Он снял китель, завернул рукава рубашки и курил трубку, которой пользовался, наверно, лишь у себя в кабинете и дома.
— Садитесь. Сегодня чуть поспокойней. Большинство уже приехали, куда хотели. Завтра на дорогах будет в основном местный транспорт — значит, жди лишь несколько несчастных случаев на воде да потасовок в дансингах. Туго придется в понедельник, когда все ринутся в Нью-Йорк и другие большие города.
Сорок пять миллионов…
Стив с ужасом отогнал от себя эти слова: они напоминали о беге машин и чмоканье шин по асфальту, о фарах, о милях, пройденных в темноте, словно по «ничьей земле», о внезапных вспышках неоновых реклам.
— Он угрожал вам пистолетом?
Стив посмотрел лейтенанту в глаза: откинувшись на спинку стула, тот попыхивал трубкой.
— Когда я сел в машину, он там уже был и держал меня на прицеле, — сказал Стив, тщательно выбирая слова. Потом, словно бросая вызов, отчеканил:
— Но этого не требовалось.
Лейтенант не вздрогнул, не выказал удивления и задал следующий вопрос:
— В «бревенчатой хижине»… Кстати, она называется «Голубая луна». Итак, в «Голубой луне» вы уже знали, кто он?
Стив отрицательно покачал головой.
— Я видел, что это бродяга, подозревал, что он скрывается. Это заинтриговало меня.
— Вели машину все время сами?
— Мы остановились у какой-то бензоколонки, залили бак, и я раздобыл у заправщика маленькую. Выдул ее, кажется, за несколько минут.
Он добавил подробность, о которой его не спрашивали:
— Хэллиген уснул.
— Ах вот как!
— Потом у нас случился прокол, и ему пришлось менять колесо: я никуда уже не годился. Как рухнул на откос, так все время и пролежал. Больше ничего не знаю.
Он мог бросить меня или пристрелить, чтобы я не донес.
— Вы сказали ему, что знаете, кто он?
— Выйдя из «Голубой луны».
— Как себя чувствуете?
— Меня вывернуло наизнанку. Что со мной будет дальше?
— Я отвезу вас в Хейуорд. Уже пять часов. В семь врач снова осмотрит вашу жену и скажет, можно ли вам повидать ее вечером. Полагаю, вы намерены провести ночь в Хейуорде?
Стив не подумал об этом. Такой вопрос еще никогда не вставал перед ним. Он впервые в жизни оказался без крова на ночь, а тут еще опустевший дом в Лонг-Айленде, двое детей, ждущих его в лагере, и жена на больничной койке, окруженная пятью другими больными!
— Обращаясь в отели и гостиницы, вы только потеряете время: все забито до предела. Но есть еще частные лица, сдающие летом комнаты на ночь. Может, вам повезет.
Лейтенант больше не спрашивал о его отношениях с Хэллигеном, не намекал на них, и это стесняло Стива.
Ему хотелось поговорить, выложить как на духу все, что он передумал за ночь: он был убежден, что тогда ему станет лучше, что он почувствует облегчение.
Догадывался ли собеседник о его намерении? Или по каким-то своим соображениям хотел избежать такой исповеди? Как бы то ни было, лейтенант встал, чтобы поторопить Стива:
— Если не хотите ночевать на пляже, вам лучше не задерживаться здесь. Позвоните, когда у вас будет адрес.
Я скажу вам, как дела.
Стив уже был у двери, когда Марри напомнил:
— А вторая рубашка?
Стив вернулся и взял пакет: он совсем забыл, что купил две.
— Грязную я бросил в корзину, — сказал он.
, В большой комнате давешний сержант с наушниками да голове доложил начальнику:
— Прибыли собаки. Обнюхали сиденье брошенной машины и взяли след.
Стиву не терпелось уйти, но он не решался протянуть Марри руку.
— Благодарю за ваше отношение ко мне, лейтенант. И за все.
Ему указали машину, за рулем которой сидел человек в форме. Стив поместился рядом.
— В Хейуорд. Отвезешь его во двор больницы: он оставил там свою машину.
Езда понемногу убаюкала Стива. Сперва он боролся со сном, потом уронил голову на грудь и задремал, не теряя, однако, полностью представления о том, где находится. Он лишь утратил ощущение времени. Пережитые события беспорядочно всплывали в его памяти, образы, то сцепляясь, то разъединяясь, смешивались между собой.
Хэллиген, например, отождествлялся не с человеком, у которого худое и нервное лицо, а с блондином из первого бара; когда же Стив представлял себе Ненси пьющей с ним за стойкой в баре, это был не придорожный бар, а заведение Луи на 45-й улице.
Он разволновался, запротестовал: «Нет! Это не он!
