Но мы идем другим путем. Наши военные дипломаты через знакомых и агентов начинают искать подходы к беку. Мол, уводи свой отряд с фронта и получишь деньги. А потом и пожизненную пенсию, будешь агентом русского влияния в Османской империи. Конечно, для мусульманина любая клятва неверному, даже произнесенная над кораном, ничего не стоит.
Но предположим, что нам попался честный человек. Хотя и разбойник. Отправил он свой отряд по домам, а сам поехал в Стамбул, на вырученные деньги купил дом и ждет теперь окончания войны, чтобы получать ежегодную пенсию. И покупать себе новых жен. И предаваться излишествам.
А наши умельцы тайных дел, друзья ситные, уже шлют победные доклады начальству. Мол, нашими стараниями уничтожен отряд османов в сотню сабель, во фронте проделана брешь, теперь туда могут ворваться русские войска. И за это «дипломаты» рассчитывают себе новый орденок получить, а может и следующий чин выслужить.
Так ли это? На самом деле бек, обрадованный свалившимся на него достатком, по секрету поделился информацией со своими друзьями и знакомыми. И теперь в Боснии царит большой ажиотаж. Все те, кто сидели дома, опасаясь превратностей войны, желая сохранить свою голову, теперь собираются в поход.
Поскольку глупые русские платят деньги за просто так. Даже воевать не надо. Достаточно появиться, вступить в переговоры и получить деньги. И вместо ушедшего отряда в сто сабель, а все воины снова продолжают воевать под другим руководством, нам уже противостоит добрая тысяча сабель.
И попробуй только вмешаться и разгромить отряд бека, пока идут переговоры. Тебя тут же обвинят во всех грехах разом. Пойдут доклады, что ты, увалень, сорвал важную операцию, лишил Россию важного агента влияния. И вообще — ты кругом виноват.
Между тем, тебе, в отличии от всех этих дипломатов, приходится каждый день рисковать жизнью. Ставить на кон свою голову. Расскажу лишь о двух эпизодах «малой войны».
В прошлом году я попал в плен к жестокому главарю потурченцев-помаков Ак-Хасану. Пообещал ему сказочный выкуп за свою жизнь, а потом сбежал. Чем привел бея помаков в неописуемую ярость. В этом году Ак-Хасан и его группировка «Выбитые зубы» снова действовала против нас. И бей захотел заплатить свои долги. С процентами.
Заманить меня и еще несколько казаков в засаду, взять нас в плен и замучить до смерти. Потешить свою кровожадность. И тем самым восстановить свою несколько подмоченную репутацию.
И Ак-Хасан, засучив рукава, резво принялся за дело. Плетя хитроумную интригу. Помаки от других болгар ничем не отличаются, кроме веры. Поэтому они могли действовать в нашем тылу без особых опасений. Бей послал двоих человек и они, доведенные исламизмом до последней степени изуверства, легко похитили мальчишку-подпаска, что пас овец рядом с одним из болгарских сел. Потом Ак-Хасан послал «переговорщика» к отцу пастушонка и пообещал, что вернет ему сына по частям, если тот не заманит меня с небольшим эскортом в засаду.
Все шло как по нотам. Когда я, в составе отряда из десятка казаков, появился рядом с этим селом, этот перевербованный болгарин подошел ко мне и сообщил, что сегодня он видел поблизости двух турецких лазутчиков. И может меня проводить к этому месту.
Я прикинул, что с двоими наш десяток легко справиться, и сразу выехал. Глупо попер прямиком в засаду. Но откуда я мог знать об этом? Болгары же наши друзья? Братушки? Мы же их освобождаем? Откуда мне было ведать, что этот коварный обормот уже продал наши головы?
Лишь великая мудрость, докапываясь до сути вещей, может отличить добро от зла. Я же такой не обладал.
Судьба готовила мне горькую участь. Конечно, когда я заметил место, через которое нам предстоит проехать, а это были два холма, между которыми шла дорога, да еще и заросшие лесом и кустами, меня охватили дурные предчувствия. Коннице в подобном месте ловить нечего.
Но болгарин утверждал, что видел лазутчиков на опушке с дальней стороны леса, поэтому, как мирный человек, останется здесь. Язык, что мед, да под языком — лед.
И я отчего-то решил, что этих лазутчиков уже давно и след простыл. Да и чего мне опасаться? Наш же целых десять человек, вооруженных до зубов? Нам полсотни турок по плечу, не говоря о парочке деревенских башибузуков.
