— Тридцать три богатыря он тебе привёл из Тетерова. Каждый из них как пардус. А сон мой вещий, княже! Имей терпение — придёт тебе и Божья помощь. Сон тебя напугал навью, а в яви всё будет иначе.
Седьмая глава О призраке рыцарской чести
По вересковым пустошам, по дорогам, по полям и лугам вольным аллюром скакала группа невзрачно одетых всадников. Их целью было местечко, что — по словам незабвенной Агафьи Петровны — называется по-английски Battle. Ныне оно, конечно, так не зовётся. Там на холмистой гряде, одетые, в основном, в кожаные доспехи, встали англы и саксы. Против их удачно выбранной позиции — низина, к которой, должно быть, уже подходят рыцари из Нормандии. В отличие от англов, рыцари облачены в блистающие кованые доспехи.
Во главе растянувшейся группы всадников рысцой на буланом коне ехал Воеслав, старший из ратников шевалье Ивана, а в хвосте тряслись Хотен и Венезд, приглядывавшие за заводными конями с поклажей.
Выделяя из своей дружины сию троицу, шевалье Иван обнял каждого. Не питал он особой надежды на их возвращение. Благородный рыцарь придавлен был горем, но ни одним словом не выдал своей печали. «Проведите, сберегите коней и служите воеводе как мне. Вещал вам о Яровите. Славьте Яровита да жертвы Богу приносите» — так шевалье Иван при прощании ставил задачу ратникам. Один из них при этом привычно перекрестился. А троица-то уже знакомая капитану. Все они исподлобья зыркали на побившего их воеводу. Тот, выезжая со двора гостя Болеслава и помахав рукой шевалье Ивану, постарался ободрить воинов. По фронтовой привычке фигурально объяснив намерения в отношении заднего посадочного места серых находников, добавил:
— Наше дело правое — мы победим!
Отправились, лелея слабую надежду на встречу с находниками. Командир полагался на случайность. Можно сказать, верил в эту категорию событий. В отличие от авосьного случая, который люб каждому русскому мужику, он конструировал варианты случайностей. Случайность выявления Сергием слабого места «тарелки» была подготовлена: страсть чертовки и её желание спасти шевалье Ивана; желание серых находников отомстить шевалье за убийство некоего Джонни; набег людей шерифа на землю Никлотова во исполнение королевского указа; и все последующие события явились набором случайностей, благодаря которым Сергий с грозным мушкетом оказался в нужном месте в нужное время. Что ещё добавить? Один из учителей Белова, преподававший математику, однажды заметил, что верит в повторение событий, и даже пытался обосновать свою гипотезу формулами.
Славные ландшафты в Англии: глухомань! Не цокали копыта скакунов по дорогам, построенными римскими рабами. Возможно, Воеслав нарочно вёл группу по глухим местам. Впрочем, людей примечали, но те мигом растворялись среди кустов и деревьев.
Следуя за Воеславом, капитан размышлял и припоминал разное. Из минувших лет. Точнее говоря, из временных лет.
Когда-то, во дни его первой жизни, в коридоре штаба армии, сияя золотом погон, мимо вытянувшегося в струнку капитана Белова прошли два стратега, и один из них, особист, обронил фразу: «Нет человека, нет проблемы». «Вольно, Святославович,» — скомандовал он тогда сам себе, провожая взглядом стратегов, — «Как говаривала тётушка Агафья, 'это не в твоей компетенции'. А потому забудь».
Иван Святославович не забыл и припомнил эту сентенцию стратега при обсуждении информации, высказанной шевалье Иваном. Дотошно вызнали у шевалье, если не всё, то многое из того, что поведала ему София. Капитан вспомнил слова стратега, думая о Никлотовиче, в связи с печальными событиями прошедшего дня. Сергий, думая о бредовых высказываниях Софии, возразил командиру:
— Э, нет! Эти пришельцы или, как говорит шевалье, «находники» экстраполировали сиё. Сиё правило для них устарело. Судя по всему, они пришли к иному: «Нет народа, нет проблемы».
Капитан с удивлением взирал на Сергия.
