дополнений, которые показались бы ему удовлетворительными; он предложил различные фрагменты информации, которые можно было бы приукрасить, если бы мальчик лгал или просто хотел понравиться.
Наконец он сказал: ‘Ринглинг, ты знаешь дорогу в Ямдринг?’
‘ Да, сахиб. Я бывал там много раз.’
"Не могли бы вы отвезти меня туда?’
‘Если вы получите читти, сахиб, да. Я должен упомянуть об этом Майклсону Сахибу. ’
‘Без всякой читты. Не упоминая об этом Майклсону-сахибу. ’
Мальчик неуверенно улыбнулся ему.
‘Нам обоим нужны сладости, сахиб. Вы не можете попасть в Тибет без нее.’
‘ Через границу, тайно. Мы вдвоем. Никаких пустышек.’
‘ Я не понимаю, сахиб.
Хьюстон прояснила ситуацию.
Мальчик слегка вспотел, когда закончил, и его улыбка была бледной тенью самой себя. Он вышел, принес бутылку арака, налил два стакана и сразу же выпил свой.
‘ Это очень опасно, сахиб, ’ сказал он наконец.
‘ Я бы хорошо заплатил тебе за риск.
‘Опасно для тебя. Вы когда-нибудь забирались высоко?’
‘ Не очень высоко.
‘Может быть, нам придется подняться выше двадцати тысяч футов. Я не знаю, справитесь ли вы с этим, сахиб. ’
"Было бы неплохо поучиться", - сказал Хьюстон, слабо улыбаясь.
Мальчик покачал головой. Он выпил еще один стакан арака. Он сказал: ‘Не могли бы вы достать читти для Сиккима, сахиб?’
- Я мог бы попробовать. Почему?’
‘Там есть горы. Если вы останетесь на несколько дней на высоте десять тысяч футов, возможно, мы сможем сказать. ’
‘ Хорошо, ’ сказал Хьюстон. ‘Я постараюсь’.
Он держал разводной ключ в руке всю обратную дорогу. Но на этот раз его никто не ждал.
3
Хьюстон отправился в Калькутту несколько дней спустя. Он пошел в свой банк "Полуостров Барклая" и снял триста пятьдесят фунтов банкнотами в пятьдесят рупий, а в других банках поменял их на двести фунтов на банкноты в две и пять рупий. Он снова забронировал номер в отеле Great Eastern, принял душ и оставил там свой чемодан, а затем отправился на встречу с Листером-Лоуренсом.
Он уже позвонил ему из Калимпонга и объяснил, чего он хочет. Чиновник звучал не очень ободряюще; и едва ли сейчас звучал более ободряюще.
‘ Извини, старина. Никакой радости.’
‘Почему нет?’
‘Без причины. Они просто не хотят тебя. Я объяснил, что Хопкинсон не может сам раздавать сладости. Если Тибет не хочет тебя, то и Сикким тоже не захочет. Они очень тесно сотрудничают друг с другом.’
‘Но какие неприятности я доставлю? Все, чего я хочу, это увидеть сирдара этого каравана в Гангтоке, услышать его показания и заставить его оставить свой след. Я уже говорил тебе все это.’
‘И я сказал Хопкинсону. И я полагаю, что он сообщил об этом визовым службам. Похоже, они просто не хотят тебя знать, старина. Конечно, ничто не мешает тебе написать этому человеку в Гангток. ’
‘Я хочу увидеть его’.
‘ Да. Что ж, - сказал Листер-Лоуренс, вставая. ‘У меня сейчас довольно много дел… . Если вы прислушаетесь к одному совету, вы соберете вещи и отправитесь домой. Ты сделал все, чего можно было ожидать.’
‘Я подумаю об этом’.
‘Сделай это. И загляни ко мне, прежде чем уйдешь, хорошо?’
‘ Прежде чем я уйду, ’ сказал Хьюстон.
Через пять дней после отъезда из Калимпонга он вернулся. Ринглинг встретил его, когда он выходил из автобуса на площади.
‘ Все в порядке, сахиб?
‘ Все хорошо, Ринглинг.
‘У тебя есть читти?’
‘Я расскажу тебе об этом позже’.
‘ И деньги, мелкими купюрами.
‘Все. Я не должен слишком много здесь торчать. Я приду и увижу тебя сегодня вечером.’
Он начал собирать вещи, когда ему позвонили и сказали, что Майклсон внизу. Он упал, ругаясь.
‘Привет, спортсмен. Почему ты не сказал, что едешь в Калькутту?’
‘Кое-что появилось в спешке’.
‘Здесь тоже кое-что всплыло", - мрачно сказал Майклсон. ‘Приходите и выпейте’.
У Майклсона была еще одна беседа с Санграбом по поводу его черных хвостов; но на этот раз консул не пытался заискивать. Он просто указал, что не может обсуждать методы своего правительства по распределению лицензий, и сделал несколько косвенную ссылку на собственные методы Майклсона как, возможно, устаревшие.
‘Устарело", - порывисто сказал Майклсон, подавая знак на следующий раунд. ‘Вы знаете, что он имеет в виду под этим? Мое лицо здесь больше не подходит. Может быть, ни одно из наших белых лиц скоро не подойдет. У проклятых индийцев теперь свое собственное правительство...’
Хьюстон ничего не сказал, ожидая, когда Майклсон уйдет.
‘За мной нет правительства, парень. Я просто чертов старина Майклсон, который тридцать лет зарабатывал им на жизнь. Даже мои погонщики уезжают. Твой друг Ринглинг – чертова семья, которую я поддерживал годами.’
‘Куда он направляется?’
‘Христос знает. Восхождение, говорит он. Не сможет оказать мне услугу в следующих двух поездках. Моя клятва!’
‘ Ты бы взял его снова, не так ли?
"Ты все неправильно понял, парень", - сказал Майклсон с болезненным весельем. ‘Я больше не обманываю людей. Они принимают меня. Ах, мне пора покинуть это проклятое место… . Просто дай мне в руки немного денег и следи за мной!’
‘Что ж… . Я должен собирать вещи сам.’
‘ Один на дорожку, ’ сказал Майклсон.
Было уже больше девяти, когда он избавился от него, и у него кружилась голова. Он поднялся в свою комнату, собрал свои документы, паспорт и обратный билет и перевязал их бечевкой и оберточной бумагой. Он адресовал посылку самому себе в "Грейт Истерн" в Калькутте, написал сверху "заказная почта" и остановился.
Это выглядело немного на тонкой стороне. Нужно было больше объема, чтобы объяснить причину, по которой он не должен носить его с собой; поэтому он развязал посылку и положил в нее костюм и всякую всячину, пока не был удовлетворен. Он задавался вопросом, что еще он мог упустить из виду, и проклинал Майклсона за то, что тот одурманил его разум, когда он больше всего в нем нуждался.
Он пообещал Ринглингу сто фунтов на поездку. Он подумал, что в связи с изменившимися
