каждого министра.
Сергей Степанович Ланской (1855–1861)
Из всех александровских министров внутренних дел С. С. Ланской единственный представлял предыдущее поколение русского чиновничества. Он родился 23 декабря 1787 года в знатной дворянской семье, члены которой долгие годы служили при дворе. Отец его был гофмаршал и член Государственного совета, а дядя, Василий Сергеевич Ланской, управлял Министерством внутренних дел в 20-е годы. Подобно прочим отпрыскам знатных родов того времени, Сергей Степанович получил прекрасное домашнее образование и уже в 1800 году (в 13 лет!) поступил на гражданскую службу переводчиком в Коллегию иностранных дел. Карьера Ланского развивалась стремительно, несмотря на отсутствие у него лицейского или университетского образования: спустя несколько лет службы в Коллегии иностранных дел и Сенате он был назначен губернатором сперва в Кострому, а затем – во Владимир. Не считая непродолжительной службы в Министерстве финансов с 1815 по 1817 год, вплоть до 1851 года, когда он некоторое время «исправлял должность»[158] министра внутренних дел, Ланской никогда не занимал высоких министерских постов, связанных с внутриполитическими вопросами. Словом, по карьерной лестнице он поднимался весьма скорым шагом и уже к 32 годам получил гражданский чин IV класса, став действительным статским советником[159].
Послужной список Ланского до его назначения министром внутренних дел в 1855 году являет портрет сердечно преданного государева слуги, исправно потрудившегося на протяжении более полувека на самых разных второстепенных должностях. Несмотря на многолетнее сенаторство и членство в Государственном совете с 1850 года, бюрократическая карьера Ланского развивалась вдали от министерств. Как это нередко бывало в среде русской бюрократии, Ланской сделался высокопоставленным сановником в обход многолетней министерской службы; на пике своей карьеры (в 30-х – 40-х годах) он занимался преимущественно благотворительными учреждениями (тюрьмами, больницами, приютами и т. д.) и женским образованием. Конечно, и в качестве исполняющего обязанности главы МВД в 1851 году, и как член Комиссии по уменьшению деловой корреспонденции и оптимизации управления Ланской был озабочен назревшими структурными и оперативными проблемами ведомства, однако опыта решения подобных административно-социальных задач до 1855 года у него было крайне мало.
Одним из первых же своих указов по восшествии на престол Александр II назначил Ланского министром внутренних дел[160]. Никаких четких обоснований подобного выбора не сохранилось [Семенов-Тян-Шанский 1911–1916, 1: 5]. Ланскому шел уже шестьдесят девятый год, и он давно состоял членом Государственного совета. Вполне вероятно, что Ланской был назначен как раз для подготовки правительства к Крестьянской реформе: ведь в августе 1855 года Александр еще не обращался к московскому дворянству с просьбой предложить свои проекты освобождения крестьян. В первом же своем публичном выступлении в качестве министра Ланской объявил, что «Всемилостивейший государь наш повелел [ему] ненарушимо охранять права, венценосными его предками дарованные дворянству»[161].
При этом, как только Александр утвердился в мысли о необходимости реформы «сверху», Ланской и в целом МВД тотчас сделались незаменимыми ее исполнителями. Поручить МВД главную правительственную роль в проведении освободительной реформы было вполне логично, поскольку именно в его юрисдикции находилось и дворянское сословие, и губернские правления, и полицейские ведомства, и целый ряд экономических отраслей. Ланской же употреблял мощь ведомства для насаждения реформы и противодействия ее оппонентам как внутри правительства, так и вне его. В силу неколебимой поддержки освобождения «сверху» и тактики его достижения и Ланской, и все МВД заслужили репутацию гонителей дворян[162]. Также при Ланском МВД считалось прибежищем прогрессивных, а по мнению иных, радикальных государственных умов, энергия и профессионализм которых много послужили делу освобождения крестьян.
Итак, с 1855 по 1861 год МВД управляли полагавшие самодержавие превыше любых сословных интересов. Они выражали полную готовность выправить несправедливость русского общества и недостатки правительственных институтов, высвободив наконец продуктивные силы империи. Казалось, министерство Ланского уподоблялось прусским реформаторам Наполеоновской эпохи, а люди вроде Милютина рассуждали и действовали в духе Гегелева «всеобщего сословия» гражданских служащих[163].
Современники и исследователи порой описывали Ланского как человека, душой и сердцем преданного службе и вверенным ему реформам; иные же утверждали, что ему недоставало живой энергии, воли и властности, чтобы достичь поставленных целей без помощи талантливых подчиненных. Так, Семенов-Тян-Шанский считал, что семидесятилетний Ланской «не обладал… многими из качеств, необходимых» для того, чтобы быть министром. Несмотря на то что он был человеком весьма «почтенным, заслуженным членом Государственного совета [и] глубоко сочувствовал [государю в] деле освобождения крестьян», даже сам Александр сознавал, что его министру «недоставало и творчества мысли, и ясности и определенности взглядов государственного человека, и твердости воли в исполнении принятых им решений; при таких условиях он не мог быть не только самостоятельным руководителем предпринимаемой Государем великой реформы, но даже и могущественным проводником начал или положений, выработанных более способными государственными деятелями вверенного ему министерства. Так же мало мог Ланской провести хорошо усвоенные им взгляды в высших государственных учреждениях и вообще в высших сферах, так как не обладал ни даром слова, ни ясностью мысли, вследствие чего и не пользовался достаточным авторитетом в среде своих коллег» [Там же: 4, 6].
Французский публицист и историк Анатоль Леруа-Болье аналогичным образом отзывается о личностных качествах Ланского, при этом еще ниже оценивая профессиональные: «Ланской, министр внутренних дел в ту пору, когда именно на его министерство была возложена подготовка освободительной реформы, действовал в подобных обстоятельствах таким образом, каковой мог свидетельствовать лишь о высочайших его личных и патриотических устремлениях. Человек прямой и скромный, искренне преданный общественному благу, он питал вполне понятный страх перед грандиозностью задачи, официально выпавшей на его долю, и для должного осуществления Великой реформы желал заручиться поддержкой сведущего и энергичного человека. Так что, нимало не опасаясь дарований, способных затмить его собственные, он с тем обратился к Н. А. Милютину, предложив ему пост товарища министра и полную свободу действий в подготовке освобождения крепостных» [Leroy-Beaulieu 1884: 20]. При этом, желая превознести столь восхищавшего его Милютина, Леруа-Болье совсем забывает о том, что Ланской сперва обратился с тем же предложением к А. И. Левшину, тогдашнему товарищу министра, вплоть до конца 1857 года курировавшему работу МВД по части освободительной реформы. Но так или иначе, разумное делегирование министерских полномочий Ланским тем, чьи дарования он почитал и чьи взгляды разделял, фигурирует практически во всех источниках по освободительному процессу. Проницательный наблюдатель, преемник Ланского на посту министра, а в конце 50-х – один из главных оппонентов МВД, П. А. Валуев тонко уловил природу бюрократического триумфа Редакционных комиссий, позволившего осуществить освободительную реформу. Он также хорошо сознавал роли, отведенные самому Ланскому и
