Но сегодня — хотелось.
В стоматологию мы ехали молча, я в окно смотрела, Давид с разговорами не лез. Клиника, куда мы приехали, была навороченной, дорогой ремонт, светлые стены, но больничными они не казались. Нас встретила приятная девушка — администратор с заученной улыбкой и стандартными фразами.
— Давид Русланович, все готово, вас уже ждут.
В фойе людей не было, и до меня не сразу дошло, что клинику закрыли под наш визит. Что ж, у богатых свои причуды, тем более, Давид на своей безопасности был повернут.
Мы разошлись по разным кабинетам, я села на стоматологическое кресло, ощущая усталость.
Да, я не была с Давидом на равных, я знала, что всего лишь его временное увлечение, не содержанка даже. И прав у меня никаких не было.
Но то, что было между нами с ним, не в одни рамки не укладывалось: Давид, с которым я делила постель и Давид, таскавший меня по врачам, словно два разных человека были. Нет, две грани одной личности… которая не изменится никогда.
— Жалобы есть? — спросил стоматолог, я покачала отрицательно головой. Открыла рот, а сама глаза к потолку подняла. Осмотр занял минут пять, не больше, за собой я следила и знала, что с зубами у меня все в порядке. За всю жизнь — одна пломба, и та после рождения Сережки появилась только.
Давид пробыл у стоматолога дольше меня, все это время я ждала его в фойе. Администратор принес мне кофе, я его отпила, а потом чашку отодвинула. Волнительно все это было, не лез в меня кофе.
Вскоре вышел Давид, разговаривая с кем-то по телефону, головой мне кивнул, чтобы я пошла следом. Так мы до машины и добрались.
— Тебя домой закинут, — сказал, обращаясь ко мне, когда закончил телефонный разговор, — все в порядке?
— В полнейшем, — безэмоционально ответила я.
Мог ли он о чем-нибудь догадаться? Я потерла висок, ощущая отголоски приближающейся головной боли.
Наша легенда с Виктором казалась мне надежной, я даже деньги, те, что выиграла в казино, отправила на расчетный счет клиники, чтобы оплатить «лечение» сына. С этой стороны все было чисто — не подкопаться.
Меня довезли до квартиры Давида, а сам он уехал, оставив меня одну вариться в собственных страхах.
Я не знала, как долго смогу ещё лгать ему, пока Давид не раскусит меня. Казалось, что сил во мне почти не осталось, но я каждый раз одергивала себя. У меня есть сын, я ради него должна, обязана быть сильной. Я справлюсь со всем.
Время в ожидании Давида растянулось, когда он был рядом, на глазах, мне становилось легче. Мне казалось, я пойму, о чем он думает.
Что он знает.
Когда щёлкнула входная дверь, я вскинулась, вставая с дивана, книжка, что лежала на моих коленях, упала на пол. Я в его лицо заглянуть хотела, но остановила себя, заставляя дыхание выровнять и замедлить шаг.
Давид выглядел уставшим.
— Ужинать будешь? — спросила его, он только головой покачал:
— Не голодный, — и в комнату свою прошел. А я так и осталась стоять, ощущая горечь во рту.
Тревога никуда не делась. В комнату его зайти я не осмелилась, ждала, что он переоденется и выйдет, но время шло, а Давид не появлялся.
Так прошел час, затем второй.
Я больше не могла на месте сидеть, волнение нарастало, мне нужно с ним поговорить, о чем угодно.
Я решительно двинулась в нужную сторону, схватилась за ручку двери и остановилось, услышав, что он разговаривает снова по телефону.
Я знала, что в доме есть камеры. И что меня заметят. Но не сдержалась и приложилась ухом к двери.
— Рост метр семьдесят пять, — пауза, я сжимаю ручку до боли и не дышу, — одна, да… Я не знаю, как ты это сделаешь, но надо завтра. Переносить нельзя.
Сердце стучало бешено, я и сама не знала, почему так отреагировала на этот разговор, но понимала, что-то затевается. И я никак не могу повлиять на предстоящие события, и подготовиться к ним тоже — никак.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ручка дернулась, и мы почти столкнулись с Давидом в дверях.
