Екатерина Велесова
Нельзя уйти. Нельзя остаться
Глава 1
Пасмурное утро заглянуло в окно и с укором нависло над спящим мужчиной, как нещадный надзиратель, наблюдая за беспокойно дрожащими веками на хмуром лице и не пытаясь нарушить кошмарное сновидение. Но тонкие губы исказились в безмолвном крике, ресницы дёрнулись, и хмурая маска сменилась безмятежностью.
Сашка разлепил сонные глаза и повернул голову к тумбочке, надеясь увидеть на циферблате будильника оставшиеся пять минут до того, как адский ультразвук пронзит мозг и заставит тело принять вертикальное положение. Но стрелки застыли на двенадцати, немым укором напомнив о том, что чудо инженерной мысли просило новую батарейку ещё вчера.
Рука потянулась с робкой надеждой к механическим наручным часам, и те тоже не добавили оптимизма, заставив мужчину разочарованно выдохнуть:
— Перхлорат мне в дышло! Проспал!
На мгновение ресницы опустились и перед глазами явилось мгновение сна: лобовое стекло, заляпанное грязными брызгами и покрытое паутинками трещин от пулевых отверстий. Легковушка идёт юзом в неглубокий придорожный овраг, садится днищем на снег и утыкается носом в сугроб. Сколько прошло секунд? Пять? Думать некогда. Только успел вывалиться в открытую дверь, рванув обмякший торс водителя на своё сиденье, как короткая очередь шмальнула по левой стороне кузова…
Сашка провёл ладонью по лицу, открыл глаза и уставился в потолок, похожий на заснеженное бескрайнее поле, которое едва не стало его могилой. Тряхнул головой, прогнал назойливую картинку и дал себе пару минут на принятие решения. Ещё полгода назад первым порывом было бы соскочить и нестись сломя голову на работу, в чём мать родила. Но теперь ценность каждой секунды стала настолько высокой, что именно спешка казалась излишней потерей времени. Да и банальная лень нежно зашептала о том, что нужно выспаться, а работа – не волк, в лес не убежит. И только беспощадная логика расставила всё на свои места, заставив тело действовать.
Мужчина сел и попытался отыскать взглядом одежду, в полной уверенности, что форма охранника мирно пребывает рядом на стуле, как и положено. Но попытка быстро отыскать в бардаке общаговской комнаты, хоть что-то, осталась тщетной. На кровати напротив громко храпел сосед, а всё пространство вокруг напоминало помойку.
Взгляд прошёлся по грязному столу с остатками нехитрых закусок и опустился на пол, где мирно валялся искомый стул, эпично задрав кособокие ноги и придавив казённые вещи.
Пустые бутылки звякнули под ногами, отлетели в сторону и Сашка, натянув спортивки и всунув ноги в шлёпки, поплёлся в душевую на этаже, логично размышляя о том, что торопиться уже некуда и лучше предстать на работе позже, но в виде нормального человека. В конце концов, гораздо приятнее быть свежим и гладковыбритым, во время того, как начальник смены будет иметь его в извращённой словесной форме.
Щёлкнув выключателем рядом с дверью душевой, мужчина прислонился лбом к синему глянцу стены и глаза моментально закрылись, в надежде подремать лишнюю минутку, пока армия усатых жителей санузла разбежится по щелям. Но упрямая ответственность погрозила трудовой книжкой с записью об увольнении, и рука распахнула дверь, вырвав тело из лап Морфея и бросив под нещадные струи контрастного душа.
Водные процедуры не только взбодрили, но и улучшили настроение, добавив оптимизма. В конце концов, положительный момент в позднем подъёме тоже был и не малый — Сашка был единственным претендентом на душ и в дверь никто не барабанил, взывая к совести.
Мужская общага, в которой он арендовал койко-место, была заполнена приезжими работягами и гудела ранним утром, как переполненный улей, в котором каждый «шмель» торопился отметиться в санузле, перед тем как расправить крылья и раствориться в трудовых буднях.
Бесконечные очереди в места общего пользования отбрасывали Сашку в воспоминания о детском доме, где прошло детство, и том времени, когда он, как и все курсанты, топтался около заветной двери туалета в казарме военного училища. И похожее ожидание, но спустя много лет, неизменно приводило к размышлениям о том, что с казённой жизнью он так и не свыкся, а попытка создать домашний уют провалилась с треском.
Но сегодня тоскливые мысли не успели развернуться в полной мере и мужчина, собравшийся и преисполненный хорошим настроением, спустился в холл первого этажа.
В нос ударили манящие ароматы из столовой и желудок недовольно забурчал, намекая на завтрак. Но Сашка сделал вид, что не заметил призывного рыка, включил на всю катушку обаяние и направился к пожилой женщине, которая сидела за полированным столом:
— Нина Витальевна! Вы, как всегда, само совершенство!
Комендантша улыбнулась и демонстративно отодвинула шоколадку, которую он положил перед ней на стол:
— Саш, всё равно придётся соседа пока потерпеть. Не могу я его сейчас выселить.
Но Сашка перегнулся через стол, сунул плитку в ящик и произнёс заговорщицки:
— Нина Витальевна, дорогая Вы моя! Конечно я потерплю. Но Ваши слова вселяют в меня надежду на то, что алкогольные пары из комнаты исчезнут раньше, чем у меня возникнет повторное желание прибить их обладателя. А шоколадка — это самое малое, чего достойна Ваша улыбка!
Женщина махнула рукой и рассмеялась:
— Ох и балабол ты, Сафронов! Хватит уже передо мной перья пушить. Иди лучше к Аллке зайди. Она мне про тебя все уши прожужжала.
Приветливая улыбка сползла с лица и он удивлённо кивнул на закрытую дверь парикмахерской, позади себя:
— Аллочка решила осчастливить нас своим присутствием?
— Да. Со вчерашнего дня опять здесь работает, —зашептала Нина Витальевна, иронично следя за реакцией мужчины. — Хватит конфузиться, Сафронов, иди хоть поздоровайся.
— Ниночка Витальевна, а Вы меня, никак сватаете? — Озорная улыбка скользнула по губам и Сашка выпрямился, покачав осуждающе головой, — Ах, как нехорошо! Я так рассчитывал на Вашу благосклонность! А Вы от преданного кавалера готовы так просто отказаться?
Женщина прыснула от смеха:
— Иди уже, кавалер! Ладно, скажу, что не видела тебя!
И Сашка, кивнув благодарно, вышел из общежития.
Улица встретила тишиной и спокойствием, присущими городской окраине. Серое небо, невзрачные просевшие сугробы и клубящаяся противная морось в воздухе могли испортить настроение кому угодно, но только не Сафронову. Потому что в его жизни бывало грязи и побольше той, что пробивалась собачьими подснежниками, сквозь растаявшее зимнее убранство.
Размышляя о бренности бытия, неожиданном появлении бывшей любовницы и том пердимокле, что запойный сосед
