– Да ведь я даже до вас не дотрагивался!
Мужчина поджал губы и отвернулся. Никто в магазине не собирался удостаивать бойскаута ответа.
– Надеюсь, вам хоть деньги от меня брать не противно? – спросил Тимофей, когда подошла очередь. – Я ведь жалкий бойскаут, второй сорт человека.
– Ну что вы, нет, конечно. Для нас все клиенты одинаковы, – произнесла девушка за кассой таким холодным голосом, как будто это была даже не девушка, а снежная королева.
Тимофей угрюмо заплатил на кассе, сложил покупки в пакет и поплёлся из салона, стараясь никого не задеть и ни на кого не глядеть. Всё настроение у него пропало, и Белгород со своими улицами и магазинами враз ему опротивел. Вокруг по торговому центру гуляли люди, которые почему – то считали себя лучше него, Белкина, хотя были никак не выше происхождением, не отличались от него цветом кожи, а многие вдобавок совсем не блистали умом. Поразительно, но люди в России очень быстро успели привыкнуть, что бывшие бойскауты становятся дворниками, слесарями, сантехниками, рабочими, строителями, и отношение к ним было едва ли не как к крепостным. Чего здесь было больше – генетической памяти русского народа, нуждающегося в отношениях господин – раб, или нужды каждого человека почувствовать себя хоть на вершок выше соседа, чтобы стать увереннее и выглядеть лучше в собственных глазах – трудно было сказать. «Не буду же я подходить к каждому и объяснять, что приехал из лагеря для одарённых бойскаутов и в будущем, может быть, стану крупным начальником. Это нелепо», – подумал Тимофей.
Набрав три полных пакета покупок, Белкин почувствовал, что нести их становится тяжеловато и решил, что для первого захода достаточно. Выйдя на улицу, он стал вспоминать путь до гостиницы. Выходило, что нужно пройти прямо до первого перекрёстка, затем свернуть налево, там пройти ещё раз прямо метров триста… Дорога оказывалась неблизкой. А если срезать? Он посмотрел на жилой квартал из старых пятиэтажных домов и новых высотных башен, лежавший перед ним – если пройти квартал по диагонали, расстояние сократится примерно на треть. Правда, Тимофей не знал дороги, но во всех городах России, кроме Петербурга, жилые массивы можно пройти насквозь. Рассудив так, Тимофей направился к ближайшему двенадцатиэтажному зданию.
Белкин никогда не был в жилом квартале большого или маленького города, и поневоле сравнивал увиденное с городком бойскаутов в лагере. Первое, что бросалось в глаза – это явное отсутствие дисциплины: за жителями домов явно не надзирали и не следили, по дворам не разгуливали охранники, на детской площадке он заметил забытую игрушку (в лагере забыть что-нибудь на улице было невозможно – хозяина вещи разыскивали и штрафовали за провинность, что очень быстро приучало даже самых маленьких бойскаутов порядку и умению не мусорить).
Пройдя примерно середину пути, Тимофей почувствовал, что вспотел и что в руках начинается характерная дрожь. Дотащившись до ближайшей скамейки, он сбросил на неё пакеты с покупками и потряс руками, с сожалением думая, что придётся ещё два раза ходить по магазинам и доставать заказы, а, главное, общаться с малоприятными белгородцами, возомнившими о себе невесть что. Пока он сидел и отдыхал, из подъезда вышли трое парней лет восемнадцати – девятнадцати: у двоих была обрита голова, третий носил непонятный ирокез – видимо, эта деталь причёски нравилась девушкам. Все трое были одеты в спортивные штаны. Белкин смутно почувствовал, что встреча с этой троицей не сулит ему ничего хорошего, но решил, что, если он будет сидеть, опустив голову и уткнувшись взглядом в асфальт, на него не обратят внимание. Он ошибся. Поравнявшись с Тимофеем, троица остановилась. Один из парней резким и неприятным голосом сказал:
– Эй ты, чудило, ты чё здесь забыл?
Тимофей промолчал, надеясь, что парни поржут над ним и пойдут – таки по своим делам.
– Ты чё, оглох, что ли? Отвечать надо, когда люди с тобой разговаривают!
– Я… я просто присел отдохнуть. Уже ухожу, – поднял глаза Тимофей.
– Никуда ты, придурок, не уходишь. Сиди смирно, а то по яйцам огребёшь. Ну-ка, парни, давайте посмотрим, чё у него там в сумках. Может, чё интересное найдём?
– Не трожьте, это моё! – возмущённо закричал Белкин, когда самый сильный из парней открыл его пакет и стал с любопытством изучать содержимое.
– А ну завял! – лениво отозвался парень и двинул Тимофею в правый глаз. Обожгла острая боль, и Тимофей почувствовал, что глаз заливает что-то тёплое и липкое – кровь, его собственная кровь.
