2:135
Особость твоих желаний
Человек из Самарканда сказал: «Если ты убьешь меня — прославишься как воин, а если я убью тебя — прославишься как мученик». И он, хлестнув лошадь, ускакал прежде, чем я спел ответить подобающим образом. Мы представляем себе дух как долину, затянутую густым туманом, что видна с вершины горы. Мы спускаемся в туман, и он принимает зеленый цвет, редеет, обнаруживаются детали: деревья, бегущая вода. Это похоже на переход в дух через смерть.
Мистики многолики, как и цветы постижения. А каков ты? Твои дети могут быть существами совершенно иного рода, чем мы. Одни люди обладают непоколебимым упованием, как Исмаил, другие, как Авраам, заносят нож, готовые принести в жертву Исаака. А Агун-Ша увидел, как его сын занимался мужеложеством перед бакалейной лавкой.
Не доверяй сплетням, не пекись о своих сыновьях — похожи они на тебя или нет. Каждая душа уникальна в своей жажде. Полагайся на то, что видел и пережил сам. Никому не ведомы твои предпочтения в пище, питье, любовных утехах. Твои отец и мать, твои дети ничего не знают об уникальных свойствах твоих желаний, только ты о них знаешь. Поэтому никому не позволяй вмешиваться в твою интимную жизнь и сам не довлей над другими, иначе все это окончится страданиями и для тебя, и для других.
2:138-139
Торчу в никчемном городишке
Я сетовал на то, что торчу в таком грязном, никчемном городишке, как Вахш, а другие блаженствуют в Самарканде, Багдаде, Балхе — дивных центрах культуры. Хочется, чтобы вокруг было больше значительного и глубокого. В ответ: «Если Я — твой товарищ, тебе нет нужды быть где бы то ни было. Если ты не пребываешь внутри этой Дружбы, любое место будет вызывать отвращение и создавать угрозу безопасности. Ты будешь ощущать давящее одиночество. Твои отношения с шейхом Тааджем, стражником Мойном и другими наделенными властью людьми не несут в себе ничего существенного по сравнению с нашей близостью. Ты — на пути истины и сердца. Кого бы ты ни встретил — им откроется твоя честность, твое истинное бытие. Иногда мне тяжко от мысли, что нами правит слепой случай и что бессмысленно пытаться что-то изменить. Эти думы порождают тягостные выводы, один из них таков: Бог являет Себя в жестокости точно так же, как и в доброте. Другой вывод: Бог не участвует ни в чем из этого.
Жить надлежит из центра. Когда из нашего внутреннего источника не исходит никакого руководства, налетают вихри смятения и несут нас по жизни. Закончив одно тружение сердца, сразу начинай следующее —с одним намерением: насладиться вкусом, благородством и высоким достоинством света и Господом.
2:139-140
Обнаженность
Я всегда начеку, как бы кто не увидел мои недостатки,
плешивость, мужские органы, телесные изъяны, что прячу под одеждой. Но невеста и новобрачный знают все друг о друге. Они общаются многими способами — нежно ласкаются, дразнятся, играют в жестокость, позволяют себе все что угодно, ведь они не боятся друг друга.
Точно так же Божественная Тайна знает все обо мне. Предстоя перед этой сокровенностью, я открыто говорю здесь: «Делай с моим телом что хочешь. Каждая часть меня обнажена перед Тобой —как невеста, готовая ко всему —к любви, страху, служению, трудностям, унижению, наслаждению».
2:141-142
Бухара для сладостей
Что, если бы дома мы испытывали те же духовные чувства, что и в мечети?
Я говорю ученикам, что то, чем мы занимаемся, не затрагивает их основных природных качеств, изменяются только приобретенные наклонности. Что произойдет, если все лавки и достопримечательности этого городка вдруг заменить на другие? А потом, спустя какое-то время, все это богатство и средства получения достатка перенести в другой город, например тот, где ты вырос?
