Эли ещё долго оставался без работы. Братья с гордостью рассказывали о службе в израильской армии, а он молча слушал и не мог разделить их восторга. Эли так долго жил один, что чувствовал себя чужим в своей собственной семье.
Несколько месяцев он провел, путешествуя автостопом по Израилю. Только в конце 1957 года ему предложили работу в министерстве обороны. Это не было случайностью. Разведывательные органы Израиля знали об Эли гораздо больше, чем его родные. Его кандидатуру они наметили сразу, но работу предложили лишь через год, дав ему вначале осмотреться.
Эли направили в контрразведку. Он должен был изучать арабские газеты, переводить их на иврит и на основе газетной информации делать анализ политической обстановки. Иногда ему приходилось писать характеристики на ведущих арабских политических деятелей, используя материалы прессы и собственные знания психологии египтян. Эли прекрасно справлялся со своими обязанностями, однако вскоре стал тяготиться ими, ибо был профессиональным разведчиком. Он не мог выносить однообразия и рутины кабинетной жизни. Через некоторое время Эли занялся изучением торговли и бухгалтерского дела, чтобы заполнить свободное время. Примерно год спустя он обратился к своему руководству и заявил о желании заняться активной деятельностью.
Ответ руководства, был типичным. Хотя Эли имел все данные для первоклассного агента, Моссад (как и другие разведывательные органы Израиля) следовал строгому правилу: не брать на агентурную работу добровольцев. Это правило установил Исер Харел, и обойти его было невозможно. Эли твердо заявили: «Нам не нужны искатели приключений».
Отказ глубоко обидел Когена. Не он ли рисковал жизнью в Египте, работая на Израиль? Не он ли отдал лучшие годы своей юности разведывательной работе? Почувствовав себя оскорбленным, Эли оставил работу. С новой энергией он взялся за изучение бизнеса и за очень короткое время получил диплом. Вскоре он стал работать бухгалтером в объединении продовольственных магазинов. Если ему не удалось продвинуться в разведке, он попробует свои силы в другом.
На новом месте Эли зарекомендовал себя прекрасным работником и очень быстро стал инспектором. Он ездил по стране с проверками финансовых операций магазинов. Даже на этой работе он оставался скрытным. Дружелюбный со всеми, он близко к себе никого не подпускал, ни одному из служащих не удалось подружиться с Эли. Все считали его честолюбивым и ожидали, что он быстро продвинется по службе.
В начале 1959 года в солдатском клубе Тель-Авива он познакомился с красивой темноволосой иракской женщиной по имени Надия. Она работала медсестрой в госпитале Хадасса. Без лишних церемоний она сказала Эли, что хотела бы с ним встречаться. Две недели спустя, прогуливаясь по пляжу Херцлия, они решили пожениться. Свадьбу назначили на август и отпраздновали это событие с традиционным великолепием.
Им повезло с путевками в Эйлат, курортный городок на северном побережье Красного моря, где они провели медовый месяц. Возвратившись, молодые переехали в собственную квартиру, купленную с помощью родителей.
Эли успокоился, чувствуя, что жизнь в Израиле начала приобретать смысл. Он быстро продвигался по службе и хорошо зарабатывал, они с женой подумывали о детях. Эли стал заядлым футбольным болельщиком и увлекся парусным спортом. Коген превратился во вполне благополучного гражданина Израиля.
В начале 1960 года недалеко от своего дома в Тель-Авиве Эли встретил человека, знакомого ему по работе в министерстве обороны. Они не были близкими друзьями, но хорошо относились друг к другу. Бывший коллега предложил прогуляться по пляжу и побеседовать.
И хотя Эли все еще был обижен на руководство министерства обороны, он согласился.
Разговор зашел о причине ухода Эли из министерства. Эли не мог сдержать своего возмущения: «Я зря тратил время. Какой смысл выуживать информацию из репортажей арабских журналистов, когда я сам могу сделать это в тысячу раз лучше?»
Сотрудник министерства внимательно выслушал Эли. Он понимал, почему Эли ушел. Затем они поговорили о футболе, о дорожающей жизни и расстались. Эли был рад высказать все накопившиеся обиды.