— Скажи Сергий, кто тебя в таёжном скиту научил такому мудрёному слову, как «экстраполировать»?
Сергий в тот момент улыбнулся и отфутболил:
— Много будешь знать, скоро состаришься.
— Фашисты! — выдал оценку находникам сержант Копылов. — Но шо они взъелись на китайцев?
— Видно, припекло их со стороны Поднебесной, — предположил Сергий.
Выявили немало из беседы с шевалье Иваном. Из обмолвки Софии о том, что «орден божьего храма всё лето жёлтых зачищал», пришли к однозначному выводу; к определённому заключению пришли, узнав, что всего у ордена два божьих храма; забавно порассуждали с шевалье на тему, какого рода земляные яблоки доставили находники на юг Германии; с некоторым изумлением узнали, что вскоре железо для немцев польётся как река на водопаде; с интересом выудили истину о Софии: она — волонтёр и занята набором волонтёров для Ордена божьего храма, а равно — её признание, что такого второго Хуева на свете быть не может! На вопрос, где шевалье имел счастье познакомиться с Софией, он ответил: «На службе в храме Святой Софии. Не я, она приметила меня, когда венчали нового Базилевса Константина, прозванного Реконструктором».
«Да'с, раззудился у чертовки интерес к шевалье. Широко размахнулась её компания! В новой реальности они могут выписать вендов из занимаемой жилплощади гораздо раньше. В сожжённой карте шевалье была указана база в Америке. На что угодно можно спорить, но какая-то база есть и в Германии. И это уже не «смешики»» — так думал капитан, назначенный Никлотовым на должность воеводы. Не велика армия для этой должности. А князю и не верится в успех безнадёжного дела, и не терпится: желает княжескими играми себя позабавить.
Бойцы, хмурые после похорон Ильи, долго внимали речам посуровевшего шевалье. Юмор для фронтовиков — вещь запредельная, точнее говоря, за пределами любой текущей ситуации. Вот по прошествии энного времени, или, как говорила тётушка Агафья, «post factum», дозволительно вспоминать «смешики, смеюнчики»!
(Следуя за проводником, вспоминал добрый молодец, гвардии капитан как речи шевалье Ивана, так и «смешики, смеюнчики»! Эти слова, кстати, придумал великий Будетлянин. Поэт, мало кому знакомый. Что совсем не удивительно. Войны смывают память, и вместе с погибшими исчезает мерцание их культуры. На повестке дня вопрос: кто губит культуру? Ответов и баек по этому поводу — множество. Вот одна из них: упомянул как-то юный Святославович о гибели Ипатии и сожжении библиотеки в Александрии в беседе с Агафьей Петровной и стал развивать тему. Видеть надо было, как окрысилась родная тётушка, услышав крамольные речи юнца. Страшны во гневе православные христианки! За ушко, да на солнышко, к матери — каяться! Но то событие было, всего-навсего, «усмеяльно»! По сравнению с тем, что уже началось в этой, второй жизни Святославовича! Если бы не отец!.. Он-то всегда приходил как спаситель! Отца капитан вспоминал лишь добрым словом; он понимал отца и сочувствовал ему. Беда отца, как полагал сын, была в том, что его, как и многих русских мужиков, усмирила жизнь и разные обстоятельства: война, плен, смерть старших сыновей и дочери, а также казнь. Будучи в плену, оказался отец на острове Рюген. Впитал дух предков, что по его словам, до сих пор исходит из-под земли, от камней, сосен и мыса Арконы. И бежал. Причём, побег тот был седьмым по счёту. Поймали! Немцы приговорили его к жуткой казни: заточили в железную трубу в холодное весеннее время и давали по кружке воды в день, чтобы продлить его мучения. А там — ни сесть, ни лечь; и ни один из русских не выдерживал такой казни. Все погибали. Отца хранило ярое желание вернуться домой. На двенадцатый день его помиловали. Когда вернулся домой, узнал о смерти детей: эпидемия, а по-русски, мор их скосил… Как-то Святослав молвил своему отроку Ванюше, сказывая об острове Буяне: «Было время, было былинное. Неусмиримы были наши предки. Стратеги их предали».)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