Иногда, при пересадке, деревья не приживаются на новом месте, и вся работа оказывается пустой тратой времени, но ты все равно усердствуешь. Нам назначены разные пути заработка пропитания (41:10). Каждое место имеет свои преимущества. Одна почва подходит для посадки финиковых пальм, другая — для персиковых деревьев. Бухара хороша для изготовления сладостей. Благодаря этому чудесному разнообразию все в мире на своих местах и нет столпотворения. Переживая тот великий момент творения, когда отбирались органы для моего тела, распределялись минералы, поднимались горы и многочисленные формы жизни входили в этот земной мир, — я ощущаю присутствие духов и вижу, как они подносят цветы, а прекрасные неземные женщины под звуки музыки и труб приветствуют человеческое сознание. Потом я возвращаюсь в обычное — более сжатое — состояние, далекое от созидания, к унылой стесненности. Отсюда я могу видеть лишь скопище низкого, разрушительного люда, перекрывающего путь.
2:143
Огромный крокодил
В своем кругу я говорю: когда ты отворачиваешься от души, трона славы, как ее называют, — от своего ядра, ты впадаешь в ступор беспамятства (50:19). Появляется огромный крокодил и крошит твое судно. Глаза и уши разлетаются в разные стороны, ум заходит за разум и покидает рассудок. Эта беда может случиться с каждым.
Когда же возвращается к тебе способность выбора, ты становишься собой, наливаешься крепостью, слух и зрение снова — заодно, и ты вновь обретаешь способность дружить, любить, хранить верность.
![]()
П.В. Кузнецов. Вышивальщицы ковров. Лист № 12 из альбома «Горная Бухара» (1923 г.).
2:143-144
Средство от болей в животе
Сын судьи Саада мучился от сильной боли в животе. Чтобы вылечиться, он стал есть корень фиалки с сахаром. Потом несколько дней пил сладкую воду и каждый день некоторое время лежал на
животе, чтобы дать жидкости собраться в больном месте. Через несколько дней такого лечения — спазмы прекратились. И вот успокоился, боль прошла.
2:114
Уныние моей матери
Музыкант перебирает струны. Моя мать плачет. Я лежу, объятый ее тоской, и прошу Бога послать мне сон, но облегчение не приходит. Моя бессонница и ее ощущение отчужденности, разрыва с источником милости, вырастают в моей груди в комок боли.
2:145 а
Букет
Мой ум, чувства и память — букет цветов в руке таинства. Ты обогащаешь их внутренней ценностью, придаешь им форму и направленность, как некогда дал Тору Моисею, Коран Мухаммаду, Нагорную проповедь Иисусу, псалмы Давиду.
2:145 б
Крошки птичьего клея
Нурулдин ощущал скованность в груди, его бил озноб — бросало то в жар, то в холод. Перед сном он принял снадобье — смешал ячменный отвар с крошками птичьего клея, кусочком ююбы, корнем лилии и фиалковым корнем и запил все это большим количеством воды.
Он говорит, что особенно ему помог фиалковый корень. При болях в животе ячменный отвар не хорош, потому что вызывает запор.
2:146
Немногим лучше уток
Отпусти все, что к тебе приросло и стало тобой, пусть оно протечет через тебя и вытечет. Это может быть мыслью, стихом или чем-то более ощутимым — домом, столом, лошадью. Разве не ясно, что бытие исходит из небытия? Сердце знает это, а ум не разумеет. Из незримого приходит подарок — разве в подобной ситуации уместно спрашивать «почему» и «как»? Впрочем, нам ведь дано видеть. Мы восхищаемся зеленеющим садом, блекнущим небом, наслаждаемся живой беседой. Пение и движение проникнуты смыслом и целью, но кто может их выразить? Могли бы утки, трепетными телами скользящие по глади сокровенных вод, объяснить свое счастье? Растворись в бытии, в дивных сменах времен года, в радостях, что приходят и запоминаются. Когда ты полностью здесь, ты способен заглянуть в иное и ощутить его всеобщность, как она наполняет тебя.