– Смотрите – ка, нам походу дед Мороз попался, гыгы, – довольным голосом сказал парень с ирокезом. – Спасибо за подарочки, дедушка. Планшет я себе заберу, цепку тоже.
– Слышьте, может у него лопатник есть? – с интересом спросил первый парень, поглядев на Белкина, который прижал руку к рассечённой брови и с ужасом взирал на картину ограбления.
– Пожалуйста, не надо…
Парни загоготали.
– Хорош пищать, недомерок. Скажи спасибо, что мы тебя не избили.
– Эй, а ну – ка отвалили от него! – раздался громкий голос.
К троице стремительно приближались трое других парней, постарше, лет двадцати трёх, в форме дворников. Телосложение у всех троих было внушительным. Тимофей понял, что парни в недавнем прошлом были бойскаутами.
– А ты чё, мент или прокурор? Тебя поставили не за порядком следить, а мусор мести, – огрызнулся бритый парень грубо, но Тимофей заметил, что он попятился на несколько шагов назад.
Дальнейшее произошло очень быстро. Молниеносным движением один из дворников подскочил к бритому хулигану и врезал ему промеж ног, а затем добавил в челюсть и в бок. Бритый свалился, тонко скуля, как щенок. Парень с ирокезом немедленно бросился бежать – да так, что только пятки сверкали. На оставшегося бритого хулигана дворники набросились втроём и в несколько секунд не оставили на нём живого места – под глазами появились фингалы, на асфальт полетело крошево зубов, вдобавок что-то нехорошо хрустнуло, когда дворник ударил бритому с боксёрской силой в печень.
Белкин зачарованно наблюдал за этой сценой, не веря своему спасению.
– Тебя как зовут? Куда идёшь? – тяжело дыша, спросил первый дворник, когда расправа закончилась.
– Тимофей. Иду в гостиницу – тут недалеко. А в пакетах – покупки для друзей.
– Дальше пойдёшь вместе с нами. Во дворы больше не заходи, тем более с полными сумками – гопников много, обчистят за секунду, отожмут деньги.
Белкин смог только икнуть в знак согласия. Кровь продолжала литься из его брови, хотя уже не так обильно. Один из дворников достал свой носовой платок и дал Тимофею:
– На, вытри. Сейчас в аптеку зайдём, тут недалеко.
Парень подхватил в руку два пакета с покупками, ещё один дворник взял оставшийся пакет и указал пальцем дорогу – туда, вперёд.
– Это ничего, что вы их так оприходовали? – спросил Тимофей, опасливо косясь назад.
– Всё в порядке. Тут каждый день драки случаются. Так как тебя, говоришь, зовут?
– Тимофей. Тима.
– Артур.
– Оч приятно. Вы ведь из бойскаутов, да?
– Конечно. А ты думаешь, почему мы полезли тебя защищать?
– Я так и подумал. У вас с ними… с городскими своего рода война, да?
– У нас мало общего. Считай, что мы особая каста. Как иностранцы, разве что говорим на одном языке.
– Это жутко. Я всегда думал, что когда выходишь во взрослый мир, противоречия как-то сглаживаются, что ли.
– Тяжёлое детство не заканчивается никогда, Тима. Если выйдешь в люди, тогда дело другое – никто не спросит, откуда ты.
– Но выход же есть? Вы ведь не обязаны быть дворниками, сантехниками, рабочими, солдатами?
– Конечно, нет. Можно поработать и завести свой бизнес. Многие фирмы по производству и продаже той же сантехники и инструментов уже принадлежат нам, и это только начало. Совки не приспособлены к выживанию, Тимофей. Они спиваются, наркоманят, просаживают деньги или как вот эти трое обмудков – ищут приключения на свои головы. По ним сразу видно, что работать они не могут и не будут. Пройдёт лет двадцать – и весь бизнес в этой стране будет принадлежать нам, бывшим бойскаутам. А эти потомки пролетариев, рождённые 1917–м годом, вымрут и никто не вспомнит даже их имён.
– Ну, они сами – то, похоже, считают себя господами.
Артур и двое его компаньонов расхохотались:
– Какие это господа, Тима? Они в субботу днём уже на ногах не держатся от водки, а вечером ползут домой смотреть телевизор. Это совершенные овцы, за ними присмотр нужен… А вот и аптека.
В аптеке Артур купил ваты, кусок пластыря и перекись водорода. Когда бровь Тимофея была промыта и аккуратно залеплена пластырем, разговор продолжился.
– Всё-таки это неправильно, что вам… и мне в будущем придётся через столько пройти, чтобы просто стать обычным человеком.
– А может, такой и была задумка? Смотри – я не сразу стал таким накачанным, как сейчас – я несколько лет ходил в спортзал. Жизненный опыт и способность выживать – те же мускулы, просто они глазом не видны. Только ленивый и глупый хочет всё и сразу… Похоже, мы уже добрались до проспекта, Тимофей.
