На камнях у подножья утеса я обнаружил внушительную гору пойманной союзником рыбы, с наполовину обгрызенными или полностью откушенными головами – видимо, заметивший мое пренебрежение этой частью тела рыбы, разумный дельфин такой личной инициативой решил разом убить двух зайцев: с одной стороны, облегчить мне труд по разделке рыбы, а с другой гарантированно обездвижить трепыхающуюся добычу, ведь безголовая рыбеха уже стопудово никуда не уплывет.
Пока цепляясь за острые камни, я забирался на узкое мелководье, сзади раздалась переливчатая трель вернувшегося с очередной добычей рыболова:
Уфьть, старший! Ты вернулся! Я очень рад! – тут же загорелись у меня перед глазами слова перевода.
– Я тоже рад, дружище! Благодарю за пойманную рыбу, – ответил я дельфину, забирая из клыкастого «клюва» очередную рыбеху. – Но этого еще недостаточно. Нужна еще рыба. Много рыбы. Я все еще ужасно голодный.
Уфьть! Ну у тебя и аппетит! – стал читать перевод ответного дельфиньего свиста. – Я выбултыхну, конечно, еще… Но рядом рыбы уже почти не осталось. Придется хвостить по округе, бултыхаясь на глубинные уровни. Это время. Буду ловить дольше.
– Понял тебя, Гуйфффь. Лови, как получится. Я тебе доверяю и жду с уловом.
Уфьть! – свистанул союзник и сгинул в пенной зелени морской воды.
Разговор с дельфином отнял еще минуту драгоценного времени, откатившийся Дар Легче пуха снова стал доступен к активации. У меня же еще не было заполнено рыбой ни одной ячейки.
Опустившись на корты и призвав резак, я занялся грязной, но необходимой, работой…
Для заполнения килограммовыми кусками рыбы шестидесяти пяти ячеек мне потребовалось еще примерно пять минут. Периоды отлучки дельфина и впрямь становились все дольше, вместо начальных десяти секунд, под конец моей ударной пятиминутки он стал задерживаться под водой втрое дольше, но, благодаря сделанным ранее внушительным запасом, перебои с поставкой новых рыбешек на мою производительность ни коим образом не влияли. Работая без единого простоя, я заполнил рыбой все свободные ячейки, и подхватив пару рыбешек в довесок, шепнул фразу-активатор лётного Дара:
– Пухом!
Когда, привычно лишившись веса, я заскользил вдоль стены утеса вверх, внизу на камнях мелководья оставалось еще приличное количество неразделанных рыбешек, наполняя меня уверенностью, в скорой реализации смелой задумки.
– Уже! Так быстро?!..
– Братан! У меня еще первая партия толком не улеглась!..
– Да куда жшш ты гонишшшь, вражшшина!.. – Радостно приветствовали мое появление наверху тени в три глотки.
Не обращая внимания на их унылый треп, я по-хозяйски обосновался на гребне утеса между факелами, скоренько отпилил три первых порционных куска от рыбины, и аккуратно опустил каждый в огонь факелов. Снова зашипело, зашкворчало, запахло жаренным, но поменялась тональность ууум-чания теней, вместо былого восторга теперь там явственно слышался с трудом сдерживаемый стон.
Снова в неподвижности пережидая первые секунды начавшегося отката, на этот раз я не услышал от огненных ликов требований немедленной добавки, напротив, осилив по первому куску, тени принялись наперебой хвалить меня за милосердную паузу. Увы, их радость продлилась не долго.
Почувствовав, что снова могу двигаться, я очень быстро перешел в режим безостановочного конвейера, и с неотвратимостью метронома начал пичкать пламя трех факелов порционными кусками рыбы каждые десять секунд…
Из-за возросшего числа занятых рыбой ячеек, в этот раз марафон жарехи растянулся на минуту дольше и составил шестнадцать минут. Последние пять минут кормежки обожравшиеся рыбой тени, на каждый новый кусок отчаянно кривили рожи, а в процессе его испепеления рыгали огнем и обливались в прямом смысле слова горючими слезами.
