ты пришел к этому решению?
У ч и т е л ь. Порой и безнадежность придает силу и энергию не меньше, чем уверенность в успехе. А то и больше, потому что стремление плыть против течения требует от человека куда больше сил, если он не хочет утонуть. А я не хочу идти ко дну.
К л а р и. Чего же ты, собственно, хочешь? Хочешь идти напролом, противопоставить себя всей деревне? Допустить, чтоб в следующий раз на тебя напали ночью на улице? Или станешь перед недругами и скажешь: так и так, вы во всем правы, правильно, мол, сделали, что напали на мой дом да забросали окна камнями. Скажи, Пишта, только откровенно, какой ты видишь выход?
У ч и т е л ь. Выход? Теперь меня волнует лишь первый шаг. И чутье мне подсказывает, что я должен сделать его не по дороге, уводящей из деревни…
К л а р и (нерешительно, растерянно). Тогда… (выждав немного) тогда что же мне делать?
У ч и т е л ь. Прежде всего ступай за отцом. Помирись с ним.
К л а р и. Но что ему сказать? И что сказать самой себе? (Внезапно.) Пишта, пойдем вместе. Я не хочу отсюда уходить. Не хочу одна выходить на улицу. Только с тобой, рука об руку. Идем! (Берет его за руку.) Каким бы ни был первый шаг, я хочу его сделать вместе с тобой…
Стук в дверь.
У ч и т е л ь. Входите, пожалуйста!
Явление одиннадцатое
У ч и т е л ь, К л а р и, М и к у ш.
Медленно открывается дверь, и в комнату входит М и к у ш. Увидев, что учитель не один, он смущенно топчется на пороге, не зная как поступить — уйти или остаться. Он, конечно, предпочел бы незаметно юркнуть в дверь и скрыться, но не решается на это. В сильном смущении он переминается с ноги на ногу, тихо бормочет что-то похожее на приветствие.
У ч и т е л ь. Входите, дядюшка Микуш!
М и к у ш (все еще мнется на пороге). Простите, пожалуйста, за надоедливость. Мне ничего особенного не надо. Так, проходил здесь мимо, дай, думаю, зайду проведать.
У ч и т е л ь. И правильно сделали, дядюшка Микуш. В последнее время вы слишком часто обходили мой дом… Должно быть, не желали со мной знаться…
М и к у ш. Ну что ж… (Как бы не понимая намека.) Я, пожалуй, пойду… (Мнется.) А вот потом, спустя некоторое время, снова буду в ваших краях… Буду опять ненароком проходить мимо, тогда уж снова загляну, ежели…
У ч и т е л ь (добродушно). Расскажите-ка сейчас, зачем пожаловали, дядюшка Микуш.
М и к у ш (в сильном смятении). Мне ничего особенного не надо…
К л а р и (с некоторым недовольством). Я, пожалуй, выйду.
М и к у ш. Да нет, помилуйте! Я не хочу вам докучать. Мне только хочется убедиться в своей правоте. Я-то ведь знаю, что я прав, но все-таки хочу лишний раз убедиться, так ли это. Потому, как я всем говорил, быть того не может, чтобы господин учитель пошел на такое. Быть не может. В крайнем случае его силком тянули, против желания. Мыслимо ли допустить, чтоб он по своей охоте засадил людей за решетку. Потом я еще сказал, дескать, узнай я, кто так гадко набезобразничал нынче ночью, вот своими бы руками взял за жабры да свернул шею. Я-то ведь знаю, что господин учитель не таков… (Делает маленькую передышку.) Болтают, конечно, чтоб я, дескать, помалкивал, а то и мой сын… Мой сын? А кому какое дело? Каков мой сын, это моя печаль, и каковы ваши дети — тоже ваша забота. Коли уж на то пошло, мой сын вовсе не скверный человек. Можно сказать — добрый малый. Только вознесся высоко, вот голова и закружилась… Оно, конечно, так, сбили малость парня с панталыку, но все-таки он человек не пропащий… (Снова переводит дыхание.) Вот я и решил заглянуть да сказать, чтоб вы все-таки отсюда не уходили…
У ч и т е л ь. Я никуда не уйду, дядюшка Микуш.
М и к у ш. А то горланят, окаянные, так, мол, и так, а учителю, дескать, отсюда придется убираться… иначе, мол, они не утихомирятся… Толкуют еще про сто хольдов земли… А ведь господин учитель не из таких, чтоб за сотню хольдов позволил так запросто запутать себя. Даже за целую тыщу! Скорее, бросит все к чертям, коли вздумают сбить его с толку… Он уж такой.
К л а р и (нетерпеливо слушает, затем обрывает старика). Что значит вздумают сбить с толку? И кто собирается его сбивать? Господин учитель никогда никого не обижал. Скорее, помогал, когда мог. И вот такая благодарность за все…
М и к у ш. Я знаю… Говорил я им, окаянным, что господин учитель не сделал ничего такого… а они все свое гнут; твердят, будто… (Запинается.)
К л а р и. Что — будто?
М и к у ш (запинаясь). Что… будто… ну, словом, не верят…
К л а р и (все более тревожась). Я им поперек горла стала?
М и к у ш (мучаясь). Этого я не сказал…
К л а р и. Словом, люди говорят, что господин учитель из-за меня да из-за моего отца пошел против них?
М и к у ш (в сильном волнении, чуть не плача). Я знаю только одно — мне уж ничуть не верят, вечно только сыном попрекают… а коли уж и господина учителя так легко сбивают с дороги, завлекают в свои сети — тогда у меня уж, видать, не остается никакой надежды вернуть сына… Я-то уж знаю… (Прослезившись, умолкает.)
У ч и т е л ь. Ладно, дядюшка Микуш. Никуда я отсюда не уеду, и с моего пути меня никто не собьет, не беспокойтесь. Идите-ка спокойно, и если вам случится еще раз проходить мимо моего дома, заглядывайте ко мне…
М и к у ш (лепечет благодарственные слова). Доброго вам здоровья… (И бредет к выходу.)
Явление двенадцатое
У ч и т е л ь, К л а р и.
К л а р и (словно очнувшись). Что за страшный ералаш, какая неразбериха здесь царит, Пишта. Весь мир стал похож на эту вот комнату. Сплошные руины, обломки, грязь. Может быть, нам никогда не удастся навести в нем порядок. И ты все еще хочешь здесь оставаться?
У ч и т е л ь. Да. Хочу.
К л а р и (тихо). Я тебя не понимаю…
У ч и т е л ь. Возможно, ты никогда этого и не поймешь! Этого понять нельзя, надо прочувствовать. Да и прочувствовать может лишь тот, кто вышел оттуда, откуда вышел я сам — из самых низов общества, из гущи самых обездоленных людей. Знаешь, когда ночью случилось это несчастье, меня охватило отчаяние, я думал — всему конец. Никак не мог совладать с собой, заставить себя лечь и ни о чем не думать. На рассвете я вышел, не мог больше оставаться дома. Пошел в деревню. Я шел туда, словно хотел проститься со всем, что было для меня дорого. На краю деревни стояла бедная лачуга, где я родился и где прошло мое детство. Я подошел к ней. Вот здесь, думал, я вырос в нужде и познал, что значит родиться в семье бедного крестьянина… От этого порога я начал свой
