баллов. Раньше было работать проще — если кто-то был агрессивным и не мог контролировать собственные импульсы, он считался психопатом. Однако опросник — намного более коварная вещь. Его основная цель — обнаружить скрытый смысл в словах опрашиваемого и сделать выводы на основании того, как он строит предложение. Это открывает огромный простор для фантазии каких-нибудь сыщиков-любителей.
Я поведал Бобу о подобном скепсисе и поделился собственными мыслями, которые в общем-то были схожи с мыслями медсестры. Хотя, возможно, дело было в том, что в последнее время я слишком много общался с сайентологами.
Хаэр сверкнул глазами.
— Посмотрим, что вы скажете к концу курса, — резко ответил он.
— Хорошо. А что положило начало вашим изысканиям? — спросил я.
Боб снова внимательно посмотрел на меня, и, кажется, мне удалось прочитать его мысли: «Как же я устал. А воспоминания потребуют огромных затрат энергии. Стоит ли оно того?»
Но через несколько мгновений тяжело вздохнул и начал свой рассказ.
* * *
В середине 1960-х годов, как раз когда у Эллиота Баркера возникла идея создать «капсулу полного понимания», Боб жил в Ванкувере и трудился тюремным психологом в исправительном учреждении строгого режима — самого строгого во всей Британской Колумбии. Сейчас оно скорее напоминает тематический бар, который оформлен в тюремном стиле, где обслуживающий персонал наряжают в полосатую форму заключенных, а блюда называют в честь знаменитых обитателей данного заведения. Тогда же это был настоящий ад на земле — жестокая тюрьма с ужасной репутацией. Как и Эллиот, Боб думал, что психопаты под его надзором прячут свое безумие за маской нормальности. Однако, в отличие от Баркера, он не был идеалистом. Его больше интересовала правильная диагностика, а не само лечение. Очень часто встречались психопаты, которым удавалось его обмануть. Например, в первый день его работы один из надзирателей сказал ему, что нужна форма, размеры которой возьмет заключенный — тюремный портной. Хаэр направился к нему и радостно наблюдал, как тот тщательно снимает мерки, выполняя поручение. Он так долго этим занимался, что Боба тронуло такое усердие. Удивительно, что в таком жутком месте есть человек, который гордится своей работой.
Вот только, получив форму, Боб обнаружил, что все не так радужно: одна штанина еле доходила до икры, а вторая тащилась по полу; рукава тоже были пришиты кое-как. Это явно не было ошибкой — портной сознательно хотел выставить Хаэра клоуном.
Психопаты ежедневно делали его жизнь невыносимой: один даже перерезал тормоза в его машине, когда она стояла в тюремной мастерской. Так что у Боба были все шансы не дожить до сегодняшнего дня. Тогда он и начал заниматься разработкой тестов по своевременному выявлению психопатов.
По тюрьме поползла информация, что Хаэр отбирает волонтеров для своих исследований из числа и диагностированных психопатов, и людей с другими диагнозами. Разумеется, от желающих не было отбоя — заключенные всегда были готовы развеять нестерпимую скуку собственного бытия. Он по очереди проверял их на электроэнцефалографах, устройствах для измерения кровяного давления и других физиологических показателей. Потом подключал их к электрогенератору и сообщал, что будет считать от 10 до 1 и на счет 1 испытуемого ударит током.
Разница в реакциях была ошеломляющей. Непсихопаты (в основном те, кто совершил преступление в состоянии аффекта, из-за нехватки денег или каких-то издевательств) максимально напрягались в ожидании удара электричеством, воспринимая его как заслуженное наказание. По мере приближения к единице мониторы регистрировали резкое повышение потоотделения. Они испытывали сильнейший страх.
— А что происходило после того, как вы заканчивали считать? — уточнил я.
— Удар током, — ответил Боб, улыбаясь. — Мы использовали сильные заряды.
— А что было с психопатами?
— Не потели совсем, — сказал он. — Совершенно!
Я смотрел на него с удивлением.
— Разумеется, когда появлялось неприятное ощущение… — добавил он.
— Вы имеете в виду удар электрошоком? — уточнил я.
— Именно, — кивнул Хаэр. — В эти моменты они, само собой, реагировали…
— Вскрикивали?
— Полагаю, что да, — произнес он. — Однако тесты четко показывали, что мозжечковая миндалина, которая отвечает за предчувствие неприятных ощущений и отсылку соответствующих сигналов страха в центральную нервную систему, не функционировала так, как должна была.
Для Боба это стало прорывом, его первым доказательством, что мозг психопатов отличается от мозга нормальных людей. Однако еще более невероятными оказались результаты повторного теста. Получалось, что психопаты уже были в курсе того, какая боль их ждет, но, как и в первый раз, совершенно на это не реагировали. Никак. Не потели. Благодаря этому Боб понял то, чего Эллиот не хотел замечать на протяжении многих лет собственных экспериментов: психопаты с большой долей вероятности могут повторять свои преступления.
— У них не оставалось никаких воспоминаний о боли от электрического шока, даже когда удар повторялся буквально через несколько минут, — объяснил мне Хаэр. — Нет смысла запугивать их повторным тюремным заключением, если они нарушат условия условно-досрочного освобождения. Для них угрозы ничего не значат.
Потом был еще один эксперимент — проверка рефлекса Моро. И психопатам, и непсихопатам показывали какие-то неприятные изображения — вроде фотографий с мест преступлений, — и внезапно рядом с их ухом раздавался какой-нибудь резкий звук. Непсихопаты от неожиданности подскакивали на месте. А психопаты при этом держались достаточно спокойно.
Боб знал, что человек сильнее реагирует, если в минуты испуга готов к тому, что может случиться нечто неприятное. При этом, если мы увлечены каким-то размышлением, например думаем над кроссвордом, реакция будет менее выраженной. Так он пришел к выводу, что в процессе рассматривания изуродованных тел психопаты не чувствовали страха, они были поглощены собственными мыслями.
Было похоже, что эксперимент Боба показал: психопаты воспринимают эти лица так же, как мы, журналисты, — таинственные посылки, которые приходят по почте. Или пациентов из Бродмура, которые, может быть, симулируют сумасшествие, а может, и не симулируют, — то есть как интересные головоломки, требующие разгадки.
Он был настолько воодушевлен собственным открытием, что отправил результаты экспериментов в журнал Science.
— Редактор прислал их обратно, приложив записку, которая врезалась мне в память на всю жизнь: «Честно говоря, характер волн на электроэнцефалограммах, присланных вами, кажется нам весьма странным. У реальных людей такого не бывает».
Тут Боб замолчал и ухмыльнулся, после чего добавил:
— У реальных людей такого не бывает…
* * *
Ответ редакции журнала можно объяснить, как мне кажется, тем, что Хаэра приняли за очередного молодого исследователя психопатий — в конце 1960-х годов в канадских психиатрических клиниках их было через край. Тогда этот регион считали «Диким Западом» психиатрии, с множеством революционных идей, практически без законодательных ограничений и академической дисциплины. Как и следовало ожидать, организация по защите прав человека
