— А, понятно, жизненный опыт, — подтрунила над девушкой Соня.
— Да нет, — ответила Танечка уже серьезно, — просто вы же видели, моя бабушка работает в музее, она со своими учениками создавала его. Ее ученица сейчас директор музея, а бабуся осталась здесь смотрителем. Я тоже была юным краеведом, мне это было интересно. А в Словинском мы жили, папа там лесничим служил. Тот дом, в котором вы сейчас гостите, был нашим. Это дом лесника. По развалинам усадьбы я начала лазать, едва научилась ходить. Там еще кое-где стены оставались, а потом в колхозе начали строить коровник и доломали последнее, теперь только фундаменты остались. А вы действительно не Морозова?
Соня усмехнулась и ответила:
— К сожалению, нет, у Морозова нет правнучки, я познакомилась недавно с последним отпрыском этого семейства, с Эдуардом Семеновичем Морозовым. Я так полагаю, что он внук Федора Семеновича, а значит, и внук Наташи. У него детей нет, а значит, я никак не могу быть ни его дочкой, ни правнучкой последнего барина. Танечка, а ваша Аглая Иннокентьевна не рассказывала о Лизе, не описывала ее?
Танечка была крайне разочарована и даже расстроена, она грызла ноготь на указательном пальце, а взгляд ее был отсутствующим. Но все же она ответила:
— Я ее не спрашивала. Но я знаю, как выглядела Елизавета Морозова. Вот она. — Танечка не глядя протянула руку, указывая на миниатюрный портрет в овальной раме рядом с пейзажем, изображавшим усадьбу.
Соня подошла поближе, чтобы разглядеть изображение. С портрета на нее глядела совсем молоденькая девушка лет пятнадцати, светлые волосы мягкими длинными локонами рассыпались по белому кружевному платью. Ее головка была слегка наклонена, а губки приоткрыты в иронической улыбке. Она была, без сомнения, очень красива.
— А кто рисовал эти картины? — спросила Соня.
— А вы не узнаете? — оживилась Танечка. — Это же Москвитин.
— Какой Москвитин? — удивилась Соня.
— Тот самый Москвитин, друг Коровина и Поленова.
— А как он попал в Словинское?
— Ой, да это совсем просто. Художники во все времена были народом нищим и… как бы это помягче сказать, морально неустойчивым. За зиму в Питере или в Москве промотаются, а потом к какому-нибудь богачу на лето на «пленэр», а проще говоря, на содержание. Отдохнуть, водки попить, с бабами… ну и так далее. Нарисуют хозяину пару портретов, денег подзаработают и опять в столицы. Это же ни для кого не секрет, Серов жил у Мамонтова, помните «Девочку с персиками», это же дочка Мамонтова, а Москвитин ездил сюда, к Морозову. Он здесь лет пять был. Словинские пейзажи сейчас и в Третьяковке, и в Русском музее, и в Эрмитаже. Но нам пора, а то мужчины на обед придут, а у нас еще ничего не готово. Надо еще маму предупредить.
Они спустились вниз, где их опять встретила Любовь Васильевна. Она тепло попрощалась с Соней, а внучку попросила:
— Накопай мне еще калгана, когда на Черный лог пойдешь.
— Бабусь, да хватит тебе. Вон я уж сколько натаскала.
— Не спорь с бабушкой, я лучше знаю, что мне надо, а еще надери мне с берез чаги, поняла?
— Конечно, поняла. Пока, бабусь. Як тебе завтра забегу. Пока.
Последние слова она проговорила уже на улице. И закрыла за собой дверь.
— А зачем вашей бабушке все эти… лесные лекарства? — спросила Соня.
— Это ее новое увлечение. Бабуся решила, что она знахарка. Но сама она в травах ровным счетом ничего не смыслит и на поле или в лесу не отличит подорожник от ромашки. А я травы знаю. Вот она меня и эксплуатирует.
— Моя подруга Лера тоже хорошо разбирается в травах и собирает их. Она врач.
Танечка остановилась, удивленно посмотрела на Соню и сказала:
— Ой, я знаю, это она бабу Гашу спасла!
— Да, — согласилась Соня, — она врач-реаниматолог.
— Она очень хороший врач. Девчонки рассказывали, они с Женей привезли бабу Гашу, ваша Лера вбежала, командовать начала: это сюда, это туда. Наши врачи обалдели, они и слов-то таких сроду не слыхивали. Она белый халат схватила — и в палату. Короче, спасла бабку. Ее наши эскулапы давно списали, а теперь, говорят, поживет еще.
Соня испытала чувство гордости за подругу.
— Танечка, Лера уже давно ищет одну травку, дерун-трава называется. Вы не знаете такую?