— Подслушиваешь? — прищурился он, я плечами пожала:
— Ты разговариваешь громко.
Я откинула волосы назад, взгляд Давида скользнул по моей шее, а выражение лица изменилось вдруг.
Он протянул руку ко мне и подцепил аккуратно цепочку указательным пальцем, подтянув кулон вверх.
Мы стояли близко-близко, так, что я его дыхание обжигающее на своей коже ощущала, и задыхалась от этой нечаянной близости.
А он смотрел на кулон, прожигая глазами своими черными. Вспомнил, а я думала, что нет, что за столько лет он давно позабыл о своем подарке.
Давид отпустил цепочку, кулон скользнул в ложбинку, а я выдохнула, только сейчас заметив, что не дышала эти длинные секунды.
— Если меня не станет, — спросил он неожиданно, встречаясь со мной глазами, — если меня не станет, Мирослава, что ты будешь делать?
Глава 26
Давид.
Витька пришёл утром. Я ждал его, пусть и все готово было, тогда еще был шанс тормознуть.
— Губеровская жена там лежала, — сказал он. — Если ребят заслать господин губернатор может и не понять.
Жена ему нахер уже не сдалась, держит чтобы развод плохо на репутации не сказался, но трогать царское — нельзя. Всё было к месту и ко времени — к губернатору мне сегодня ехать. Выслушивать очередной проект вызванный выманивать у меня деньги. Разговор времени много не занял, был ни о чем, словно губернатору просто важно было меня из дома вытащить. Зато на обратной дороге застал Ингу. Пила кофе на веранде.
— Хорош, — одобрила она меня. — Сколько лет, сколько зим…
— На приёме виделись, — ответил я.
В её глазах мелькнула тень воспоминаний, а потом лёгкой злости. Наверное, Славка ей не понравилась, подавил улыбку я. Выглядит достаточно свежо, но зуб даю — в кофе уже есть алкоголь.
— Что-то случилось?
— Соскучился, — пожал плечами я.
Где-то здесь наверняка камеры, и прослушка тоже. Но с тех пор, как нашёл в машине сюрприз, ношу с собой устройство, искажающее сигнал.
— Такие как ты, — не скучают, спокойно сказала. — Особенно, по таким, как я.
Я вспомнил вдруг, как меня по Славке корежило, семь лет назад. Как обратно притащить хотел её за шкирку в свою жизнь. Но…у Давида Чабашева не должно быть зависимостей и привязанностей. Переломался.
— В клинике ты лежала, — перешёл к делу я. — Информация нужна.
Посмотрела на меня подозрительно. Подумала. Сделала глоток кофе.
— Тюрьма, — ответила коротко. — Элитная донельзя. Меня туда сослали, чтобы здесь слухи не шли, когда плотно на наркоту подсела. Там и вылечили, если это можно назвать лечением. С тех пор мне позволено только прибухивать, что я и делаю, обратно туда не хочу.
— Настолько?
— Настолько, — кивнула она. — А теперь иди, Чабашев, мне проблемы лишние не нужны. Нахер ваши игры, нахер. Если спросит, скажу что подарок ему готовим. День рождение скоро, он одобрит…
Я кивнул. Мне только принесли кофе, но я оставил его нетронутым. Вернулся домой. Славка, читая, уснула свернувшись калачиком. А читала она столько, словно взялась целью за неделю прочесть всю огромную мою библиотеку.
Я остановился, любуясь ею. Такой она казалась домашней. Родной. Без косметики. Губы не вызывающе алые, а мягкие, розовые. Хочется коснуться пальцем, укусить, втянуть в рот… На щеке отпечатался след от пледа. Книжка где-то внизу под ней, я вижу только кусок страницы. Подумал — здорово было бы остановить время. Остаться в этой минуте лет эдак на пять шесть. И просто смотреть на то, как она спит. Но…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Просыпайся, — пощекотал её за пятку. — Просыпайся, соня, надевай самое пиздатое платье.
— Зачем? — сонно потянулась она.
— Кататься поедем.
