Приказав одному из матросов поправить бескозырку, съехавшую на лоб, Ключников приступает к изложению темы занятия. Говорит он медленно, прохаживаясь перед строем и изредка взмахивая кулаком, точно утрамбовывая слова. Старшина растолковывает матросам, что такое живучесть корабля и как за нее нужно бороться. Речь свою он так сдабривает специальными терминами, расчетами и выкладками, что матросам становится грустно. Они терпеливо ждут, когда старшина доскажет свою тщательно подготовленную речь. Хоть Ключников и говорит без бумажки, но бумага эта есть: конспект, выученный назубок, лежит у него в нагрудном кармане.
— Сейчас мы начнем тренировку, — закругляется наконец старшина. — Еще раз обращаю внимание на важность темы. Живучесть корабля — основа основ морского дела. Тут не только умение, но и душа требуется.
Он подводит подчиненных к тренировочному снаряду. Это большой бак метра в два высотой, из толстого железа. Одна сторона его напоминает участок корабельного корпуса: изгибаясь, поднимаются вверх ребра шпангоутов, их пересекают широкие горизонтальные полки стрингеров. В середине — широкое отверстие с вывернутыми наружу рваными краями, острыми, как зубья пилы. Вокруг этой большой «пробоины» — десятки мелких.
Матросы с опаской поглядывают на страшную дыру. По указанию старшины они раскладывают аварийный материал— конические, выкрашенные алым суриком пробки разных размеров, щиты, брусья, ветошь. Здесь же укладывается инструмент — молотки, кувалды, зубило.
Погода выдалась хмурая. С моря дует сырой холодный ветер. Матросы ежатся и от ветра, и от мысли о том, что им сейчас предстоит возиться с ледяной водой. Стручков, самый непоседливый из матросов, хитровато щурясь, обращается к Ключникову:
— Товарищ старшина, а ведь мы вымокнем, и вы нас снова поругаете за внешний вид.
— Правильно, отругаю, — подтверждает тот. — Моряк, что бы он ни делал, обязан всегда образцовый вид иметь. Понятно?
— Понятно, — вздохнул Стручков.
Приготовления закончены. Старшина снова построил подчиненных.
— Внимание! — командует он и, обернувшись к кораблю, взмахивает рукой.
Вахтенный на юте эсминца уже стоит с телефонной трубкой в руке. По сигналу старшины он передает распоряжение в машинное отделение. И тотчас вздрагивает толстый, оплетенный проволокой шланг, протянутый от корабля к тренировочному ящику. Из пробоин веселыми ручейками брызнула вода, потекла по бетонной площадке.
Старшина громогласно объявляет вводную:
— Пробоина ниже ватерлинии в районе пятьдесят третьего шпангоута. Заделать!
Матросы без особого энтузиазма подступают к «пробоине». Подносят пробки, вдвигают их на вытянутых руках, чтобы не замочить одежды, потом легонько стукают по ним молотками. Старшина торопит. Моряки постепенно набирают темп. Суетятся, мешают друг другу.
Командир отделения морщится. Разве так работают! Послужить бы им под началом старшины 1-й статьи Сидорова, который раньше командовал этим отделением и недавно ушел в запас! Занятия Сидоров проводил не здесь, на стенке, а в отсеке, в тесноте, темноте. Наломаешься за милую душу — неделю потом косточки ноют.
Снова и снова старшина повторяет упражнение. Сам все на часы поглядывает. Ребята, видать, с головой — с каждым разом быстрее управляются. Увлекшись часами, старшина не замечает, что на юте эсминца с полчаса уже стоит инженер-лейтенант Морозов. Офицер внимательно наблюдает за ходом тренировки. Вначале она ему нравится. Расторопно действуют новички. И четко. Даже чересчур четко. Матросы безошибочно берут именно ту пробку, которая подходит к соответствующему отверстию. Чтобы меньше было брызг, сначала заделывают малые «пробоины», а потом уже большую, хотя полагалось бы наоборот.
Старшина доволен:
— Молодцы! Норматив перекрыли. Теперь можно и отдохнуть.
Он уже хотел распустить матросов, когда увидел приближающегося офицера. Старшина бежит ему навстречу и по всей форме докладывает, чем занимается его отделение.
— Как успехи? — осведомляется инженер-лейтенант.
— Неплохо, — не без гордости отвечает Ключников. — Норматив перевыполнен на целую минуту.
— Какой норматив? — удивляется офицер.
Старшина немного смутился.
— Это я сам вывел. Среднюю цифру, так сказать. На основе опыта.
— Что ж, средние цифры тоже иногда полезны, — соглашается инженер-лейтенант. Но в тоне его старшина слышит такое, что заставляет его насторожиться.
