Дверь открылась.
– Привет, – улыбнулась Диана, но глаза ее остались серьезными.
Пегги сильно похудела и выглядела усталой: вероятно, из-за плачущего младенца, которого она качала на руках. Ее каштановые волосы потеряли былой блеск, но карие глаза по-прежнему сияли и искрились.
– Я слышала, что ты вернулась, – сказала Пегги и остановилась, чтобы отчитать трехлетнюю девочку, сидевшую на полу кухни среди разбросанных кастрюль и сковородок: – Сара, я же просила тебя не подходить к буфету. Иди поиграй со своими куклами.
Недовольно выпятив нижнюю губку, девочка вышла.
– Дети! – засмеялась Пегги и в притворном отчаянии покачала головой. – Ты тратишь кучу денег на игрушки, а они предпочитают твои алюминиевые кастрюли.
– Наверное, я не вовремя? – извиняющимся тоном пробормотала Диана. Младенец на руках Пегги продолжал плакать и пытался засунуть свой маленький кулачок в рот. – Нужно было сначала позвонить.
– Ты можешь мне не поверить, но время вполне подходящее, – рассмеялась Пегги и подошла к старой кухонной плите, где в кастрюльке с водой подогревалась бутылочка. – Здесь у нас всегда такой беспорядок. Тебе еще повезло – один спит.
Она проверила температуру молока, капнув несколько капель на внутреннюю сторону запястья и умудрившись при этом не уронить извивающегося малыша, а затем ловко сунула соску в его ищущий ротик.
– И маленький Брайан скоро заснет, – промурлыкала она жадно сосавшему молоко младенцу. – Саре тоже пора немного вздремнуть. Это настоящее искусство – уложить всех троих одновременно.
– У тебя трое детей?! – Диана совершенно не представляла, как протекала жизнь Пегги все это время, а уж таких изменений, безусловно, не предполагала.
– Саре три года. Эмми в июле исполнится два. А Брайану – любимцу отца – четыре месяца. И все еще в подгузниках. – Пегги вздохнула. – Сару я тоже считаю, потому что ей приходится надевать их на ночь. Зато Алан получил наконец своего обожаемого маленького мальчика. Хотя в последнее время мужу приходится так много работать, что у него совсем не остается времени радоваться сыну. Брайан всегда спит, когда Алан дома. Девочек он, конечно, тоже любит, но сын для мужчины – это нечто особенное.
– Да, знаю, – пробормотала Диана не совсем уверенно.
– Боже мой! Я так заболталась, что не предложила тебе сесть, ничем не угостила. Садись, садись. – Руки ее были заняты ребенком, поэтому она просто кивнула на расставленные вокруг кухонного стола стулья. – Кофе еще остался. Подогреть, или ты предпочитаешь холодный?
– Спасибо, Пегги, ничего не нужно. – Диана поспешно села на один из стульев, а ее подруга устроилась на другом.
– Я так рада, что ты приехала. Когда я узнала о твоем возвращении, то непременно хотела заглянуть к тебе и пригласить в гости, но детей не с кем было оставить. Твой отец болен, и мне не хотелось тащить к вам мою слишком шумную троицу. Алан работает допоздна, так что, когда я накормлю его ужином и вымою посуду, уже пора ложиться спать.
– Понимаю.
– Ну, рассказывай, как поживает счастливая разведенная жена?
Диана несколько побледнела, и задорное выражение на лице Пегги уступило место гримасе сочувствия.
– Извини. Я неудачно выразилась. Я знаю, что развод дался тебе нелегко, и вовсе не хочу бередить твои раны. Но ведь теперь все позади.
– Ты слышала, да? – спросила Диана тихим, спокойным голосом.
Пегги не стала делать вид, что не понимает вопроса.
– Сплетни о твоих внебрачных связях, – она брезгливо сморщила нос. – Я считаю это полной ерундой, если только ты за это время не стала совсем другим человеком, в чем я сильно сомневаюсь.
– В этих россказнях нет ни слова правды. Рэнд обвинял меня в любовных интригах…
– Почему? Я хочу сказать… – Пегги замялась, пытаясь как можно тактичнее сформулировать свой вопрос, но Диана поняла все и так.
– Это просто безумное недоразумение. Рэнд был знаком со многими важными людьми: управляющими горнорудных компаний, чиновниками. После свадьбы он не уставал напоминать мне, чтобы я была приветлива с ними. Если они приглашали меня сыграть в теннис, в гольф или потанцевать, то мне следовало обязательно соглашаться. Я должна была держаться непринужденно, мило улыбаться и немного поддразнивать их. Это было важно для Рэнда и его работы. – Диана была рада, что может с кем-нибудь откровенно поговорить. – Я так и поступала, чтобы доставить ему удовольствие. А затем Рэнд вдруг стал одержим мыслями, что я не просто мила с ними. Он стал так ревновать, что я вообще перестала принимать какие-либо приглашения. Это не помогло. Рэнд стал постоянно обвинять меня в том, что я обманываю его и тайно встречаюсь чуть ли не с кем попало. Дальше – больше. В конце концов мы оба уже были не в силах выносить такую жизнь. Слишком много было сказано в порыве гнева, чтобы можно было забыть или простить.
– Это, должно быть, очень неприятно, – посочувствовала Пегги. – Но, в конечном счете, я уверена, все к лучшему.
Пегги вопросительно посмотрела на подругу.
– Ты все еще любишь его?
– Я до конца не могу разобраться в своих чувствах. – Диана в смущении провела рукой по черным шелковистым волосам. – Перед свадьбой я так старалась убедить себя, что выбор правильный. А теперь все это обернулось вот чем…
– Откровенно говоря, я не удивилась, когда услышала, что ты разводишься. Во время вашей свадьбы я все не могла отделаться от ощущения, что беды не миновать, но надеялась, что ошибаюсь.
– Почему ты так считала? – нахмурилась Диана.
– Думаю, по двум причинам. – Пегги отвлеклась, чтобы поставить пустую бутылочку на стол, положила голову ребенка поудобнее себе на плечо и принялась укачивать малыша. – У вас с Рэндом были такие разные взгляды на жизнь. Ты выросла под влиянием отца, а в округе не найти более принципиального человека, чем Майор. Я не говорю, что он святой, но у него есть своя система ценностей, и ты восприняла ее как часть своей жизни. А Рэнд жил в крайне политизированном обществе, где цель оправдывает средства. Думаю, он обвинял тебя в том, что сам бы делал на твоем месте. Его воспитание слишком отличается от твоего. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Кажется, да, – вздохнула Диана. – Тебе нужно было бы сказать мне об этом раньше.
– Вряд ли это принесло бы пользу. – Пегги погладила младенца по спине и печально посмотрела на свою более молодую подругу. – Для тебя основную роль играло одобрение отца, а не мнение других людей о Рэнде. Ты всегда больше всего беспокоилась о реакции Майора на то, что ты делала… или чего не сделала. Думаю, это естественно. Ведь он стал для тебя главным человеком в жизни. Твоя мать умерла, когда ты была совсем маленькой. Но иногда мне кажется, что ты слишком полагаешься на его мнение. Надеюсь, мои слова не обидели тебя.
