по-дурацки наивное, как у котенка.
Я посмотрела на Лейлу гневно, а она рассмеялась красивым звучным смехом. За спиной заговорила Ариша.
— Лейла так говорит, что ты не от хорошей жизни сюда попала. Рассказывать не надо. Давай ложись. А то вся зареванная и замученная. Завтра тебе все расскажем. — Девушка взглядом показала мне на одну из кроватей. — Это будет твоя.
— Спасибо, — буркнула слабо и пошла к своей постели мимо других девушек, которые поглядывали на меня с интересом.
Я легла на старую кровать, закуталась в одеяло и закрыла глаза. Мне все еще не верилось, что я в притоне. Уже завтра кардинально изменится жизнь. Эти девушки будут учить меня зарабатывать деньги телом, а я больше не имею ни прав, ни желаний. Жизнь резко соскочила в пропасть. Слезы сами струились по щекам, хотя я старалась не думать.
Мне было так страшно! Я хотела, чтобы это все был лишь страшный сон! Пусть Максим приедет и заберет меня! Пусть скажет, что ошибся.
Нет. Не позволю. Я ненавижу его до самыми мелкими частицами души! Он жесток, он предатель, он не заслуживает НИЧЕГО!
Утро было в обед.
Еду принесли в комнату и меня разбудила Лейла со словами «Соням нельзя много спать! Можно не проснуться!».
Я протерла глаза, осознавая, что да — это реальность. Все не сон. Кожа была вся словно натянутая, настроение ни к черту, а есть не хотелось. Только спать — как можно дольше.
— Я не буду спасибо.
— Нет уж, малышка! Вставай и ешь. Я не дам тебе плохо закончить!
Она сдернула с меня одеяло и попросила девушку, сидящую напротив, ей помочь. Вдвоём они подхватили меня с двух сторон и потащили к складному столу. Он был один.
— Не хочу я.
— Надо.
Ариша сидела напротив и уже ела. Я еле разомкнула веки, до того хотелось спать. Еда на столе была самая обычная: пюре, котлеты — в общем без излишков. Пока я молча смотрела в тарелку, то насчитала примерно десять голосов.
— Нас двенадцать, — будто подслушав сказала Ариша. — Тебе наверняка интересно.
Я молчала. Вернулась Лейла. Она села рядом и сначала громким голосом общалась с другими, но потом все же не вернулась ко мне.
— Ешь давай! В щепку превратишься!
Другие девушки, видимо заметившие поддерживающий подход ко мне со стороны своих наставниц, стали тоже разговаривать и знакомиться. Под общим давлением мне пришлось сдаться и запихнуть в себя кусок. На пару шуток из множества удалось и улыбнуться.
Максим так и не вернулся. Столько времени прошло… Теперь этого точно не будет. Да и с чего бы на самом-то деле? С чего я решила, что он вернется? Он же последняя тварь.
— Послушай, дорогая, — прервала меня Ариша своим властным самоуверенным тоном. — Тут всем с самого начала было не легко, и мало кому здесь нравится. Но мы как-то приспособились, обжились, остаемся с надеждами на счастливое будущее. Глядишь хоть кому-то из двенадцати выпадет счастливый жребий, — она обвела взглядом остальных. — Мы справились, и ты справишься. Ты у нас тринадцатая — не самое счастливое чисто для суеверных, но здесь все про волшебство давно забыли. Только реальная жизнь, — она направила на меня вилку. — И в этой реальности твое кислое лицо портит и без того безвкусный обед.
Все молчали, пока она говорила речь приятным, хотя и критикующим тоном. Я ощутила дружественный настрой, поддержку, которой окружили все девчонки. Невольно прониклась уважением к Арише, настойчивый взгляд которой был по-своему мудр.
Я поела, познакомилась с двумя «соседками» по кроватям и решила подготовиться к тому, к чему подготовиться было сложно. Невозможно.
Апатия, тревога и гнев скручивали меня в жгут, выпивали все соки. Я чувствовала себя погнутой тростинкой, которую безуспешно пытались выпрямить.
После обеда девочки стали потихоньку уходить. За ними приходил какой-то мужик, я слышала только его голос, выкрикивающий фамилию. Они сказали мне, что одежда находится в соседней комнате, туда их первым делом и ведут, прежде чем отвозить в заведение или лично к клиенту.
Я нервничала каждый раз, как открывалась дверь и звучал ужасный голос. Но к вечеру страх почти ушел, я решила, что меня так сразу не позовут. Как раз тогда за мной пришел лично Аварец — так того мерзкого мужика называли девочки.
— За мной! — скомандовал он, как всегда безобразно щурясь и улыбаясь.
Буквально силой заставила себя встать и пойти, не сопротивляясь, не крича. А нафиг, если итог будет один? Под соболезнующие и удивленные взгляды новых подруг я ушла в другую комнату. Меня провели через коридор и открыли дверь.
— Заглядывай куколка!
Скривилась, вошла, бегло оглядывая многочисленные костюмы и комплекты, кучей понавешанные в комнате как в гардеробной. Аварец сказал:
— Твой комплект слева! Вон тот черный.
Я достала черный лифчик и стринги со стразами. В затхлом помещении дышать было нечем. Я тревожилась, не представляя, что меня ждет. Бесил этот мужик, который не собирался уходить, и пошлый костюм.
— Давай! Давай! Раздевайся!
— Не могли бы вы выйти? — процедила я сквозь зубы. Девочки сказали быть с ним повежливее, как только удастся, иначе он может подсовывать тебя под самых неприятных и жестоких мужиков. Но я не могла сдержаться.
— Еще че захотела? Буду стоять, где хочу. Этот мой бордель, а ты моя шлюха.
Я посмотрела ему прямо в глаза.
— Не буду.
Аварец взбесился, его мелкие глаза противно сжались. Он стремительно приблизился, схватил за локоть, начал трепать.
— Раздевайся я сказал! — крикнул он, приходя в ярость.
— НЕТ!
Удар.
Я падаю на пол. Щека наливается свинцом, тяжелеет. Правый зуб начинает ныть. Шок парализует тело.
— Я умею успокаивать непослушных шлюх! — орет он сверху.
Стоит мне слегка повернуть голову как вижу упавший сморщенный половой орган. С брезгливостью отворачиваюсь. Ужасная картина отрезвляет, я буквально вскакиваю с пола, не поднимая глаз.
— Извините! Я оденусь! — бормочу, ненавидя себя за свои же слова и упавший взгляд. За отвратительное, низкое заискивание.
Что угодно, только пусть не смеет ко мне притрагиваться! Я это не переживу! Я не хочу умирать! Пока не хочу.
Он самодовольно хмыкает, и я слышу звук застегивающейся ширинки. Выдыхаю с облегчением. Но поруганная гордость жжет сердце и щеки.
— Сегодня времени нет! Но я тобой еще займусь! Сука.
Под его взглядом приходится переодеваться, покрываясь еще большим отвращением к самой себе. Я пытаюсь не думать, чтобы пережить этот стыд.
Но когда пытка кончается, аварец говорит кое-что, в несколько раз хуже:
— Отлично выглядишь. Так и поедешь к клиенту, без халатика! Ему под шестьдесят, надеюсь тебе понравится