Вот мы и втянулись в лес. Себе на горе. Или Ак-Хасану. Помаки, с ответной любезностью, тоже сделали несколько ошибок. Во-первых, басурмане непременно хотели захватить нас живыми. Поэтому большей части стреляли по нашим лошадям. Во-вторых, Ак-Хасан несколько недооценил наше вооружение. Особенно мое.
Война же, слухи ходят самые разные. Даже про самого бея говорят, что у него легендарная сабля скалы рубит, пистолет стреляет без подзарядки, а тело Ак-Хасана никакая пуля не берет. Так сказать, военный фольклор. Дело обычное.
Помаки уже заняли удобные позиции для стрельбы из мушкетов и ожидали, пока мы пожалуем в ловушку. Засунем голову в пасть тигра. Их было двадцать человек, затаившихся как змеи в норах. План у них был следующий. Человек четырнадцать стреляют по лошадям, чтобы гарантированно нас спешить, и мы не смогли бы убраться отсюда. А человек шесть стреляют по седокам. Так как десять пленников им не нужно. Можно обойтись и половиной. В крайнем случае можно замучить и раненых. Это не менее весело.
Мы ехали гуськом. Я следовал во главе отряда. Вдруг мой конь, Ворон, втянул ноздрями воздух, покосился направо, громко фыркнул и сделал отчаянный скачок вперед. Тут же с правой стороны по нам раздался залп из двадцати мушкетов. Взметнулось облако порохового дыма, чуть с запозданием донесся громовой раскат и шквал свинца обрушился на донцев. Полный пердимонокль!
Две пули просвистели рядом со мной, но не одна не попала в цель.
«Мимо», — успел подумать я, услышав, как пули глухо ударилась о стволы деревьев где-то за моей спиной.
Я ловко соскочил с лошади с левой стороны и криком приказал Ворону убегать. Сам же незамедлительно принял положение лежа.
Помаки, эти горцы-головорезы, были люди невежественные и в арифметике разбирались очень слабо. Они даже не смогли правильно распределить между собой цели. Видно, нервишки играли.
Но даже в этом случае результат от их залпа был ужасающий. Только я, благодаря чутью лошади, сумел избежать последствий. Восемь лошадей у казаков буквально смело пулями. И что самое неприятное, три конские туши придавили станичников и теперь эти всадники были беспомощны как младенцы. Приходи и бери их в плен.
Лишь замыкающая лошадь в нашем отряде уцелела. Пуля поранила ей заднюю ляжку. За нас сыграла военная удача. Лошадь дернулась, наездник-казак частью свалился с нее, частью самостоятельно спрыгнул, чтобы укрыться от стрельбы. Оказавшись на земле, он ловко перекатился, чтобы избежать очередного выстрела.
Помимо всего вышеописанного, трое казаков были ранены. Одному пуля пробила щеки насквозь, и выбила несколько зубов. Второму, пробила правое плечо и он теперь почти не мог действовать этой рукой. И третьему станичнику пуля оцарапала правую руку, так что он не утратил боеспособности. Но все равно, ровно половина нашего отряда сейчас не представляла для помаков особой угрозы.
И нехристи, выстрелив, сразу побежали, надеясь воспользоваться нашей растерянностью и ошеломленностью и захватить нас в плен, согласно своему плану. Если бы они остались в кустах и перезарядили ружья, вступив с нами в перестрелку, не знаю, чем бы тогда дело кончилось. Ведь мы сейчас оказались ниже уровня городской канализации…
Хотя, на перезарядку кремневых ружей сейчас уходит ужасно много времени. Но даже если бы исламисты добавили по нам залп из пистолетов, и это было бы крайне неприятным. Но жаждущие вкусить сладость мести помаки хотели захватить нас в плен именно живыми, так что быстро и ловко бежали на нас с саблями в руках. Восемьдесят метров по склону вниз они преодолеют секунд за 9 или 10. Несколько мгновений решали исход боя.
Медлить не приходилось. Я, взбешенный предательским нападением, рванул из-за плеча заряженную винтовку и сразу метко выстрелил по болгарскому помаку, за поясом у которого было заткнуто сразу два пистолета. К тому же, он явно был здесь главным и его блондинистая рязанская рожа показалась мне смутно знакомой.
