– В подвал!.. – он ногой вышиб низкую дверь и нырнул в темноту.
Скатились куда-то, как цуцики, по бетонному желобу. Герд так звезданулся лбом, что брызнули искры. Забрезжил впереди тусклый свет. Выступили справа и слева литые углы.
Это был склад, заставленный громоздкими пластмассовыми контейнерами. Бросилась в глаза предупреждающая маркировка: «Внимание! Огнеопасно!». Лампы на облупившемся потолке еле теплились.
– Ну хорошо, сначала отдышимся, – предложил Карл. Остановился, опершись локтями о трубы в липкой испарине. – Как, жив, звереныш? А ты, я гляжу, молодец, автомат не бросил…
Герд посмотрел с удивлением – так вот что всю дорогу било его по ногам. Ремень, оказывается, захлестнулся на руке выше запястья, и тяжеленный приклад колотил в коленную чашечку.
Карл между тем с деловитым видом оглядывался.
– Тут где-то должен быть люк, – объяснил, мужественно преодолевая одышку. – Канализационная система – идет метров на триста вниз. Ничего, выберемся. До побережья не так уж и далеко. И тогда – к чертовой матери эту страну!.. Уедем за океан – есть в мире места, где можно жить совершенно открыто. Ты еще научишься смеяться, звереныш. А здесь дело гиблое – средневековье…
Он поднял голову. Под потолком были узкие оконные щели, вытянутые горизонтально. Стекла в них отсутствовали, вероятно, еще с начала времен, и теперь слышно было, как там свистит, рокочет, шлепает по земле громадными водяными губами, капает, просачивается, вскипает водоворотами. Мутная, как из-под крана, струя ворвалась оттуда в подвал и раздробилась на мелкие струйки и лужицы, подернувшись пылью. Молния толщиной с дерево разомкнула небо.
Карл просиял.
– Ураган, – не веря, видимо, еще этому счастью сказал он. – Надо же, наконец-то. Ах Фалькбеер, какая умница… – Протянул сложенные ладони, набрал влаги из шипящей струи. Выпил одним глотком. – Ну, теперь они потанцуют, теперь им не до нас, звереныш…
Снаружи рухнуло и загрохотало, как будто само небо повалилось на санаторий.
– Надеюсь, что поток пойдет вниз и смоет к черту этот их паршивый Маунт-Бейл…
Из-за выдвинутых контейнеров, из темноты бокового отсека, где лампочки уже давно не горели, пригибаясь и блестя стеклами золотых очков, выбрался человек. Он был мокр, и с грязной обвислой одежды его текло. Волосы прилипли ко лбу, на шее багровела свежая ссадина. Выглядел он, однако, уверенно, потому, вероятно, что сжимал в руке пистолет с толстым стволом.
– Очень хорошо, что я вас нашел, – торопливо проговорил человек. – Меня зовут Альберт, просто Альберт, будем знакомы. – Свободным пальцем он поставил на место сползающую к кончику носа дужку. – И мальчик с вами? Ах, как неприятно, что и мальчик с вами. Ну что же, ничего не поделаешь, придется тогда – и мальчика…
Он дергал веками, наверное из-за того, что под них затекала вода. Морщины пробегали по шизофреническому лицу и немедленно расправлялись. Не сводя с него глаз, внимательно слушая и даже кивая, Карл, как во сне, потянулся к оставленному на соседнем контейнере автомату.
Пальцы не достали приклад и заскребли по пластмассе.
– Не трогай, не надо, – сразу же сказал человек. – Я же вас специально искал, чтобы убить. И уже одного убил – который в таком балахоне… Выстрел милосердия, вот из этого самого пистолета. Все-таки лучше, я полагаю, чем на костре – наши дуболомы обязательно потащат вас на костер: не переношу мучений… Но я хочу за это спросить: вот вы победили, и куда потом деть пять миллиардов людей, которые до конца жизни не смогут переродиться? Куда – в резервацию или в заведения для прокаженных?.. Пять миллиардов… А дети их, которые тоже родятся обыкновенными человеками? – Он застенчиво посмеялся: хи-хи-хи… – пистолет задрожал в руке. – Не подумали над этим вопросом? Вопрос, знаете, заковыристый. Тот, что в балахоне был, кстати говоря, не ответил… Вот почему я не с вами, а с ними, я – инженер, человек образованный, с этой скотинистой и тупой толпой обывателей…
– Мальчика отпустите, – неживым голосом сказал Карл.
Человек в очках вздрогнул.
– А?.. Мальчика?.. Что?.. Нет, мальчик, к сожалению, вырастет. И запомнит, кто такой был Альберт. Альберт – это я, просто Альберт, будем знакомы…
Карл рывком подтянул автомат и – вскинул. Он успел – Герд ясно, как на экране, увидел палец, давящий на спусковой крючок. Раз, и еще раз, и еще раз – впустую.
Выстрел из пистолета тявкнул как-то очень негромко. Видимо, пластмассовые контейнеры поглощали звук.
– Все, – прошептал Карл и уронил автомат.
Человек постоял, шевеля губами, будто беззвучно молился, потрогал висок – как на тесте, остались неглубокие вмятины, – затем осторожно приблизился и вытащил оружие из-под неподвижного тела. Передернул затвор, отломил ручку-магазин, сказал неестественно бодрым фальцетом: – А?.. Нет патронов… – усмехнулся одной половиной лица, точно в судороге. – Вот как, оказывается, бывает, мальчик. Бога, конечно, нет, но иногда начинаешь думать – а вдруг…
Хорошо, что ремень захлестнулся выше запястья. Герд согнул руку, и масляный автомат сам лег на колени. Держать его как положено не было сил. Я не смогу выстрелить, подумал он, нащупывая изогнутый крючок спуска. Ни за что на свете, у меня не получится. А что если и здесь кончились патроны?
Тем не менее он выпрямился не вставая.
– Эй! – растерянно сказал человек, застыв на месте. Потрогал пояс; пистолет был недосягаем, в заднем кармане. – Ты что, мальчик, мне тут шутки шутишь… Брось эту штуку! Я тебе кости переломаю!..
Он шагнул к Герду – бледный, страшный и какой-то уже неживой. Дохнуло перегаром, сырой одеждой, подвальной земляной плесенью. Вероятно, так и должна пахнуть смерть. Герд изо всех сил зажмурился и нажал спуск. Человек в очках прижал к животу ладонь, словно опасаясь за содержимое, и как стеклянный опустился на ближайший контейнер, помогая себе другой рукой.
– Надо же, – сказал он, высоко от глазниц отжав твердые брови.
И вдруг повалился на бок, как будто в нем враз что-то выключилось.
Герд поднялся и, прижимаясь к стене лопатками, обогнул лежащего. Ног он не чувствовал и шел как по вате, которая бесстрастно заглатывала шаги. За поворотом, где лампы полопались, вывалились из перекрытия кирпичи – сюда попала граната. По мокрым обломкам он кое-как выкарабкался наружу. Выл ветер, хлестала вода, размалывающая кипящий воздух, земля постанывала, истерзанная бешенством атмосферы. И по стонущей этой, раскалывающейся в тесных недрах земле, озаряя сумрачно-фиолетовым светом пузырчатые водяные стебли, лениво, на подламывающихся ногах, как пауки-сенокосцы, бродили голенастые молнии. Дрогнула обводненная почва. Прогоревший лабораторный корпус распался – двумя наружными стенами. Герд едва устоял. Он дрожал от холода. Автомат ужасно оттягивал руку, и он его бросил…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
