурака и его тупой банды. Он последнее время что-то начинает делать глупости, пусть даже пока мелкие, но это становится опасным. В деле даже мелочь может оказаться непоправимой. Кому уж, как не мне об этом знать. Достаточно вспомнить ту прошлогоднюю московскую историю с этим, как его, грузином… Бывшим футбольным боссом… Как же его фамилия-то была?.. Я не успел вспомнить, потому что мне помешал звук приближающихся шагов.
— Станислав Андреич, познакомьтесь пожалуйста. Это — Ольга Матвеевна Драгомирова, — раздался за моей спиной сладкий голосок Елены.
Я неторопливо повернулся, не поднимаясь со стула. Мне было абсолютно наплевать на приличия. Чего ради мне вставать перед какой-то там бабой, тем более пришедшей что-то там у меня нудно клянчить.
Я редко ошибаюсь, но сейчас я ошибся. Она была совсем не какая-то там.
Рядом с Еленой непринужденно стояла не просто симпатичная молодая женщина. Она была красива невероятной, абсолютно несовременной и в то же время сумасшедшей, сразу же захватывающей тебя красотой. И еще в ней был тонкий, расчетливо поданный шарм. В ней действительно чувствовалась порода. Точно, точно — я не зря угадал насчет Бархатной Книги. Это не просто воспитание. Воспитанием, пусть даже самым хорошим, нынче такого не добьешься. Это дает только кровь — столетия и столетия хорошей, не смешанной с плебейской водичкой крови. Хотя за последние семьдесят лет намешать можно было что угодно и кому угодно.
На глаз я дал бы ей лет двадцать пять, ну, может быть чуть более. Она была в скромном, обтягивающем высокую грудь шерстяном платье. Подол едва-едва прикрывал точеные колени. В руке она держала маленький кожаный баульчик.
Она смотрела на меня слегка раскосыми огромными глазами. И, как ни удивительно, в них я не видел ни страха, ни смущения, — ничего, кроме какой-то пока непонятной мне странной отстраненности. И легкого скрытого удивления — почему этот хам не поднимается в ее присутствии — в присутствии женщины. Имено так я прочитал в ее глазах — хам.
Я давно уже привык к тому, что все, кто меня знает или обо мне слышал, — и мужчины, и женщины, — меня боятся. Боятся и подчас совсем беспричинно, заочно ненавидят. Что делать, такова жизнь и таков я в этой жизни. Но эта женщина не боялась меня — я это ясно видел и более того — ощущал. А ведь она наверняка знала от Елены или еще от кого-нибудь, кто я и что я — иначе бы ко мне не пришла. И тем не менее она абсолютно не скрывала того, что мы с ней — не ровня. Она — выше. И неизвестно еще, кто у кого будет просить.
Как ни странно, мне это понравилось. И я решил, что уж хамом-то в ее глазах я никогда впредь выглядеть не буду — не в моих это теперь интересах.
А еще я сразу понял, что рано или поздно она будет моей. Скорее рано. Вся целиком — и душой и телом, прости меня Господи, за такой трюизм, пусть даже не высказанный вслух. А потом… Что будет для нее потом — я тоже понимал: сладкое, иногда не совсем рабство, золотая клетка, кнут и пряник с постепенным привыканием и к первому, и ко второму: но в данный момент меня не это волновало. Я привык решать все свои проблемы по ходу их возникновения — так уж меня приучила моя не совсем легкая жизнь.
Я встал и отодвинул для нее стул.
— Присаживайтесь, — мягко сказал я ей. — Прошу вас.
— Ну, я пошла, — заторопилась понятливая красотка Елена. — Если что-нибудь от меня понадобится, Станислав Андреич, — я в гримерной.
Я не ответил ей.
Ольга села. Молча. Я сел напротив и тоже молча стал ее бесцеремонно разглядывать. Она смотрела на меня своим загадочным взглядом нильской сомнамбулы.
— Вы позволите мне называть вас — Оля? Учитывая нашу разницу в возрасте, — наконец вкрадчиво спросил я, не сводя с нее взгляда. Спросил с эдакими бархатистыми зачаровывающими нотками в голосе — это я хорошо умею проделывать, когда мне очень надо.