— Вы хотели объявить перерыв? — спрашивает Морозов. — Так распустите матросов. Пусть отдохнут.
Ключников командует:
— Разойдись!
Обрадованные матросы отходят в сторонку, усаживаются в кружок и закуривают. А офицер в сопровождении старшины приблизился к тренировочному снаряду. Внимательно осмотрел заделанные пробоины. Кажется, все в порядке. Ни малейшей струйки воды не видно. Но вот офицер слегка потянул одну из пробок, и она сразу подалась. Из открывшегося отверстия вода выплеснулась прямо на его начищенный ботинок. Морозов без труда вытащил еще одну пробку, потом третью, четвертую. С любопытством повертел их в руках и вставил обратно.
— Ну как, товарищ старшина?
— Проглядел, товарищ инженер-лейтенант, — упавшим голосом отозвался Ключников, а сам осторожно стрельнул глазом в сторону матросов: не слышат ли?
— Что с них взять? Новички.
— Они не виноваты, товарищ старшина. Это наша вина. Придется продолжить упражнение. Как вы думаете?
— Ясно, продолжим. Разрешите начинать?
— Начинайте. Только посерьезнее к делу подойдите. — Офицер загадочно улыбнулся. — Я со своей стороны тоже кое-что предприму.
Офицер направился на корабль. Старшина проводил его взглядом, потом подошел к матросам. От недавнего смущения и следа не осталось.
— Становись!
Он молча прошелся перед строем. Сердитый вид его не предвещал ничего доброго.
— Это что же такое? — гневно начал он. — Вы боевой подготовкой занимаетесь или в куклы играете? Безобразие!
— Но, товарищ старшина, — робко подал голос Стручков. — Ведь вы же похвалили нас.
— Похвалил за быстроту. А за качество…
Ключников кинулся к ящику и рванул сразу же несколько пробок.
— И это вы называете заделкой пробоин? Сейчас все повторим сызнова. Только предупреждаю: действовать на совесть!
И вот опять матросы хлопочут у ящика. Теперь они стараются изо всех сил. Но странное дело, получается намного хуже, чем раньше. Вставили пробку — ее выбило. Над большой бились несколько минут, кое-как закрепили. Стали мелкие вставлять — они тоже выскакивают. Забили все же. Только кое-где бьют тоненькие фонтанчики. Начали шпаклевать их ветошью. И вдруг, когда работа, казалось, была уже закончена, со свистом выбило самую большую пробку. Сила воды настолько велика, что маленького Стручкова сбило с ног. Отфыркиваясь, матрос вскочил и зло кинулся навстречу потоку. Конический чурбан опять поднесли к пробоине, ударили по нему в две кувалды. Ничего не помогает: вылетает, да и только.
— Да вы что? — не выдержал старшина. — Разучились совсем?
Больше он не скучает, не поглядывает на часы. Он мечется возле ящика, командует, сам берется за кувалду и с аханьем бьет ею с плеча.
А чурбан все выскакивает. Теперь уже никто не боится вымокнуть. Где там! Все мокрые до нитки. Мощный фонтан из «пробоины» сорвал с головы старшины щеголеватую бескозырку. Ее чуть не унесло в бухту. Ключников грудью толкает пробку в пенящийся поток. Вода хлещет ему в лицо, а он, набычась, только головой трясет да кричит:
— Кувалду! Бей скорее!
— Руки уберите, товарищ старшина, опасно, — говорит один из матросов.
— А вы бейте смелее — тогда не промахнетесь. Ну!
Высокий, здоровенный матрос размахивается и с плеча ударяет молотом. Толстенный чурбан разлетается на части.
— Тащи новый! Живо!
Наконец работа закончена. Старшина натягивает на голову мокрую бескозырку и стремглав мчится на корабль. Инженер-лейтенант встречает его на полпути.
— Товарищ инженер-лейтенант, пробоина заделана!
Наверное, с такой радостью докладывают в бою о том, что потоплен корабль противника.
Офицер с улыбкой смотрит на старшину, на его промокшую одежду, на разгоряченное лицо со слипшимися на лбу волосами.
— Вольно, старшина! — произносит он весело и спрашивает: — А как норматив?
Старшина непонимающе моргает.
— Какой норматив?
Он смотрит на часы. Под треснувшим стеклом тонкой пленкой дрожит вода. Старшина вспыхивает, растерянно проводит рукой по мокрому лбу.
— Виноват. Совсем забыл. — В глазах его растерянность. — Разрешите повторить тренировку.
— Зачем? — Офицер рассмеялся. — Вы и ваши подчиненные действовали выше похвал. Вот так и впредь надо. Идемте, я поблагодарю матросов.
