"Точно, ангел!" – подумал я, а потом наивно решил для себя – "Этот ангел будет моим. Любой ценой. Чего бы мне это не стоило".
— Ты побудешь со мной немного? — мягко спросил я, чтобы не спугнуть ее.
— Вообще-то, я хотела только убедиться, что ты жив и я не зря тебя послушала, привезя… сюда, а не в больницу... — она снова бросила сканирующий взгляд на мою рану и монотонно заключила: — Слава богу, с тобой все хорошо. Теперь я могу уйти домой с легким сердцем.
— Прошу тебя, останься… — впервые в жизни мне жутко не хотелось с кем-то расставаться и эти внезапные чувства к почти незнакомой девушке пугали так же сильно, как и радовали. Ведь теперь я точно знал, что встретил ее – мою единственную. Она не должна уйти. — Мне бы хотелось общаться с людьми, а как ты понимаешь, в этот подвал никто кроме Виолы и тебя зайти не сможет.
Полина немного растерянно посмотрела на женщину, с интересом наблюдающую за нашим разговором, и Виола кивнула, подтверждая мои слова.
— Мне сегодня нужно быть на учебе. Важный день. — спустя целую вечность сказала она, а затем ее взгляд завис на стене, словно она что-то просчитывала в уме. — Но в восемь тридцать вечера я могу быть здесь. Не больше получаса и только один раз. Больше никогда.
— Отлично! — снова улыбнувшись девушке, я знал, что ей, как и всем другим девушкам, будет достаточно всего получаса, чтобы понять – она влюблена в меня по уши. Но ее равнодушная реакция на мою улыбку и молчаливый уход немного сбил меня с толку.
— Мне не нравится твой взгляд, — Виола с сожалением смотрела в след ушедшей девочке и, повернувшись ко мне, твердо сказала: — Притормози и дай ей уйти. Это не твой уровень.
— Заткнись! — все еще продолжая смотреть в след ушедшей Полине, я уже начинал строить планы на нашу дальнейшую жизнь. Ей всего шестнадцать, а это значит, что она - школьница. Наши отношения вызовут осуждения отца да и всего его мира. Но мы справимся, потому что ради тех эмоций, что я получаю находясь рядом с ней, я готов на многое, — Делай свою работу молча. Завтра в восемь тридцать я должен быть в состоянии очаровать ее раз и навсегда.
Полина. Наши дни…
Туман, погружающий меня куда-то вглубь моего сознания, начал быстро распадаться и я тяжело открыла глаза, которые, по ощущениям, весили каждый по сотне килограммов. Все было таким не четким и совершенно незнакомым. Чужая комната и я, укрытая лиловым шелковым покрывалом на голое тело, – все не сулило ничего хорошего.
Непонятные огоньки, звездочки и белые вспышки все еще плясали у меня в глазах, но я отчаянно проморгалась и внимательно, с особым усилием, осмотрела расплывающуюся перед глазами комнату: белые стены – где-то сделанные под рифленую плитку с тонким ребристым узором, где-то мягкие, словно в сумасшедшем доме, а где-то покрыты обоями, с выбитым по ним золотистым орнаментом. Мебель тоже белая, а все мелочи, типа столов, стульчиков, подсвечников, ламп и тому подобного – прозрачные. Было ощущение, что над этой комнатой поработал хороший дизайнер, но и в тоже время чувствовалось, что тут еще никто не жил. Одеяло пахло новизной, мебель - деревом, а подсвечники - магазином. Мне не нужно было принюхиваться, чтобы уловить этот запах, так как других в комнате не было – я находилась в самом центре некого места, где только закончили ремонт и еще не успели даже проветрить.
Меня отвлек тихий стук в дверь и я инстинктивно натянула на себя покрывало по самое горло, стараясь не поддаваться панике. Ягодицы сильно ныли и стреляли судорогами боли в позвоночник, хоть кто-то и подложил под них мягкую подушку.
Не дожидаясь моего разрешения, в комнату вошел Роберт. В голове снова прокрутились недавние события, как страшный сон, а тело, особенно филейная его часть, заныла, словно подтверждая воспоминания нотариально.
— Как ты себя чувствуешь? — мужчина с закатанными рукавами рубашки, но все в том же костюме, сел на край постели и положил ладонь на мою голову, после чего перевел ее на шею и спустя целую минуту заключил, как доктор: — Пульс в норме. Теперь перевернись на спину, — мои глаза в миг округлились и слезы были уже на подходе. Не знаю, чего он от меня хотел, но явно ничего хорошего, — Я принес успокаивающую мазь. Она поможет унять боль и спокойно высидеть целый вечер.
"Какое благородство! А кто виноват в моих ранах, а? Пошел ты!" – обозлился на него внутренний голос.
"Но ведь попу и правда печет, словно я сижу не на мягкой подушке, а на иглах или раскаленных углях…" – спорила с ним я же.
— Ну? — Роберт достал из кармана мазь и показал мне ее, мол, ничего подозрительного. Подумав еще секунду, я все же аккуратно начала переворачиваться. Видя мои неловкие движения, больше похожие на судороги, он подхватил меня под бок и резко перевернул. Так как тело было уже голым, то ему было достаточно только поднять покрывало и начать смазывать раны. — Будет немного щипать.