Это другой!» Настоящий Хэллиген черноволос, вид у него болезненный, бледный, что и неудивительно — он просидел четыре года в тюрьме. Хэллиген вел машину и загадочно усмехался. Стив неожиданно закричал: «Но это же моя жена! Ты не сказал мне, что это моя жена». Он все громче повторял: «Моя жена», обеими руками стискивая мужчине горло, но тут колесо спустило, и машина остановилась среди сосен.
— Эй, мистер! — Полисмен с улыбкой похлопал его по плечу. — Приехали.
— Простите, я, кажется, уснул. Благодарю, что подвезли.
Большой больничный двор опустел, автомобили исчезли, и только его машина одиноко стояла посередине.
Стиву она была ни к чему. Куда ему теперь ехать? Он поднял глаза, стараясь отыскать окно палаты, где лежит Ненси. Бесполезно торчать здесь, задрав голову. Нужно делать то, что ему сказано.
Прежде всего лейтенант советовал найти комнату.
Почти вплотную к больнице стояли дома, преимущественно деревянные, выкрашенные в белый цвет; на верандах, окружавших эти дома, сидели в качалках и дышали свежим воздухом люди, в основном пожилые.
— Извините за беспокойство, миссис. Не скажете ли, где я мог бы снять комнату?
— Вы уже третий за полчаса задаете мне этот вопрос.
Обратитесь в дом на углу. У них все занято, но, может, там знают, где сдается.
Недалеко, в конце улицы, он увидел море. Солнце еще не совсем скрылось за домами и деревьями, которые Стив оставил позади, но поверхность воды уже отливала зеленым глянцем.
— Прошу прощения, миссис…
— Вы насчет комнаты?
— Моя жена в больнице и…
Его послали по одному адресу, затем по другому; улицы все более отдалялись от центра; хозяева сидели на пороге своих домов.
— На одного человека?
— Да. Жена попала в больницу.
— Авария.
Людей удивляло, что он без машины.
— Я оставил автомобиль у больницы. Схожу за ним, как только найду жилье.
— Могу предложить лишь раскладушку на задней веранде. Противомоскитная сетка там есть, но предупреждаю: будет прохладно. Я дам вам два одеяла.
— Очень хорошо. Подходит.
— Придется взять с вас четыре доллара.
Он уплатил вперед. Не успев вручить ему эти деньги, мужчина с сигарой, хозяин станции обслуживания, счел своим долгом предупредить полицию. Мчась в Хейуорд, Стив и не подозревал, что полиции точно известно, где он находится.
Эта мысль не раздражала его — напротив, успокаивала. Приятно все-таки убедиться, что мир хорошо организован и общество устойчиво.
Правда, многому оно не может воспрепятствовать.
Пеней тоже не удалось помешать ему напиться прошлой ночью. Она старалась изо всех сил и в конечном итоге сама же за это поплатилась.
— В котором часу вернетесь?
— Не знаю. Мне нужно навестить жену в больнице.
Но приду не поздно.
— Я ложусь в десять, и потом дверь уже не открываю. Словом, вы предупреждены. Заполните карточку.
Когда он написал свою фамилию, ему вспомнилась заметка в газете. О покушении сообщат и вечерние газеты — это неизбежно. По радио, должно быть, уже передали, что личность женщины, подвергшейся нападению, установлена. Стив часто читал известия такого рода, но как-то не вдумывался в слова: «Подверглась изнасилованию».
Об этом узнают все. Он подумал о мистере Шварце, о телефонистке, со скрытым удивлением отвечавшей ему:
«Миссис Хоген на совещании», о Луи, о его предвечерних клиентах, и к подавленности Стива, настолько очевидной, что хозяйка, у которой он снял койку, смотрела на него с известной подозрительностью, примешалась острая жалость. Он рассуждал теперь о Ненси не как муж.
Он думал о ней как о посторонней, как о женщине вообще, которой будут смотреть вслед и сочувственно перешептываться: «Это ее изнасиловали?»
Значит, возникнут новые проблемы. Возможно, Ненси, лежа одна на больничной койке, уже ломает себе голову над ними. Насколько он знает, она, вероятно, не согласится вновь увидеть прежних знакомых, вернуться к обычной жизни.
— Если вам в больницу и вы хотите добраться напрямик, сразу же сверните направо и дойдете до ресторана с голубым фасадом. Оттуда она видна.
Самое замечательное было бы запереться и жить вчетвером с детьми, не видясь ни с кем, даже с Диком и его женой, у которой, кстати, всегда такая неискренняя улыбка — она ревнует мужа к Ненси. Ненси сидела бы дома, он продолжал бы ходить на службу — надо же зарабатывать на жизнь, но сразу по окончании трудового дня возвращался бы к себе, не заходя к Луи, не нуждаясь больше в стакане мартини. Никто бы не задавал им вопросов, не обсуждал случившееся.
