— Понятия не имею, — честно признался Барт. Вот уже четвертый месяц он просто топтался на месте, не строя никаких планов на завтрашний день.
— Бартоломью… — завернув одну ногу под себя, Дейзи придвинулась ближе, перехватывая холодную пачку йогурта другой рукой. — Ты ведь понимаешь, что у меня нет «противоядия» от твоих душевных ран, я не могу указать выход из твоего жизненного тупика. Я могу лишь направить тебя на путь, пройдя который, ты должен сам найти решение… Но для этого ты должен говорить со мной.
— Конечно, понимаю, — согласился он, останавливая взгляд на ее груди, которая почему-то вдруг оказалась прямо напротив его глаз. — Но я не хочу говорить, потому что боюсь, что тогда все станет по-настоящему реальным.
Бартоломью не думал, что будет так просто наконец произнести эти слова вслух. В детстве ему всегда почему-то казалось, что все эмоции, которые он испытывает, можно будет повторить еще раз, пережить снова. Это было странное ощущение, и даже сейчас оно тлело где-то в глубине души. Но болезненное осознание реальности заглушало и уничтожало его. Ведь теперь он уже не был ребенком и знал, что ничто не повторится. Все в этой жизни происходит лишь раз. И нельзя вернуть умершего человека, нельзя попросить у него прощения, нельзя увидеть его, услышать его голос — больше никогда.
— Невозможно смириться с потерей, Барт. Но ты должен принять ее. Жизнь продолжается, хочешь ты того или нет.
Принять потерю — что это вообще значит? Смириться с тем, что голос и черты твоего друга будут с каждым днем стираться из памяти, пока совсем ничего не останется? Дальнейшие успокаивающие слова Дейзи тонули в сознании погрузившегося в свои мысли Барта. Странный парадокс: неприятные воспоминания убеждают человека в том, что сейчас ему гораздо лучше, а счастливые, напротив, приносят боль по этой же причине.
Взяв порядком согревшуюся пачку замороженного йогурта из рук Дейзи, Барт отбросил ее на столик рядом с диваном.
— Думаю, достаточно.
— Выглядит ужасно, — сморщив лоб, сказала Дейзи.
— Спасибо, — усмехнулся Барт. — У тебя руки замерзли, — взяв ее пальцы, он спрятал их в своих ладонях, пытаясь согреть.
— У тебя правда есть чувства ко мне, или ты просто хочешь, чтобы кто-то был рядом? — спросила она, пристально глядя в его глаза, словно пыталась прочесть там правду.
Вопрос Дейзи застал Бартоломью врасплох. Как можно было на него ответить? Они ведь знакомы всего месяц. Рановато было для таких громких заявлений. Но он точно знал, что время, которое он проводил с ней, было лучшим за неделю.
— Это не имеет значения, — ответил он, опустив взгляд. — Я не стану усложнять тебе жизнь.
Раздавшийся стук в дверь заставил Барта и Дейзи отпрыгнуть друг от друга. В приоткрывшейся двери показалось добродушное лицо следующего клиента.
— Мисс Картер, можно?
— Ах, да… — Дейзи поднялась на ноги и взглянула на часы. Похоже, они и не заметили, как время сегодняшнего сеанса терапии подошло к концу. — Конечно, проходите. А с вами, мистер Дикинсон, мы увидимся в пятницу. До свидания.
— До свидания.
Добравшись домой на автомате, Бартоломью захлопнул дверь, скинул обувь и сразу прошел на кухню. В холодильнике, кроме нескольких бутылок крепкого алкоголя, нечем было поживиться, но на этот случай у него всегда имелись запасы лапши быстрого приготовления. Хотя есть не хотелось. Открыв бутылку бренди, Барт приложился к горлышку и потащился в спальню.