Когда же, опустив в огонь рыдающей старухи последний кусок, я стал подниматься на ноги, чтобы в третий раз сигануть с обрыва вниз, оставшийся по счастливой случайности обделенным в конце порцией «кощей» заверещал благим матом:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Нет! Не надо! Прекрати это! Сядь на место! Дай хоть час перерыва!
– Да я бы с радостью, – печально вздохнул в ответ. – Но вы же сами навязали мне такой жесткий договор. Я же скормил вам еще только четыреста семь кусков. Еще сто девяносто три – и отдохнете. А пока, уж не обессудь…
Не дожидаясь ответа, я прыгнул и полетел вниз.
– Куцый, образина ты плешивая! Чем, баран, думал, когда… – вопль затеявшего разборку «кощея» оборвался на середине, оставшись где-то в вышине, я же в очередной раз вошел ногами в воду.
«Прошло еще семнадцать минут действия четвертой ступени Душелова, до окончания призыва союзника осталось около тринадцати минут, вроде бы должен успеть…» – рассуждал я, разворачивая «винт» шпоры в нужном направлении… И тут же пришлось резким маневром уходить от столкновения с барахтающимся к верху брюхом телом союзника. Бедняге кто-то вырвал огромные шматы мяса вместе с грудными и спинным плавниками, и превратил в кровавый обрубок хвост. А учитывая далеко не маленькие габариты самого дельфина-мутанта этот кто-то, сотворивший с ним подобное, был ОЧЕНЬ большой и ОЧЕНЬ сильный.
Взвывшая тревогой интуиция подсказала мне, что свидания с обидчиком союзника мне тоже не избежать. И ждать свершения неизбежного пришлось не долго.
Обогнув по широкой дуге труп бедняги Гуйфффя, на мелководье под утесом я увидел тушу гигантского осьминога, самозабвенно пирующего моей рыбой, которая для этого гиганта была, как для меня килька.
Туша твари была размером примерно с четверть утеса. Его огромные, как дубовые стволы, щупальца оплели отвесные гранитные стены, и намертво приклеились к ним сотнями присосок. Мне отчаянно захотелось тут же развернуться, и рвануть со всем проворством «винта» шпоры в противоположную часть бухты, чтобы там спокойно отсидеться, пока поднявшееся наверх чудовище обследует одинокою прибрежную скалу и, убедившись, что на голом утесе поживиться ему больше нечем, свалит обратно на дно бухты.
Но бегство означало потерю рыбы, и неизбежное, после этого, неисполнение условий договора, да и тело погибшего по моей вине союзника требовало мщения. Потому, отринув здравый смысл и инстинкт самосохранения, я рванул на разборку с монстром.
Осьминог почуял мое приближение практически сразу же. Вода вокруг вспенилась и пошла большими волнами от рухнувших мне наперехват щупалец. И, призвав в левую резак, как мангуст в кольцах кобры, я отчаянно заметался между ними…
Глава 17, в которой радость триумфа омрачает наличие не закрытого гештальта
Четыре щупальца, выброшенные монстром мне наперехват, дружно ударили с разных сторон практически в одно место, породив гигантский водяной вал, в эпицентре которого должен был находиться я. И это был бы точно конец. Массивные бревна с присосками прихлопнули бы меня, как муху, и размазали бы друг о дружку в кровавую кашу, без шансов на восстановление.
Но!
Читерски разогнанная Наблюдательность позволила мне проследить рывок смертоносных конечностей твари, как в замедленной съемке, и подметить все невидимые обычному глазу огрехи атаки. Четыре щупальца помчались мне наперехват не идеально синхронно, а с микроскопическими расхождениями по времени. Тайминг между ними составлял сотые доли секунды. И даже с моими взрывными Реакцией и Скоростью в чистую проскочить за столь короткие интервалы между четверкой таранных ударов оказалось невозможно.
Подброшенный «винтом» шпоры над первым атакующим щупальцем, я толкнулся правой ногой от падающее внахлест второе, но споткнулся недостаточно шустрой левой о третье щупальце, и едва не был вколочен в воду летящим следом четвертым. Просто чудом, сработав на опережение, успел, как гвоздь, вбить резак в налетающее сбоку «бревно» с присосками и, навалившись на рукоять ножа, в последний миг заскочить сверху на падающий вдогон за тремя первыми четвертый таран.