— Мне все равно, — ответила она равнодушным тоном. — Как вам будет угодно.
Ого! Мне будет многое угодно, моя дорогая, только ты еще об этом не знаешь.
— Пить что-нибудь будете? — поинтересовался я.
— Спасибо, нет. Я за рулем.
— Кофе?
Подумав, она утвердительно кивнула. Я поднял руку. Бесшумно подлетел официант.
— Два кофе. Молоко. Мне без сахара. А вам, Оля? — спросил я ее.
— Мне тоже без сахара, — кивнула она.
— Два без сахара, — продолжил я, не глядя на официанта. — Венские пирожные.
— Сию минуту, Станислав Андреич!
Официант испарился.
— Я слушаю вас, Оля, — мягко улыбнулся я ей.
— Мне, возможно, понадобится ваша помощь, — негромко сказала она, взмахивая ресницами.
— Это я уже знаю. А конкретней? Моя лично? В чем? Когда и где? — напористо спросил я.
Она явно не знала, как начать. Она исподлобья посмотрела на меня длинным внимательным взглядом. Потом облизнула губы, показав на секунду острый кончик розового влажного языка. Это было потрясающе сексуально, хотя я убежден — сделала она это машинально, не задумываясь о том, какое это произведет на меня впечатление. Я пришел ей на помощь:
— Ну, что же вы?.. Смелее. Этот разговор в любом случае не выйдет из этих стен, Оля.
— Я должна серьезно наказать четырех человек… Четырех мужчин. Они недавно причинили мне… — Она замялась. — Скажем так, определенные неприятности. Теперь наступила их очередь иметь большие неприятности. Но я — всего лишь женщина. Поэтому я решила обратиться к вам…к профессионалу.
В этот момент я твердо решил выяснить, кто ее вывел на меня. И, пользуясь ее выражением, непременно «наказать» этого человека. Но ей я сказал совершенно другое.
— А что значит — «серьезно наказать»? Убить, что ли? — невинно поинтересовался я.
Нет, не убивать. Но это связано с нарушением закона.
Говорила она совершенно серьезно.
— Я потом вам расскажу — что необходимо сделать. Но мне сначала необходимо получить от вас принципиальное согласие.
— На что?
— На сотрудничество со мной.
Я засмеялся.
— Сотрудничество? С вами? А с чего это вы вообще взяли, что помочь вам в столь деликатном и судя по всему, криминальном деле, могу именно я? Разве я похож на Марлона Брандо? А, Оля?.. Неужели похож?
Она положительно начинала мне нравиться все больше и больше.
— Лена мне про вас рассказывала как-то, что…
— Лена? — перебил я ее. — Ай-ай-ай… Какие же длинные языки у женщин. Особенно у хорошеньких. И что же она вам про меня такого страшного поведала? Что я ежедневно поедаю на ужин невинных младенцев? Пью по ночам в полнолуние кровь у юных барышень? Что, Оля?
Она оставила без внимания мою тираду. Вместо ответа она сказала, наклонившись ко мне:
— Если вы возьметесь за это, я вам, естественно заплачу. Очень хорошо заплачу.
— Да?
— Да.
— Очень интересно. И сколько же вы мне заплатите?
— Шестнадцать тысяч долларов, — сказала она твердо. — Шестнадцать за четверых. Это хорошие деньги.
Я внимательно посмотрел на нее. Она не шутила. Она совершенно серьезно предлагала мне сделку. Деньги за не очень трудную, судя по всему, работу. Тем более, что делать эту работу буду не я.
Я продолжал пристально смотреть ей прямо в глаза. Зрачки у нее чуть сузились, но взгляда она не отвела. Я слегка задумался.
Да, решительно она была настроена. К тому же, судя по всему, для нее это были большие деньги. Может быть, даже очень большие. Но не для меня, естественно.
Вообще деньги, тем более такая мелочь в этой истории интересовали меня меньше всего. Меня интересовала теперь только она. И хотя она еще это не понимала, она уже влипла. И никуда ей теперь не деться, бедному мотыльку, случайно залетевшему на мой яркий, веселый и такой опасный огонек. Но все же мне было о-о-очень любопытно, что же она мне такое расскажет и что предложит сделать.