Облокотившись на подоконник, он посмотрел в окно. С двадцать девятого этажа открывался потрясающий вид, именно поэтому он и выбрал эту квартиру. Еще не стемнело, но сумерки постепенно сгущались, медленно, но верно забирая по крупице света, до тех пор, пока не воцарится кромешный мрак. И лишь городские огни способны ему противостоять. «И так каждые сутки от заката и до рассвета — вечная борьба дня с ночью, жизни со смертью, которая ежедневно побеждает», — подумал Барт, сделав еще несколько глотков бренди. Отойдя от окна, он подошел к напольному зеркалу, рассматривая свое отражение — помятое лицо, расплывшийся под глазом фингал. Барт горько засмеялся. Подняв стул, он уселся напротив зеркала и снова отпил из бутылки, смерив свое отражение презрительным взглядом. Каждый человек помнит, что ни от чего не застрахован. В любой момент жизнь может сделать очень крутой поворот. Один неверный шаг может заставить жизнь покатиться по наклонной плоскости. «Слушай, что я говорю!», «Ты не слушаешь!», «Я должен буду кого-нибудь пристрелить». «Должен»…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что ты упустил? — спросил он себя. Но ответа у него не было.
Глава 11. Таймтревел II
Настоящее время (05 августа)
— Марк, ты веришь в рай?
Лучший друг, как обычно, гладко выбрит, бодр и свеж. Улыбается. «И как ему всегда удается так прекрасно выглядеть? Наверное, высыпается на своих ночных дежурствах в больнице».
— Не важно, во что я верю, Барти. Важно, во что веришь ты…
Барт распахнул глаза, уставившись в белый потолок. Сердце в груди колотилось какими-то рваными болезненными толчками, словно он только что пробежал несколько миль на беговой дорожке. Было жарко, лоб покрылся испариной, майка на груди и спине намокла от пота. В противоположном конце комнаты что-то сверкало, словно он забыл выключить ночник. Зеркало. Сбросив одеяло, Бартоломью поднялся с кровати. Стоило ему приблизиться, как зеркальная поверхность пошла рябью, будто мутная неспокойная река. И у него не было другого выхода, кроме как нырнуть…
***
Часто заморгав, Барт постарался унять резь в глазах от яркого света. Как будто фонариком посветили в лицо.
— Встряхнись, тебе нужно растрясти вчерашние коктейли, — сказал Роби Корнер, выскочив из автомобиля. Бартоломью кинул пончик на сиденье и вышел на улицу вслед за напарником. Вытерев руки платком, он с наслаждением вдохнул свежий весенний воздух, так разительно отличающийся от удушливого летнего. «Боже, ну почему именно в этот день всегда так раскалывается голова?».
— Доброе утро, — Барт поприветствовал подошедших Роджера Макфи и Чарльза Брэндона, поочередно протянув им правую руку. Коллеги ответили крепким рукопожатием.
— Какой расклад? Можете описать преступника? — Корнер, как всегда, мгновенно влился в работу. За это Барт всегда его уважал. Хоть тот и болтал много лишнего, но свое дело знал.
— Это сотрудник кафе, кассир, Гил Кленси, тридцать пять лет. По словам повара, успевшего покинуть кафе до того, как Кленси заблокировал двери, преступник потребовал открыть сейф в кабинете шефа, но начальник смены отказался и позвонил владельцу кафе, Ральфу Дрэйку. Тогда Кленси стал угрожать оружием и запер двери. Удерживает внутри около пяти заложников. Трое работников кухни и, кажется, двое посетителей. Точно он не уверен, — доложил обстановку Макфи. — Он пару раз стрелял в полицейских, чтобы показать, что настроен серьезно. Но никого не задело.
Барт проглотил все это на автомате. Казалось, он настолько хорошо выучил слова полицейского, что мог бы сам произнести их за него. А еще лучше он запомнил запахи, звуки, обстановку. В тот день ему казалось, что ничто не предвещает беды. Но на самом деле любой день может оказаться тем, в который твоя жизнь изменится навсегда.
— Тепловое сканирование выяснит, сколько точно там людей, — добавил Брэндон.
Роби посмотрел на Барта, ожидая, что тот, возможно, вставит какое-нибудь замечание, но он молчал, не сводя немигающего взгляда с кафе «Рэд Черри».
— Кленси уже выдвинул какие-нибудь требования? — поинтересовался Корнер.
— Выдать циркулярную пилу для вскрытия сейфа и автомобиль с полным баком бензина, — ответил Макфи.
— Мы эвакуировали людей и убрали лишние тачки. Готовы обезвредить угрозу, если вы провалитесь, ребята, — заверил Чарльз Брэндон. — Я пойду узнаю, как там дела у снайперов.
— Спасибо, Чарльз, — махнул ему рукой Барт. — Мы тоже займемся своей работой. Идем, Роби.
— Куда? — растерялся Корнер. Но Барт уже направился в сторону штаба.