Он вспомнил об этой встрече только спустя несколько недель, когда в отсутствие Надии к нему заглянул его бывший коллега. Он назвал свою настоящую фамилию и звание — Исаак Залман, старший офицер Моссад. Затем предложил Эли еще раз прогуляться по пляжу. Эли, несколько смущенный такой таинственностью, согласился.
Во время прогулки Залман сообщил Эли, что Моссад наблюдал за ним со времени прибытия в Израиль. Они знают о его деятельности в Египте и хотели бы, чтобы он снова работал на них. Однако они опасались, что послеиммиграционный период в Израиле мог оказаться тяжелым для него. Поэтому, прежде чем предлагать Эли работу в разведке, они решили дать ему возможность вначале встать на ноги. Затем его попробовали на канцелярской работе, что является обычной практикой для всех будущих сотрудников.
Исаак продолжал: «Мы отказали вам в просьбе работать разведчиком по целому ряду причин, главные из которых вы знаете. Мы наблюдали за вами все это время и думаем, что сейчас мы можем вас принять. Если вы согласны, мы обсудим вашу просьбу»
Залман вспоминает: «Он так волновался, что в течение нескольких секунд не мог отвечать. Затем сказал, что готов честно служить своей стране в любом качестве, работать агентом в любой арабской стране. Я помню, что он высказал сомнение по поводу работы в Европе, так как там он будет не в своей стихии. Но в Моссад ему придется делать то, что прикажут, предупредил я. И он, конечно, все понял».
Затем последовали долгие часы бесед и перекрестных вопросов. Залман, работавший под псевдонимом Дервиш, не торопился с оценкой нового кандидата на вербовку. Имея опыт активной агентурной работы в террористической группе до 1948 года, он знал, как важно понимать людей, которых ты используешь для выполнения опасных заданий.
Прежде всего Дервиш выяснил у Эли причины, которые побудили его прийти в разведку. Счастлив ли он с женой или с помощью этой работы он хочет уйти из семьи? Любит ли он рисковать? Рассматривает ли он эту работу как серию захватывающих шпионских заданий?
Эли отвечал на все вопросы честно и откровенно. Он и Надия счастливы друг с другом, они ожидают первенца и думают иметь большую семью. У него нет никакого желания уйти из дома, но он готов сделать это, если ему прикажут.
Эли не подозревал, что Дервиш уже знал его ответы. Моссад в течение многих месяцев тайно собирал о нем сведения среди друзей и родных. Они знали и о счастливой женитьбе, и о будущем ребенке. Им известна была масса деталей о его частной жизни и работе. А когда Эли сказал, что его единственным мотивом поступить в Моссад было желание служить своей стране, Дервиш не усомнился в правдивости этих слов.
Затем последовали вопросы о характере работы. Знает ли Эли о том, что он никогда и никому, даже своей жене, не должен раскрывать ее содержание? Что его заработок будет выше нынешнего, но все же не будет очень высоким? Что он должен будет подчиняться жесткой дисциплине?
Эли готов на все. С легкой лукавой улыбкой он сказал: «В конце концов, это то, что я делал в течение всей юности. Вы знаете об этом так же, как и я».
Дервиш подробно расспрашивал Эли, скольким египтянам известно о его шпионской деятельности. Эли никогда не вернется в Египет, но если он поедет в какую-либо другую арабскую страну (куда египтяне могут переслать его досье), он подпишет себе этим смертный приговор.
Эли откровенно признался, что его работа в коммерции была неинтересной. Однако одно это не может заставить его рисковать своей жизнью. Он повторил снова: он хочет служить своей стране.
Дервиш был удовлетворен — Эли выдержал предварительное испытание.
Затем Коген прошел специальное медицинское и психологическое обследование под наблюдением врачей и ученых. С начала 50-х годов разведывательные службы создавали систему сбора и анализа данных, необходимых для определения поведения человека (разведчика или солдата; израильского или вражеского) в той или иной ситуации. Для такой маленькой организации, как Моссад, тщательный отбор просто необходим: имея небольшое число агентов, нельзя рисковать ни одним из них. Малейший недостаток человека может стать серьезным препятствием для вербовки.