— Да бог его знает, многие травы в разных районах страны называются по-разному. Возможно, она и есть здесь, но называется как-то иначе. Надо бы поговорить с Лерой, возможно, я и пойму, что это за трава. А от какой болезни ее используют?
— Не помню, кажется, радикулит, — попыталась припомнить Соня.
— Радикулит? Если она действительно помогает при радикулите, значит, должна содержать алкалоиды. Таких трав очень мало, и, как правило, они очень ядовиты. Я должна ее знать. А как она выглядит?
— Не помню, — опять напряглась Соня, — кажется, с маленькими желтыми цветочками и стелется по земле.
— А где водится?
— Она ищет ее на полянах.
— Быть не может, такие травы растут в труднодоступных местах, в чащобах, на болотах, в глубоких ущельях.
— Я не знаю толком, — пожала плечами Соня, — я, как твоя бабушка, подорожник от ромашки не отличу.
* * *
Соня пребывала в благостном расположении духа. День сегодня явно удался. Она познакомилась с прекрасными, добрыми и интересными людьми. Подзарядилась от них оптимизмом, жизнелюбием. Она узнала много интересного. Боровиковы — Тамара Григорьевна, Эрнест Николаевич и Танечка — оказались людьми веселыми и непосредственными. Обычный обед в их доме превратился в настоящий праздник.
Теперь Евгений и Соня возвращались домой. Соня даже и не пыталась начинать разговор. Она отвернулась к окну и погрузилась в воспоминания.
…Идея навестить засыпанное подземелье, отвергнутая сначала, вдруг стала неожиданно прорастать. Первой, как всегда, заговорила Рита.
— А какой из завалов ближе к тайнику? — спросила она как бы невзначай, когда вся команда сидела за завтраком.
— Тот, который ближе к нам, — ответил Евгений.
— Жень, — заговорил Сергей, — а если попробовать разобрать с этой стороны и укрепить стойками. На каком расстоянии эти стойки надо ставить?
Евгений внимательно посмотрел на всех присутствующих и, четко расставляя слова, проговорил:
— Так, я понимаю, что желание проникнуть в подвал нас так и не оставляет. Тогда прошу высказаться всех и каждого и принять решение: идем мы туда или нет?
— Идем, идем, идем! — прокричала Рита.
— Ну с Маргаритой понятно, — проговорил Евгений, — она просто жить не сможет, если не попадет в подвал.
— Я тоже хочу в подвал, — сказал Сергей, — просто хочу расставить все точки над i.
— Понятно, — сказал Евгений и обратился к Соне: — А вы?
Соне тоже хотелось в подвал, но она не показывала своего желания. Ей мешала ее природная рассудительность и трезвость мышления, поэтому она сказала:
— Я как большинство.
— Она хочет, — высказалась вместо Сони Рита.
Но Евгений пропустил мимо ушей ее замечание и обратился к Лере. Лера сидела за столом с абсолютно равнодушным видом, а после того как Евгений обратился к ней и все обратили на нее свои взгляды, на ее лице появилась скептическая улыбка и она ответила:
— Я не пойду.
— Почему? — спросил Евгений.
— Должен же кто-то вытаскивать вас из-под завала, когда вас завалит.
— Разумно, — ответил Евгений, — значит, слушали и постановили: идем. Тогда так. Распорядок дня на сегодня. Мы с Сергеем уходим в лес, надо заготовить стойки, девочкам подготовить продукты питания на три дня, чтобы на это больше не отвлекаться, руки потребуются. Валерия подготовит медицинскую часть для оказания первой экстренной медицинской помощи. Всем ясно?
Кто-то просто кивнул, кто-то высказал свое согласие более аргументированно.
— Но экспедицию придется отложить на послезавтра, — заключил Евгений.
— Почему? — разочарованно протянула Рита, которая готова была бежать в подвал прямо сейчас.
— Я на работе, и мне надо завтра побывать в райцентре. Поэтому сегодня — подготовка, завтра для всех активный отдых, послезавтра обследуем подвал. Валерия, напишите, пожалуйста, список необходимых медикаментов, я пополню их запас в райцентре.
— Да у меня все необходимое есть, я взяла с собой. А чего не хватит, так вот она, аптека, — ответила Лера, показывая руками на травы вокруг лагеря.
Похоже, что она единственная проводила время с пользой. Она обвешала пучками травы уже весь навес, под которым стоял стол, женская палатка тоже была превращена в склад лекарственных трав. А Лера все равно каждый день уходила, как она говорила, в поля и собирала все новые и новые травы. Ее спутники сначала интересовались тем, что она собирает, и даже стремились помогать, потом этот порыв угас, и Лера теперь чаще гуляла одна.
